С подростками и болотом? Действительно.
Княжич явно уловил мой скепсис.
— Это зарастающее верховое болото. Никаких трясин, скрытых окон, куда можно провалиться, там уже от болота одно название осталось. Местные туда за клюквой ходят, за брусникой, — словно оправдываясь, сказал Лют. — Я ж думал, что они там полазят, поищут… металлоискатель Горка заказал. Правда, собирался его усовершенствовать, ну да все через это проходят.
Я подумала и… пожалуй, будь у меня время и металлоискатель, и еще древний город, всеми потерянный, под боком, я бы тоже не удержалась.
— Я предлагал подождать. У меня экспедиция подходила к концу, еще неделя и приехал бы, но…
Неделя — это слишком долго для подростков.
— Потом связь прервалась. Там, где мы находились, место такое… специфическое. Старые курганы к тому же. Энергетический фон нестабильный. Вот и… когда выбрались, увидел, что дед звонил. И Мир… в общем, Горка тогда легко отделался. Я первым самолетом, ну и…
Вздох.
И чувство вины, которое давно при нем, держит, не отпускает. И пусть кажется, что изжил, проработал, но нет, тут оно, никуда не делось.
И не денется.
— Горка не помнил, что произошло. Причем как-то… вот местами. Помнил, что собирались на болото, но куда именно? Какая-то точка была, на которую он большие надежды возлагал.
Умный мальчик.
На свою голову.
— Помнил, что собирались с Дивьяном. И ехали… доехали. До леса дошли, а дальше пустота. Как они в роще оказались?
— А…
— Мир сам пошел по следу. От машины и до болота, а на болоте след потерял. Дожди начались, как нарочно…
Может, и нарочно?
Или нет?
— В любом случае, мальчишки были на болоте. А потом оказались в роще. Как? Не известно. Почему вообще живы? Тоже не известно. Дед тогда крепко разозлился. И на меня… и на всех.
— И услал Гора…
— Не совсем верно. Он отослал его из города, это правда, но не в наказание. Скорее пытаясь удержать от глупостей. Гор считал себя виноватым в том, что произошло. И точно не усидел бы на месте. Полез бы, или на болота, или к источнику…
И все закончилось бы плохо.
Куда хуже, чем так.
— Кстати, после этой истории дед наложил полный запрет на раскопки. По городу слухи поползли, что мальчишки отыскали зачарованный клад и все такое… оно-то ясно, что что-то они отыскали, но вряд ли клад. Да люди… люди не всегда действуют разумно.
Скорее уж наоборот, разум и люди — понятия сложносочетаемые. И наверняка нашлись бы охотники до тех самых сокровищ.
А что там за сокровище? То-то и оно.
— Он и сам ездил на то место, и один, и с Миром. И вдвоем ходили, но… ничего. Что бы мальчишки ни нашли, это… осталось там.
Княжича я все-таки выпроводила, хотя не скажу, что он сильно сопротивлялся. Напротив, после нашего разговора он сделался донельзя задумчив. И явно мыслями был далек и от меня, и от дома.
К слову…
— А почему ты войти можешь, а остальные нет? — поинтересовалась я. — Точнее ты вот… а Свята спрашивает.
— Еще Гор. Старый договор, — пояснил Лют. — Даже не с Наиной, а еще тогда заключенный, когда наш предок этот дом поставил.
— Ваш?
— Ведьмы в Упыревке всегда жили, но… времена смутные, темные. Церковь власть крепко держала.
А ведьм она никогда не жаловала, потому как ведьмы в свою очередь к церкви относились без должного почтения.
— Вот и жили ведьмы, вроде с людьми, и людям нужные, но наособоицу. Их и боялись, и без них боялись остаться. Платить платили, да… мой предок, когда земли получил, к хозяйке явился.
Умным был мужиком, нечего сказать.
— С нею и разговор имел. А после велел ей дом хороший поставить, чтобы не ютилась она с дочкою в землянке. Вот тут и поставили. Перестраивали потом, конечно и не раз, но так уж повелось, что двери этого дома всегда открыты для меня вот. Или деда. Или Гора… но не волнуйся, мы стараемся не злоупотреблять.
— А Свята?
— Свята? Тут лучше у нее спросить. Но… спрашивает она из вежливости. Для нее запертых дверей вовсе не существует.
