Брокеры устремились дальше, в западную часть рынка.
— Ладно, — сказал я спустя пару минут, — пойду разведаю обстановку.
Осторожно высунувшись из двери бутика, я огляделся. Хулиганов поблизости не наблюдалось, и это было хорошо. Плохо то, что они, возможно, сбежали от пожара, охватившего все вокруг. Я решил сбегать посмотреть, что делается у ближайшего выхода. Но не успел сделать и нескольких шагов, как пламя пожара опалило мне волоски в носу. Я метнулся назад, в магазин.
— Беверли, нам хана! — выпалил я и сказал ей про пожар.
Мать семейства нахмурилась. В семье она была за переводчика.
— Есть проблема? — спросила она.
Языки пламени уже отражались в витрине и на равнодушных серебряных лицах манекенов, так что лгать не имело смысла. Она посмотрела на своих детей, затем снова на меня.
— Неужели ничего нельзя сделать?
Я посмотрел на Беверли.
— Ты умеешь колдовать? — Жар чувствовался уже и здесь. — Да или нет?
— Ты должен мне разрешить.
— Что?
— Это часть договора, — пояснила Беверли. — Ты должен дать разрешение.
Одно из стекол витрины треснуло.
— Разрешаю, — проговорил я. — Делай, что нужно.
Беверли бросилась на пол, прижалась к нему щекой.
Губы у нее беззвучно шевелились. И я почувствовал, как что-то проходит сквозь меня. Ощутил летний дождь, услышал, как мальчишки где-то вдалеке гоняют в футбол, почувствовал, как пахнут на окраине города дикие розы и свежевымытые автомобили, и даже словно бы увидел, как светится вечером сквозь тюлевые занавески голубой экран телевизора.
— Что она делает? — поинтересовалась мамаша. — Молится за нас?
— Вроде того, — ответил я.
— Ш-ш-ш, — перебила меня Беверли, усаживаясь на полу, — не мешай слушать.
— Что слушать?
Что-то вдруг влетело в окно и, отскочив от стены, упало мне на колени. Это был предохранитель пожарного гидранта. Беверли заметила, что я недоуменно его рассматриваю, и виновато пожала плечами.
— Что ты сделала? — спросил я.
— Не знаю, — ответила она, — я же в первый раз.
Дым сгущался, заставляя нас лечь лицами вниз на пол — к счастью, все еще прохладный. Средний ребенок немецкой пары плакал. Мать обняла его и прижала к себе. Младшая дочка держалась на удивление спокойно. Она не сводила с меня больших голубых глаз. А вот ее отец был в отчаянии и наверняка уже готовился совершить что-нибудь героическое, но бессмысленное. Я прекрасно понимал, что он чувствует. Оставшиеся стекла витрины тоже полопались, на меня сверху посыпались осколки стекла. Я вдохнул, закашлялся от дыма и вдохнул его еще больше. Мне вдруг стало не хватать кислорода. Я понял, что это значит — я погибаю.
И тут Беверли засмеялась.
И внезапно вокруг как будто настал солнечный воскресный день под ослепительно голубым небом. Запахло нагретым пластиком и пылью — это детский надувной бассейн вытащили из летнего сарая. Дети, кто в купальниках, а кто и в трусах, бегают вокруг и подпрыгивают от нетерпения. Отец с красным от натуги лицом надувает бассейн, мать кричит ему, чтобы был осторожнее, а шланг уже протянут в кухню и надет на кран с холодной водой. Вот он издает булькающий звук, и дети завороженно смотрят на его отверстие…
Пол под нами начал вибрировать, и я едва успел подумать: «Что за черт», как вдруг на южную стену магазина обрушилась сплошная стена воды. Дверь резко распахнулась. Я не успел ни за что ухватиться — меня подняло мощной волной и шарахнуло о потолок. Ударом вышибло воздух из легких, и я вынужден был закусить губу, чтобы не сделать рефлекторный вдох. В какой-то момент я проморгался и увидел Беверли — она расслабленно лежала на воде в окружении обломков и осколков. А потом вода схлынула, так стремительно, что я больно ударился о пол.
Отец семейства оказался сознательнее и проворнее — он ухватился за шкаф, придерживая другой рукой своих. Немцы заверили меня, что с ними все в полном порядке. Недовольны были только двое младших — они хотели повторить. Беверли, стоя посреди магазина, победно взметнула вверх руку, сжатую в кулак.
— Оп-па! — воскликнула она. — Пусть-ка Тайберн так попробует!
* * *
Эйфория придала Беверли столько сил, что мы даже смогли проводить наших немцев до ближайшей машины скорой помощи. Судя по тому, что я увидел, когда мы вышли, волна, вызванная Беверли, поднялась откуда-то из центральной части рынка и, выплеснувшись наружу, залила площадь у церкви слоем сантиметров в десять. По моим прикидкам, Беверли разом нанесла городу ущерб, четырехкратно превышающий убытки от погромов. Но вслух я об этом говорить не стал. Ей не удалось погасить огонь, бушевавший на крыше, но прибывшая пожарная команда как раз готовилась с ним разобраться. Беверли, увидев пожарных, почему-то очень разволновалась и изо всех сил потащила меня прочь от рынка, вверх по Джеймс-стрит. Беспорядки, похоже, завершились, пришла очередь прессы охотиться за сенсациями. Бойцы территориальной группы в полной амуниции стояли вокруг компаниями по несколько человек, обсуждали технику боя телескопической дубинкой и поправляли значки с личными номерами.
Мы уселись на цоколь колонны солнечных часов на Перекрестке семи дорог.[56] Мимо одна за другой проносились аварийно-спасательные машины. Беверли при этом каждый раз вздрагивала. Мы промокли до нитки и, несмотря на теплый вечер, начинали мерзнуть. Беверли взяла мою ладонь и сжала.
— Я так влипла, — прошептала она.
Я обнял ее, и она тут же воспользовалась этим — просунула холодную ладонь мне под рубашку, стала отогревать.
— Спасибо тебе большое, — сказал я.
— Просто помолчи и думай теплые мысли, — отозвалась она.
А какие еще мысли я мог думать, когда ее грудь упиралась мне в бок?
— Значит, ты раскурочила несколько водопроводных труб, — проговорил я. — Что тебе теперь грозит?
— Я испортила пожарные гидранты, а это означает, что почитатели Нептуна будут в ярости.
— Почитатели Нептуна?
— Я имею в виду Лондонскую пожарную службу.
— А они что, почитают Нептуна?
— Официально — нет. Но ты же понимаешь, моряки — значит, Нептун, это естественно.
— А разве пожарные — моряки?
— Сейчас — нет, — ответила Беверли. — Но в старые времена городу нужны были толковые и вышколенные парни, умеющие обращаться с водой, веревками, лестницами и не боящиеся высоты. А многие моряки как раз искали надежную и приличную работу на суше — и вот результат, взаимовыгодное сотрудничество.
— Нептун, — повторил я, — римский бог моря?
Беверли положила голову мне на плечо. Волосы у нее были мокрые, но я отнюдь не возражал.
