Я разложил дольки копченой рыбы на блюдечке и положил рядышком несколько пакетиков с сухариками.
— А было время, когда сухарики делали прямо в духовке. И никаких тебе, блин, денег, — ностальгически произнес Мусор, вцепившись зубами в уголок пакетика. — А сейчас что? Продают нам поджаристый хлеб с солью за бешеные средства! Около моего туалета один, с позволения сказать, гнусь попытался организовать торговлю сухариками, так я ему знаете что сделал? По ушам надавал, вот что. Теперь не торгует.
— И сейчас можно самим поджарить, — произнес Сева, хрустя соленым огурчиком, — свер-рху кубиками этими, как их… «К-кнорр» сыплешь, и получается ничуть не хуже, чем настоящие.
— «Кнорр»! — поморщился Мусор. — Ты бы еще кетчупом полил!
— А что, идея! — оживился Сева.
— За это и выпьем!
Мусор не любил делать слишком затяжные паузы между первой и второй стопками. Да и между второй и третьей, собственно, тоже. Разлив портвейн по стаканам, он смерил остаток пальцами и вздохнул:
— Двух бутылок здесь не хватит. Скинемся?
— У меня только д-двенадцать рублей, — хитро сощурился пройдоха Сева.
— А больше не мог взять?
— Эт-то сдача! — почему-то гордо ответил мой тощий друг. — В моем доме деньгами распоряжается Марья! Я считаю, что лучше всего, когда деньги тратятся на семью…
— На семью, — передразнил Мусор. — Без портвейна нас хочешь оставить?
— У меня кое-что есть, — вставил я.
— Вот, Севочка, пример добропорядочного гражданина. — Лицо Мусора, начавшее было тускнеть, вновь засияло, когда он понял, что веселье продолжится. — Я дам на одну бутылку, и еще одну вы с Севой пополам. Как думаешь, с четырех не напьемся?
— Еще как напьемся, — сказал я, отправляясь в комнату.
На книжной полке, в книге «Рыцарь и Ко», я хранил недельный бюджет, выручку с торговли книгами. Как правило, я рассчитывал расходы таким образом, чтобы к концу недели у меня оставались деньги на какую-нибудь новинку в области фантастики, а в понедельник уже получал очередную выручку.
— …Если что, я в кухне лягу, на раскладушке, — донеслось до меня, пока я выуживал деньги из книги.
— …А м-меня на матрасы и в ванну? — возмущался Сева.
— Там тепло!
— Там мокро! А у меня остеох-х-хондроз, между прочим!
— А чего ты вообще пришел с ночевкой? Тебя жена дома ждет, в уютной, теплой постели!
— Я за компанию! — несколько обиделся Сева.
— А я, по-твоему, в ванну влезу? С моим-то животом?
Что ни говори, в нужные моменты самокритика у Мусорщика на высшем уровне. Такой контраргумент Севе крыть было нечем.
— Чур, без меня не напиваться, — сказал я, появляясь в кухне.
Мусор, оживленно откупоривавший вторую бутылку, замотал головой, дескать, как можно, без лучшего-то друга?
— И икорки красной купи, — наставительно сказал он, — баночки две.
— А не объешься ли с двух баночек? — поинтересовался я. — Вон, огурцы кушай.
Мусор показал мне язык и завел с Севой разговор о лососевой рыбе, которую имел возможность ловить лет пять назад в Азовском море. С его слов выходило, что он ловил лососей голыми руками, тотчас вспарывал им брюхо и поедал красную икру килограммами. Неясно было только, как в него влезло столько икры, да еще пресной, необработанной должным образом.
Вообще, если учитывать все Мусорщиковы гурманские наклонности, то накрывать стол не имело бы никакого смысла. Мусор любил повторять, что когда он станет богатым и знаменитым, то на завтрак будет вкушать исключительно натуральный ананасовый сок, бутерброды с икоркой, вареного лангуста и странное блюдо под названием хачапури. Обычно он называл еще с десяток замысловатых экзотических блюд, которые и увидеть-то можно только в меню сверхдорогих ресторанов, поэтому в тайные Мусорщиковы желания я старался не вникать. Огурцов похрямает, ничего ему не сделается.
Я выскочил на лестничную площадку и смачно выругался сквозь зубы — темнота вокруг, хоть глаз выколи. Вот сволочи! Двадцать минут назад открывал же дверь Севе, видел, что горела лампочка возле лифта! И кому понадобилась? Встречу — ноги вырву, вместе с руками! На ощупь я добрался до перил и посмотрел вниз. На далеком первом этаже пробивался узкий кружок света.