Сказал княжич.
И отбыл.
А я вот осталась. С чаем недопитым и запасом пельменей, который душу грел. Ну и задачей, что решения требовала, ибо совсем с пустыми руками на площадь возвращаться было совестно.
Главное, в голову ничего не шло.
Совсем…
Хотя… взгляд мой зацепился за сад. Почему бы и нет? Малость, конечно, и ерунда, но мне ведь не победа требуется, а активное участие.
Я убрала кружки в раковину.
Руки вытерла.
Время еще оставалось, если книга упрямиться не станет. А если и станет, то рецепт я и так помню, он простой, и главное даже не сам рецепт, а заговор, который, впрочем, я тоже помню.
Свята нашла меня у городской клумбы, аккурат когда я уже почти закончила. Рецепт зелья в книге отличался от того, который знала я, но не сильно.
Вот и посмотрим…
— И что будет? — поинтересовалась Свята и руку подала, помогая с колен подняться.
— Ну… в теории цветы болеть перестанут. И будут расти, цвести и радовать.
— А они болеют?
— Серая гниль. Видишь эти точечки? — я сорвала пораженный цветок. — Когда влажность высокая, а ночи прохладные, то случается. Сперва она цветы портит, потом и до остального добирается. Да и в целом заговор такой, старый.
— Это хорошо. А я… ничего не придумала.
— Как Дивьян?
— Лучше, — Свята улыбнулась. — Спит пока… но без этих жутких трубок. И мама его плачет…
Вот ведь.
— Она просит Марику, чтобы та согласилась замуж выйти.
— Вот так сходу?
— Говорит, что если обряд провести, то у Дива сил прибавиться. И шансы вырастут. И… она даже денег предлагала. Много.
— А Марика что?
— А она, кажется, так толком ничего и не понимает, просто сидит и за руку держит. И не слышит вообще, что… и Див даже глаза открыл! Правда, ненадолго…
— Глаза у него странные, — вспомнила я.
— А то. У него ж отец не из наших, из Полозовичей.
Я вздрогнула.
Неужели…
— От полозового внука род пошел. Небольшой, не то, что наши… у них редко больше одного ребенка появляется. Потому-то над Дивом так все… дядька Еремей очень сердился, когда тут все случилось… а потом приехал и сразу почти уехал. Уж не знаю, почему, но… матушка Дива просила с тобой поговорить. Чтобы ты пришла и… что-нибудь сделала.
Я бы сделала. Честно.
Знать бы, что именно.
— Я на самом деле не при чем! Все… случайно вышло.
— Может, и так. Знаешь, папа как-то сказал, что все случайное на самом деле совсем не случайное.
Ну да, во всем есть скрытый смысл.
Осталось понять, какой именно.
Я вздохнула и сказала:
— Ну что, идем?
— Идем, — Свята тоже вздохнула и призналась. — Как-то в этом году оно совсем не весело…
Народ на площади уже собрался. И запах шашлыков, витавший в воздухе, сделался густым, тяжелым. Его разбавляли ароматы сладкой ваты и попкорна, которым торговали тут же. Чуть дальше виднелся ярко-желтый фургончик с сосиской на крыше.
Люди смеялись.
Переговаривались.
Толкали друг друга, указывая на что-то, одним им понятное. А я вдруг ощутила, насколько далека от площади, от…
— Извините, — меня осторожно тронули. — Вы… вы мне не поможете?
Женщина.
Не молодая и не старая, того возраста, который вежливо именуют «неопределенным». Красивая. И одета хорошо.
— Прошу прощения… что отвлекаю, но…
Она была бледновата, пожалуй.
И выглядела болезненной.
— Голова вот закружилась. Давно не была в такой толпе… и тут… растерялась совершенно. Непривычно… моя внучка…
Она улыбалась, виновато, словно извиняясь, что отвлекает меня от дел столь важных.
— Вас проводить? — Свята оказалась догадливей меня.
— Если можно… просто… как-то раньше вот… никогда бы не подумала, что могу бояться… людей. А тут… — она сжимала сумочку, крохотную, лакированную. И пальчики её на фоне темной кожи казались тонкими и бледными. — И совершенно не представляю, куда идти. Но спасибо. Мне уже легче. Намного… это приступ. Паника. Бестолковая паника…
