Ознакомительная версия.
Тогда я покликал правой кнопкой мыши, вызвав на экран серую табличку с вопросом:
«Вы действительно хотите отправить „Жизнь“ в корзину? Папка создана 5 января 1979 года».
У меня чуть мозг не треснул от этой информации: не знаю, кто и когда создал проклятую папку, но указанная дата — день моего рождения!
Тем не менее я собрался нажать «Да».
Почему?
Не знаю. Бывает, человек действует будто бы против собственной воли, словно поддавшись гипнозу или наваждению. В моем случае никакого гипноза не было, конечно.
Но так на меня действовал страх. Я испугался.
Я сидел рядом с этой умной, но абсолютно равнодушной ко всему человеческому железякой — сервером, один, в полутемной комнате, и мне было жутко сознавать, что вся эта мистическая муть, вся эта чертовщина, которую мне так убедительно нагнали мои коллеги, которым я вообще-то уже привык доверять — все это может оказаться правдой.
Если я не удалю эту чертову папку — значит, я поверю, что в ней действительно содержится то, что они говорят. И как я буду жить с осознанием, что моя жизнь и впрямь находится под контролем какого-то таинственного неизвестного существа, цифрового призрака, «файлов смерти»? То же самое небось чувствовал Кощей Бессмертный, вынужденный жить под страхом где-то спрятанной иглы, которая может попасть когда угодно в чужие руки. Но ведь я не Кощей Бессмертный! И совсем не готов к такому чудовищному давлению на психику.
А если я удалю эту папку… Я не знаю, что тогда может со мной случиться.
Но я четко знаю, что случится, если не удалю: придется жить в вечном страхе. Нет уж, увольте.
Я решительно занес курсор, зажмурившись, долбанул «да» и попробовал зачистить корзину.
Выскочила новая плашка: «Вы действительно хотите безвозвратно удалить „Жизнь“?»
Больше я ничего сделать не успел. В серверной погас свет; только красные и зеленые диоды компов продолжали зловеще мерцать в темноте. В коридоре послышались шаркающие шаги.
Я замер, глядя на контур дверного проема, обрисованный слабым свечением аварийных ламп. Тени. Чьи-то длинные тени скользили в мою сторону из коридора. Горло мне сдавил спазм, и я не мог нормально вздохнуть.
Потом свет снова загорелся, и тени превратились в людей. Паша. Женя. Они вошли и осуждающе уставились на меня. Они молчали. Но шаги в коридоре не затихли. Вслед за Пашей и Женей вошли еще люди. Геннадий Ильич? Журавский? Татаренков? Костя Литвин? И еще двое, которых я никогда не видел в конторе…
То есть почти половина мужского состава фирмы оказалась внутри здания.
Но ведь я своими глазами видел, как они выключали технику и покидали рабочие места!
Ничего не понимаю. Всего пару минут назад офис был пуст, не было никого, кроме нас троих. Откуда же взялись эти? И чего они, собственно, хотят от меня?
Сотрудники фирмы приближались ко мне молча, с одинаковым странным выражением на лицах. Если я не совсем дурак, такое выражение можно расшифровать только одним способом: озлобление. «Парень-мы-тебе-сейчас-отомстим», — вот что я прочитал на лицах вошедших, и сердце у меня ухнуло куда-то вниз, под ребра.
Эти мужики напоминали зомби из фильма «28 дней спустя». По крайней мере они, судя по всему, испытывали похожую жажду растерзать кого-нибудь. То есть в частности меня. Так вот, значит, что означает «отправить „Жизнь“ в корзину».
— Ну и зачем ты это сделал? — тихо спросил Женя.
— Храбрый ты парень, Леша, — сказал Павел. Несмотря на одобрительный тон, вид его не предвещал ничего хорошего.
— Ребята… Послушайте… Я не могу поверить, что…
— Послушай меня, ты, пацан, — Геннадий Ильич протиснулся сквозь толпу окруживших мой стол сотрудников и, взяв меня за грудки, проникновенно сказал: — Мы в эту игру с 95-го года играем всей конторой. Это священная традиция нашей фирмы. А ты? Хочешь все потереть? Против коллектива попрешь?
Целая гамма противоречивых чувств накатила на меня в этот момент. С одной стороны, облегчение — значит, нету на самом деле никаких «файлов смерти»? Или, если что, эти файлы сработали совсем не так, как мне об этом говорили. С другой стороны, я искренне восхитился: какие же умельцы под моим руководством здесь работают!
Экую бредовую историю выдумали, да притом вещественно-убедительно сумели ее разыграть. Такой программный аппарат создали, столько ловкости и сноровки… Раздобыть целый альбом моих фотографий тайком от меня — прямо ЦРУ отдыхает!
Однако на самом верху пирамиды чувств гнездилось все-таки возмущение: ничего себе, розыгрыш! Можно и ласты склеить ненароком, от одной впечатлительности.
— Ну, вы и суки, ребята, — сказал я, глядя на Пашку с Женей. — Заговорщики хреновы. Могли бы просто сказать…
— Если бы просто — ты б нас слушать не стал. Потер бы нафиг игру — и хрен бы дал восстановить. А извергу нашему только того и надо.
— Постойте. Так он что, в курсе, что ли? Знает про игру?
— Знает. Еще б не знать! Только у него, гада, таланта игроцкого нет — он нам всегда продувает. Особенно когда на деньги. Вот и лютует, стервец. Это ведь единственный способ поприжать его начальственное самомнение. Реальные для него «файлы смерти», — усмехнулся Женя.
* * *
Мы посмеялись. Мужики разошлись по домам. Я настроил бэкапы, запустил антивирусы и чистку системы на сервере, закрыл серверную и свой кабинет.
По дороге к метро Паша и Женя рассказали, как они добывали мои фотографии. Разыскав в базе данных адрес моей мамы, они познакомились с ней на улице, когда она гуляла с собакой. Пару раз помогли ей донести сумки из магазина. А потом напросились в гости. И вот тут-то… Женя перещелкал все мои фотки из семейного альбома своим крутым мобильником, пока Паша отвлекал мою маму, рассказывая ей на кухне анекдоты. Все это они изображали в лицах, и получалось весьма остроумно и весело.
Но в голове у меня все время вертелся обрывок какой-то мысли, которую никак не получалось ухватить.
— Послушайте, мужики, — отсмеявшись, спросил я. — Вы говорили, что все предыдущие начальники отдела погибли. Вы же это все нагнали, сознайтесь? А куда ж делся тот начальник, который был до меня? Ведь я на самом деле с ним не встретился. Почему?
Паша и Женя переглянулись. Потом они посмотрели на меня. На лицах обоих возникло опять одинаковое выражение, и мне тут же расхотелось о чем-либо их расспрашивать. Тайна фирмы? Пожалуй, не стоило мне задавать им сейчас вопросы.
Здесь, на темной улице, в глухой час, когда рядом ни одного прохожего…
Я понял, что совершил ошибку.
Но слишком поздно.
Ознакомительная версия.
