Александр Матюхин - Циклопедия

— …Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь…

— Ты что считаешь?

— Ступеньки.

— Идиот! Нам не ступеньки считать нужно, а этажи! Ты разве знаешь, сколько ступенек до шестого этажа? Вот! И никто не знает!

— Будь проклят тот день, когда на месте нашего болота построили этот город!

— Ладно город! Почему у них в подъезде ни одной лампочки не горит — вот загадка!

— А в прошлый раз, кстати, были лампочки! Я лично поднимался на шестой этаж и ставил крестик на двери. Около лифта одна горела и еще одна на лестничном пролете!

— А лифт — это такая штука, которая ездит, да?

— Молчи, Шутгард, беду накличешь!

— Я ведь только спросил!

— Тридцать один, тридцать два, тридцать три…

— Господа, а на каком мы, собственно, этаже?

— Маомам, на каком мы этаже?

— Я не знаю. Гребх ступеньки считает. Я замыкающий, мое дело охранять, а не за этажами следить.

— Давайте, господа, разберемся. Мы сколько времени поднимаемся?

— Минуты две, не больше.

— Теоретически, навскидку, сколько за две минуты можно пройти?

— Тридцать семь ступенек!

— В этажах!!

— Тридцать семь ступенек от последнего лестничного пролета!

— А перед этим?

— Осел! Перед этим я ступеньки не считал. Я по перилам мечом скреб. Звук такой интересный образуется, словно пенопластом по стеклу…

— Заткнись!

— Господа, неужели придется возвращаться обратно?

— Вот еще! Опять спускаться? Мы так за ночь не доберемся! Кто-нибудь помнит дверь на ощупь?

— Кажется, я помню.

— Фурун, ты будешь идти первым! Щупай все двери! Когда нащупаешь нужную, скажешь!

— Кажется, я нащупал!

— Уже?

— Ну, мы же на каком-то этаже!

— Надо было у шамана зажигательный фонарик взять и керосину со спичками… Ты уверен, что это нужная дверь?

— Господа, я только что плюнул через перила! Так вот, звука падающей слюны я не услышал, значит, мы поднялись высоко!

— Этажей на шесть будет?

— Вероятность большая! В любом случае, если мы ошиблись, можно будет попробовать вновь!

— Будь проклят тот день, когда в этом доме погасла последняя лампочка!

— Не сыпь проклятиями, беду накличешь!

— Да хоть две беды! Дверь открывайте! Я горю желанием! У меня уже стрелы арбалетные накалились!

— А больше у тебя ничего не накалилось? Стрелочник! Значит, так, господа, заходим по одному, ищем человека и делаем с ним все, что предписывал шаман. Если будут слуги — слуг убрать!

— Куда?

— Молчи, Шутгард! Будешь идти последним! И не думай задавать свои глупые вопросы! Все готовы?

— Все.

— Тогда — поехали…

Вечер удался!

Не успел я выключить телевизор, а в дверь уже затарабанили, причем, кажется, ногами.

Отворив, я узрел на пороге сверкающего лучезарной улыбкой Карла Давидовича Мусорщика собственной персоной. В левой руке он держал «за горло» пакет, в котором что-то мелодично позвякивало, правой же безжалостно сбивал с заячьей шапки снег на мой коврик.

— Россия! Чемпион! Мира! — смакуя каждое слово, словно малиновый леденец, воскликнул Мусорщик, стирая с раскрасневшегося лица снежинки.

В мутном свете низковаттной лампочки где-то в области лифта Мусор был похож на Деда Мороза, только что хорошенько попарившегося в баньке. Даже борода имелась. Я и мой закадычный друг Сева все пытались оказать на Мусорщика влияние и заставить его сбрить это жалкое подобие небритых подмышек, но Карл Давидович (вот уж упорнейшая личность) на наши уговоры не поддавался и, по слухам, каждое утро проводил перед зеркалом целый час, поглаживая, подбривая, расчесывая и еще бог весть что делая со своей ненаглядной бороденкой. Еще был красный пухлый нос и красные же, потрескавшиеся на морозе губы.

— У меня звонок есть, — заметил я.

