Крылов забавно улыбнулся, фактически дав понять, что не слишком, Колька же честно ответил -
— Не — а. Герман, я не тупой, просто не понимаю еще, что к чему.
— Ну, хоть сознался. Растешь в моих глазах — доброжелательно признал оперативник — Видишь ли, алхимики — это сегодня практически вымерший вид, но века три — четыре назад они еще в Европах встречались. Нет, кого‑то пожгла инквизиция, кого‑то забили камнями горожане — но они были. Так вот зеркальщики — итальянцы как раз славились как крайне умелые представители этого немногочисленного вида.
— Вот такие зеркала и повесили в своем здании эти бедолаги с биржи? — догадался Колька.
— Бедолаги! — фыркнул Крылов — Чтобы мне быть таким бедолагой, при их‑то заработках! Так это чего, охранников какая‑то итальянка с собой куда‑то уволокла?
— Почему итальянка? — изумился Герман — Не обязательно. Даже почти наверняка — нет. Думаю, это кто‑то из Барятинских или Романовых как раз и шалит. Странное платье, старинная музыка. Нет, это отечественная нежить. Вот только одно меня смущает… Но это я еще обдумаю.
— А зачем ей это? — Сереге явно было это интересно, он даже локтями на стол оперся.
— Жизненная сила, старик. У этой братии она всегда в чести — Германа явно клонило в сон — Опять же — эманации страха, они для них как пища для нас. А может — просто живых эта дама не любит. Точно ночью узнаем.
— Так до ночи еще ого — го сколько времени — оживился Колька — Может — на кораблике прокатимся? Ну, о котором вы говорили!
— Почему нет — барственно сказал Герман — Сергей, покатаем ребенка по Неве? А я вздремну маленько на свежем балтийском воздухе. Там пледы еще выдают?
— Да запросто — согласился Крылов — Навигацию еще не закрыли, так что — о чем речь.
Если честно — Кольке было немного страшновато, но не слишком. С ним Герман, он спокоен как слон, а значит ничего плохого случиться не может, при условии, что он, Колька, будет точно выполнять его команды. Так почему не посмотреть реки и мосты? Когда еще такая возможность представится.
И Колька об этом не пожалел — это было здорово. Некоторые мосты можно было рукой потрогать, а когда кораблик выскочил на открытую воду и весело запрыгал на волнах, он чуть не заорал от переполнявших его чувств.
— Я же говорил — ребенок — Герман с улыбкой наблюдал за напарником, держа в руках смартфон, в котором перед этим копался — Чисто дитя.
— Да ладно тебе — Крылов украдкой курил у борта — А Вика тогда как верещала? Ну, помнишь, вы с ней приезжали весной на выходные?
— Цыц — насупился Герман, но Колька все уже услышал.
Впрочем, он задавил в себе шутку, которая просилась наружу. Кто его, Германа, знает? Он сейчас возьмет, его за борт скинет, и скажет Ровнину, что так и было.
Герман все понял, оценил и погрозил парню пальцем. Тот немедленно прижал руки сначала к ушам, потом к глазам, потом ко рту.
— Правильно — одобрил Герман и снова уставился в телефон.
К зданию биржи они подошли уже в темноте, причем около двери отирался все тот же Петр Николаевич. Он явно опасался, что оперативники не придут и облегченно вздохнул, заметив их.
— А вот и мы — Герман помахал ему рукой — Ну что вы, расслабьтесь. Все будет хорошо.
— Да кабы так — Петр Николаевич помассировал виски — По городу уже слухи поползли, персонал нервничает. И ведь это трейдеры, люди со стальными нервами, которых ничем не испугаешь.
— Гер, я с вами? — поинтересовался Крылов, которого тоже немного подтяхивало — то ли от нервяка, то ли от промозглых сумерек.
— Да как хочешь — Герман взялся за ручку двери — Сам смотри.
Питерскому оперу было нелегко. Выбор‑то непростой — с одной стороны жутковато, с другой — любопытно. Был он явно мужиком рисковым, поскольку спустя секунд десять махнул рукой и сказал -
— Да пропади все пропадом. Я с вами.
— Вот и правильно — одобрил Герман и вопросительно посмотрел на Петра Николаевича.
— Никого там нет — глухо сказал тот — Сам все этажи обошел. Врать не стану — я мужик не из робких, без скромности, повидал всякое, но очень мне не по себе было.
— Страх — это нормальный рефлекс для понимающего человека — без какой‑либо иронии сказал ему Герман — Если человек боится — значит, он думает головой, а не мягким местом.
— Держите — биржевик протянул оперативнику пакет, который держал в руках — Коньяк, хороший. С ним повеселее будет.
— А вот за это спасибо — поблагодарил его Герман — Вот все бы клиенты были такими — как бы жить хорошо было! Вы нас тут заприте, все равно мы до утра не выйдем уже.
— Уверены? — звякнул ключами Петр Николаевич — На окнах решетки.
— Уверены — Герман потянул на себя дверь — До завтра.
В здании было темно и тихо. Колькина уверенность маленько уменьшилась, по коже забегали мурашки.
— Что, гвардейцы, трусим помаленьку? — Герман скинул куртку, повесил ее на кругляш дверной ручки и гаркнул во всю мощь легких — О — го — го!
— Го — о-о — отозвалось эхо где‑то в глубинах здания.
— Акустика — поднял палец вверх оперативник — Умели строить, мать их так.
Он поднялся по лестнице на один пролет вверх, насмешливо покачался на носках, глядя в мутную в полумраке гладь зеркала, повернулся к нему спиной и сел на ступеньку.
— Ну‑ка, ну‑ка — он залез в пакет — Однако, не пожался местный воротила, от души вспомоществование положил. Если с премией так же будет — то, считай, не зря съездили.
В руке оперативника оказалась пузатая бутылка в длинным горлышком.
— Литровушка — потер руки Крылов — Очень кстати. Если честно — поджуживает меня маленько, есть такое.
— Оно и понятно — Герман ловко крутанул какую‑то цеплялку сбоку, после выдернул пробку и понюхал коньяк — Вроде не фуфел кизлярский, вроде как Франция натуральная.
— Да что Франция, что Кизляр — все едино, мы не аристократия — Серега плюхнулся на ступеньку рядом с коллегой из Москвы — А стаканчиков нет?
— У меня — нет — признался Герман и пошуршал пакетом — И тут нет. Да и хрен с ним. К тому же — ты сам сказал, кто мы.
И он припал к горлышку бутылки.
— Хорош — Серега толкнул его в плечо — Хрен его знает, сколько нам тут сидеть.
— Да недолго — Герман дернул за край куртки Кольку, который все еще оглядывал лестницу и темноту второго этажа — Не сомневайся. Колюня, да садись ты уже! На, отведай, мон шер, этой амброзии. Нет, ну как благотворно на меня Северная Пальмира действует, а? Как облагородилась моя речь.
Колька хотел было сказать, что он не пьет, но не стал, напротив — с удовольствием сделал несколько глотков.
