Настя нащупала в кармане Виктора фонарик, включила. Прямо перед ней на лежбище залезал мужчина, только ноги ещё оставались на лестнице. Край куртки был расстёгнут, и Волкова, недолго думая, ткнула туда заострённой палкой.
Палмер почувствовал укол в шею, потянулся за пистолетом, но руки не слушались. Горло словно сдавило, дышать он не мог, перед глазами завертелись разноцветные круги, и Бен грохнулся на землю.
Глава 24
21 августа 334 года от Разделения, суббота
Павел перетащил к гидроциклам сначала Настю, а потом чужака, валявшегося под деревом. На такт-очках оставалась ещё одна зелёная отметка, но она была в океане, в километре от берега. Это могло означать как то, что кому-то удалось сбежать, так и то, что там плавает труп. Это подтверждало и отсутствие одного гидроцикла. Веласкес отрубил руку незнакомца, поочерёдно обошёл оставшиеся четыре. Точнее, два — именно второй опознал руку владельца, панель управления загорелась, защиту Павел обошёл так же, как и в доме Марковица, а там система была куда как мудрёнее. Веласкес затащил на гидроцикл Настю, уселся за руль. В пистолете осталось двадцать девять патронов, один он истратил на Мишель.
Из пяти чужаков четверо были мертвы, четыре красные точки в очках. Пятая, зелёная, пустышка, никуда не делась. Восемь оранжевых точек тоже не двигались, две в океане, и шесть — на острове. Значит, все, скорее всего, были мертвы, возвращаться и проверять, жив ли Минковский и не прячется ли где-нибудь Рональду, у Веласкеса не было никакого желания, в смерти остальных четырёх он уже убедился.
Судно, которое привезло сюда туристов-охотников, находилось в шести километрах от берега, очки подсвечивали его на карте, Павел сделал небольшой крюк, прокатившись туда, где стояла зелёная отметка, и обнаружил там пустой плот и перевёрнутый гидроцикл. Значит, скорее всего, здесь тоже были трупы. Больше ничего Павла не держало в этом негостеприимном месте, оставалось разобраться с командой катера.
Катер оказался небольшой яхтой, огни были выключены, но их ждали — стоило Павлу появиться, на корму спустился человек, и включил подсветку.
— Где остальные? — спросил он.
Веласкес не стал отвечать, выстрелил ему в грудь и в голову, потом, затащив гидроцикл на рейл, спихнул тело в воду. Туда же чуть не упала Настя, Павел подхватил её в последний момент, снова усыпил — что-то детектив стала просыпаться слишком часто. А потом обыскал яхту. На судне, кроме них, никого не было, каюты и служебные помещения были пусты.
Ключ от яхты был вставлен в прорезь, оставалось только завести моторы, и увеличить расстояние между ней и островом километров до ста.
Первой мыслью было уйти на дальние острова, и там уже окончательно сойти с ума, Павел считал, что это самое разумное решение. Браслета на нём не было больше семидесяти часов, и он со стопроцентной вероятностью слился с полем планеты, недалёк тот час, когда он начнёт сжигать людей или сдавливать им внутренности до состояния пюре, а все сомнения уйдут. Маги — они, как и все люди с психическими заболеваниями, считали, что могут себя контролировать. Эта уверенность как раз и заставляла их делать то, что было вторым вариантом — вернуться к людям и жить среди них, словно ничего не произошло.
Павел поставил яхту на автопилот до Ньюпорта, спустился в каюты. Здесь у него тоже был выбор — пустить себе пулю в лоб, или ввести стимуляторы. Ударная доза без встроенных в тело модификантов даже мага могла убить, если ввести всё одномоментно и не снимать браслет. Но браслета на руке не было.
Все эти моральные метания помогли прийти в себя, у Павла были куда более насущные проблемы. Например — детектив Волкова, которая видела его без блокиратора. Нетрудно было догадаться, что именно первым делом она доложит своему начальству, и как быстро Служба контроля начнёт им заниматься.
Он занялся Настей.