— Звонок? — Мусорщик подслеповато сощурился. — Давненько, видать, меня тут не было. Раньше, бывало, до тебя и не достучишься, а теперь, вишь, звонок! Витек, а зачем звонить? Ты же и так открыл! — И, перешагнув через порог, он заключил меня в крепкие объятия.

Тут стоит упомянуть о том, что по своему телосложению Мусорщик был едва ли не вдвое толще меня, хоть и на голову ниже. В узких кругах моих знакомых бродили небылицы, будто бы вот уже второй год Мусор занимается бодибилдингом, выжимает без отдышки пятидесятикилограммовую гирю и даже один раз ездил на какой-то чемпионат. Хотя мышц у него особо не наблюдалось, все же его мертвая хватка заставила мои бедные косточки изрядно потрещать. Затем Мусор разжал руки и, не разуваясь, протопал на кухню.

Я захлопнул дверь и поспешил за ним. На кухонном столе уже отражали таинственный свет две бутылки портвейна «Здравица». Спина Мусорщика выглядывала между распахнутой дверцей холодильника и батареей.

— Даже супа нет? — раздалось через мгновение. Мусор, как и всякий представитель общества милых толстячков, кому за тридцать, любил плотно покушать. Причем на халяву.

— Есть соленые огурцы, там, за кастрюлькой, — обнадежил его я, — и кое-что в комнате, из закуски.

— Копченая рыба и сухарики?

— Имеется.

— Ты не так безнадежен, как кажешься, Виктор! — Мусор переставил из холодильника на стол банку соленых огурцов с пластмассовой крышкой, поковырялся в холодильнике еще с минуту и выпрямился.

От его пальто и сырой шапки медленно поднимался к потолку сероватый пар.

— Холодно на улице, — сообщил Мусор, — зима, знаете ли. А я сдуру, как игра закончилась, надел первое, что под руку подвернулось, и к тебе дунул. Во, видел?

Он распахнул пальто. Скудность одежды впечатляла. Тонкие трико, обтягивающие пухлые ноги, и вязанный, наверное, еще Мусорщиковой прабабушкой свитер. Что уж говорить об узких галошах на босу ногу?

— М-да. А голову ты не забыл дома?

— С такой игрой все забыть можно! — философски заметил Мусор, роясь в столе на предмет открывалки. — Нет, как играли, а?! Как играли!

В этом смысле я его понимал. Ничто так не теребило наши с Мусорщиком умы и сердца, как футбол. Самое интересное, что любителем футбола до недавнего времени меня можно было считать с очень большой натяжкой. Месяца три тому назад из списка отечественных футбольных клубов я мог назвать разве что «Спартак» и «Динамо», да и то искренне считал, что второй клуб приехал к нам из далекой Украины, после того как распался Союз. Я в упор не понимал, для чего нужно стоять под проливным дождем или в сорокаградусную жару и наблюдать за толпой людей, носящихся по полю за одним-единственным мячиком. Собственно, по телевизору футбол я тоже не очень смотрел.

В корне изменил ситуацию Сева. Прошлой весной он устроился на работу билетером на местный стадион. И пошло-поехало. Хитрое руководство стадиона, задерживая зарплату, время от времени рассчитывалось билетами на предстоящие матчи. Такое бывает, и не только в футболе. Наш общий друг Сева, добрейшей души человек, никогда не отказывался от предложенного, а возмущаться и требовать денег попросту не умел ввиду своего небуйного, несколько нервического характера. Поэтому, чтобы хоть как-то сгладить обиду за потерю честно заработанных денег, он решил использовать хотя бы билеты. Поскольку билетов у Севы была уйма, то он затащил на стадион с десяток своих близких и знакомых, и нас с Мусором заодно. Не знаю, на беду или на счастье, но в первый же раз два местных клуба показали столь занимательную игру, что я заинтересовался и позже посмотрел выступление отечественной сборной по телевизору. Кажется, был какой-то решающий матч. И наши футболисты порвали соперника, как пес грелку! Вот это была игра, вы бы видели! Кстати, и Мусор смотрел. И тоже заразился так называемым фанатизмом. И хотя значение вышеупомянутого матча для наших футболистов навсегда почило в бозе, с тех пор мы с Мусором не пропускаем ни одного матча по телевизору, а благодаря Севе ходим и на местные встречи, причем бесплатно.