– Паршиво, – прохрипел Ротгар.
– Я сделала все, что могла, – огорченно сказала Лиадан. Катя поняла, что она и впрямь беспокоится о Ротгаре. – Пули мы вытянули, но яд железа[9] все еще в твоей крови. Ничего не поделаешь, времени у нас мало – остается терпеть…
Ротгар только скривился, прижимая руку к левому боку.
«Представляю, каково ему, – подумала Катя. – Железо для сидов худшая отрава: гасит магический дар, вытягивает силу…»
Катя перевела взгляд на статую. Ну да, это она… Синеглазая женщина в туманном озере…
– Видишь, он, как и ты, рискнул, – раздался голос Лиадан. – Растеряв почти всю силу, едва восстановившись, он вернулся в этот город, хотя знал, чем ему это грозит.
– Но зачем? – Катя не понимала. – Почему здесь? Почему не в другом месте?
– Здесь хорошее место, – улыбнулась Лиадан. – Богатое силой. Но это – не главное.
Лиадан забрала у нее кейс, открыла одним прикосновением… Одно из ожерелий тут же засияло. Бусины другого зашевелились, пришли в движение… Лиадан выдернула из головы несколько волосков, они тут же сплелись шнурком, который пополз змейкой, нанизывая на себя бусины. Полминуты – и ожерелье собралось в единое целое. Камни вспыхнули.
– Так что – главное? – подозревая нехорошее, поинтересовалась Катя.
– Ты, детка, – ласково проговорила ведьма. – Главное – это ты.
Катя закрыла глаза, чтобы не видеть то прекрасное, то отвратительное (морок то таял, то возвращался) лицо ведьмы. Перед Катиными глазами возник давний образ, который не раз приходил к ней в кошмарах: она лежит на кафельном полу в луже крови, как сломанная кукла…
И здесь нет баньши, который тайком займет ее место. Призрак Селгарина получил, что хотел, и у него нет больше причин выручать Катю.
– Не бойся. – Лиадан вновь угадала ее мысли. – Тебе не причинят вреда. Только твоя добрая воля даст нам возможность добиться цели.
– Какой цели? – спросила Катя с наивозможнейшей твердостью.
– Я же говорила тебе… – Лиадан вынула третье, тусклое, ожерелье. Повертела на пальце. На синих и черных камнях заиграл отраженный свет других ожерелий.
– Найди ее за Гранью, – хрипло сказал Ротгар, положив руку на саркофаг. – И приведи сюда. Ко мне.
– И как я это сделаю? – поинтересовалась Катя. – Что для этого нужно? Моя жизнь? Или, может, девственность? – Она мрачно поглядела на Ротгара. – Или хватит стаканчика крови?
– Не говори глупости! – вмешалась Лиадан. – На-ка, возьми!
И бросила Кате ожерелье. Та, чисто механически, поймала. Гладкие драгоценные камни и шелковистые на ощупь жемчужины оказались очень холодными. Как лед. Катя хотела положить ожерелье на стул, но Ротгар метнулся к ней и перехватил Катину руку. Надо же! С виду – сущий доходяга, а такой проворный. Он навис над Катей, и она задрожала. У одряхлевшего льва все еще смертоносные когти. Жесткие пальцы Ротгара были холоднее, чем черный жемчуг ожерелья.
– Найди ее, приведи, – прошептал Ротгар, наклонившись, прямо в Катино ушко. – И, клянусь, больше ты мне не понадобишься. Моя месть настигнет только огров, но тебя я не трону. Верни мне ее, верни!
Жаркий страстный шепот.
«Он ее любит! – подумала Катя. – Он ее действительно любит».
Катя была тронута. Неужели Ротгаром в его преступлениях двигала любовь? Неужели даже такой закоренелый убийца, как он, способен на подобные чувства? Любить, как она любит Тэма?
Тэм!
– Значит так, – сказала Катя, стараясь держать в узде чувства и эмоции, ведь от Катиного хладнокровия зависит не только ее собственная жизнь, но и жизнь Тэма. – У меня есть условие, вы помните?
– Конечно, помним, – произнесла Лиадан. – Наш конструкт. Ты поможешь племяннику, потом мы вместе вернем к жизни моих сестер, и твой хорошенький мальчик снова научится бегать. А сейчас не будем терять времени! Надень ожерелье на статую!
Катя глянула вверх. До головы статуи ей было попросту не дотянуться. Но тут Ротгар подхватил ее за талию и легко, как котенка, вскинул вверх. Даже покалеченный, высший ши был невероятно силен.
Ожерелье легко как родное. Камни тут же распределились по неглубоким ямкам на груди статуи, которая немедленно обрела ту самую законченность, которой прежде ей не хватало.
Ротгар поставил Катю на пол. Его руки все еще лежали у нее на поясе. Катя почувствовала, что они дрожат. Сида трясло. От слабости, от волнения? Эта дрожь передалась Кате. В глазах у нее вдруг помутнело. Все расплывалось, лунный свет бледнел, от Невы поднимался туман, вползая в окна и затягивая залу белесым маревом.
«Это в самом деле туман!» – осознала Катя.
Стены зала пропали из виду. Ротгар и Лиадан обратились смутные фигуры, над которыми возвышалась статуя-саркофаг.
– Иди! – велела Лиадан. – Не медли!
Ротгар подтолкнул Катю вперед. Ее ступня провалилась вниз, словно угодила в глубокую лужу. Катя вскрикнула.
– Иди! – пронзительно выкрикнула Лиадан. – Найди дорогу или погибнешь!
Крик подстегнул Катю. Она сделала еще шаг. И еще. Под ногами плескалась неощутимая вода. Впереди маячили какие-то тени – не то деревья, не то призраки…
– Иди, Малышка! – Голос Ротгара, звучный и властный, совсем такой, как раньше, толкнул Катю, будто порыв сильного ветра. – Найди ее и приведи сюда!
* * *
Из всех потусторонних туманов, в которых приходилось блуждать Кате, это был самым неприятным. Пространство без границ и очертаний, подсвеченное осенней луной, полное пугающих теней; холодный воздух с горьким привкусом дыма и тлена; чавкающее невидимое и неощутимое болото под ногами…
Катя шла медленно, будто во сне. Каждый шаг требовало волевого усилия. От пляски теней кружилась голова.
«Вот бы волшебную метлу сюда», – подумала она, вспомнив давний обряд на озере Разлив.
Каким тогда все было веселым, светлым, игрушечным, и духов вызывали нестрашных, и не и потому, что кого-то шантажировали смертью друга, а исключительно ради собственного развлечения. Правда, кончились те забавы довольно скверно…
Впереди в тумане возникло дрожащее светлое пятно. Катя остановилась, глядя, как, разметая туман, к ней приближается прекрасное видение – золотоволосый дух, подобный ангелу. Сперва она подумала, что это просто мираж, или отражение ее воспоминаний, но потом узнала его.
Только один из ее знакомых был настолько красив, что само его совершенство казалось недостатком.
– Эдуард Георгиевич!
– Рад тебя снова видеть, Катенька, – отозвался Селгарин.
Выглядел он сейчас почти так же, как при жизни. Гораздо лучше, чем в прошлый раз, когда Катя с ним попрощалась – как она тогда думала, навсегда. Перед ней был уже не жалкий и жуткий баньши, неприкаянный дух, прочно забытый родичами-сидами.