Можно было просто заставить её забыть то, что произошло на острове — вывести отдельные участки долговременной памяти из строя, не навсегда, воспоминания оставались как бы под замком, открыть который можно было ключевой фразой. Метод действенный, но ненадёжный, Павел не достиг ещё той степени слияния, при которой можно копаться в чужих мозгах, да даже если бы достиг, в полиции работали специалисты-психиатры, которые сломали бы эту блокировку на раз-два.
Поэтому он предпочёл внушение — то вводя Волкову в состояние сонного паралича, то снова погружая в глубокий сон, он рассказывал ей, как они вместе захватили эту яхту, отбили у похитителей. Чувство ужаса от отказывающегося подчиняться тела не давало сознанию сосредоточиться на истинных воспоминаниях, реальные события вплетались в выдуманный сюжет, он повторял одно и то же снова и снова в разных вариациях, чтобы детектив, когда очнётся, сама выбрала правду и отделила её от вымысла. А заодно даже не пыталась бы вспомнить, что в действительности произошло.
Пяти часов хватило, чтобы информация закрепилась в чужой голове. До Парадизо оставалось два часа неспешного хода, когда яхта чуть изменила курс. На панели зажглось сообщение, требовавшее какой-то код для возобновления режима маскировки, но почти сразу же пропало.
Без браслета Павлу на землях протекторатов делать было нечего — досмотровый патруль со сканером проводит его из порта в местную Службу контроля, а оттуда с большой вероятностью он уже не выйдет. Можно было затаиться на Свободных землях, но тоже ненадолго. На месяц-два, и этого времени Веласкесу должно было хватить.
Он взял чип, который нашёл в штурманской рубке — тот лежал на видном месте, и ввёл в него свои данные, теперь яхта принадлежала ему. Видимо, судно готовили к продаже, и старый владелец отправил вместе с охотниками документы. Или это был приз лучшему из них. Поскольку Настя большую часть действия проспала, а других выживших не было, Веласкес назначил лучшим себя.
Подготовив данные в Морского реестра и оставив инструкции для портовой команды, Павел уселся в кресло штурмана, и откинулся назад, похлопывая рукой по неактивной панели управления — от старого владельца осталась заставка, белая семиконечная звезда, заключённая в круг, на густо-синем фоне. В Ньюпорте яхтой займутся, электронику перепрошьют, и сделают привязку к новому владельцу.
* * *
— Ты можешь объяснить мне, как твой перстень попал к Перейра? — Эйтор Гомеш выложил перед отцом кольцо, а рядом положил фотографию. — Ты же говорил, что потерял его много лет назад.
— Двадцать два, — хрипло сказал Матеуш. — Что ещё нашли?
— Одного убийцу со Свободных территорий, разрешение на пребывание закончилось вчера. Сейчас выясняем, с какой бандой он был связан. Те, кто это сделал, точно не люди наших друзей с побережья? И почему ты так смотришь на это фото, будто призрак увидел?
— У людей с побережья сейчас много проблем, не думаю, что они вмешались. А это — мать Паулу.
— Что? — Эйтор покраснел, воспоминания о сводном брате до сих пор приводили его в ярость. — Ты говорил, что она исчезла. Что это была какая-то проститутка, случайное знакомство, подкидыш в приюте.
— Утонула. Помнишь, тебе тогда было лет четырнадцать? Яхту взорвали, меня выловили спасатели, и Рафаэля вместе со мной.
— Да, тогда все каналы это показывали.
— Айрин. Её так звали, она была со мной на яхте. На её яхте. Охранник видел это, но ничего не сказал, ему заплатили, а потом он утонул на рыбалке, к этому я отношения не имею. Оставались записи, полиция их особо не смотрела, обычное покушение.
— А Паулу?
— Она действительно оставила его в приюте, это не удивительно, из Айрин получилась бы отвратительная мать. Так вот, перстень тогда и утонул. А эту фотографию Перейра мне передал недавно, её нашли в доме одного репортёра. Погоди.
Матеуш встал, вышел, через минуту вернулся с точно такой же фотографией.
— Вот она.
Эйтор долго сравнивал оба изображения. Скорее для того, чтобы унять волнение. Гомеш-старший его не торопил.