Неторопливо и в полной темноте я спустился, вышел на улицу и добрел до ближайшего киоска, где приобрел еще две бутылочки портвейна, пару пачек чипсов (на Севины деньги, поскольку именно Сева славился своей нежной любовью к чипсам) и сухариков Мусорщику. На оставшиеся семь рублей купил себе мороженое, которое успешно съел, пока плутал по темным лестничным пролетам. Я даже умудрился перепутать этажи и попытался войти в чью-то дверь, а когда понял, что она закрыта, безуспешно шарил по стене в поисках звонка. Когда и оный не обнаружился, я заподозрил неладное, а уж когда дверь неожиданно распахнулась и на меня взглянуло чье-то пьяное щетинистое лицо с сигаретой в зубах, я извинился и поспешил ретироваться…
2Мусор встретил мое появление очередным разливанием портвейна по стаканам. Они с Севой за время моего отсутствия перебазировались в комнату, решив использовать для своих целей кофейный столик, включили телевизор и, развалившись на диване, смотрели какой-то фильм.
— Сколько можно ждать? — воскликнул Мусор, — Тут, понимаешь, друзья волнуются! А если тебя поймали и ограбили? А если над тобой дерзко надругались, в конце концов? А что? И такое может быть!
Мусор поймал брошенный в него пакетик с сухариками, цепко ухватил его и вцепился зубами в уголок.
— О! Молодчина, Витек! Я-то, грешным делом, подумал — а на что мне такой друг, который даже сухариков не купит, а?
— А мне? — Сева протянул тощую лапу и получил свои чипсы.
— Дуй за штопором, — по-хозяйски распорядился Мусор, нашел под диваном пульт и щелкнул, выключая звук.
— Это еще зачем? — удивился я.
Мусор поднял вверх указательный палец и хитро подвигал бровями.
Ох, не любил я эти его движения. Указательный палец — это еще куда ни шло, но вот движение бровями… Мусор очень гордился тем, что мог двигать бровями поочередно, то правой, то левой. Из его друзей никто так не мог. И, как правило, приводил в движение свои брови Мусор только в очень редких случаях. Например, когда хотел поделиться с кем-то своими новыми открытиями и домыслами.
Открытия и домыслы сводились к тому, что Мусор находил где-нибудь в мусорном баке живого инопланетянина или откапывал в старой энциклопедии карту с указанием, где зарыты сокровища. В таком случае загоревшегося идеей Мусора остановить было просто невозможно. Как-то раз он даже хотел продать свой платный туалет, чтобы заиметь денег на поездку в Египет. Кто-то подсунул ему древний пергамент, в котором говорилось, где спрятал свои сокровища знаменитый Хеопс, и Мусор просто не мог оставить это дело без внимания. Я узнал о его затее в тот день, когда Мусор уже договорился с потенциальным покупателем, и примчался к туалету со скоростью света. Там же оказался и Сева, который верил в любую сказанную Мусорщиком чушь. Сева, втайне от жены Марьи, собрал сумку вещей, запасся продуктами и деньгами и тоже собрался ехать в Египет, наплевав на работу и очередной выпуск «Поля чудес». Только благодаря моим ораторским способностям Мусор одумался, хотя, как я подозреваю, карту с указанием сокровищ до сих пор таскал с собой…
Но я заговорился. В тот самый момент, когда Сева притащил штопор и остатки хлеба, Мусор вытащил из-за пазухи смятый лист бумаги и высоко поднял его над головой.
— Сегодня великий день! — Мусорщик, как всегда, заходил издалека. — Я имею в виду не только победу наших футболистов в полуфинале чемпионата мира…
— Давай быстрее, портвейн ждет, — бесцеремонно прервал я его. — Что, нашел очередного инопланетянина?
Мусорщик сбился и насупился.
— И чего это ты все время лезешь? На, смотри.
Он протянул мне смятый лист бумаги.
— Очередная карта сокровищ? Ты предлагаешь нам с Севой поехать на Ямайку и откопать затерянный саркофаг какой-нибудь древней мумии? — сострил я, разглаживая лист о коленку. Поглощенный мировыми проблемами, Мусор не всегда уделял внимание чистоте и опрятности. Если точнее — всегда не уделял. Это не его конек — носить документы в папке и гладить брюки перед выходом на работу. Единственное, о чем он беспокоился, была чистота его туалета, ну и еще красота его же козлиной бородки.
— Мумии, они в Ег-гипте! — блеснул интеллектом Сева. — А Ямайка в другой стороне.
— Выпьем за Ямайку, — предложил я и первым опустошил стакан.
Теперь потеплело не только в горле, но и в голове. Я сконцентрировал взгляд на листе и различил ряд неровных цифр, написанных гелевой пастой. Кажется, это был чей-то телефонный номер.
— Неужто жениться собрался? — подивился я, закусывая портвейн чипсами. — А мы с Севой, значит, свидетелями будем? В твои-то годы?
