Роберт Асприн - Другой отличный миф

Одно из немногих все искупляющих качеств наставников, думаю я, заключается в том, что их при случае можно одурачить. Это было верно, когда мать учила меня читать, это было верно, когда отец пытался научить меня быть фермером, и верно теперь, когда я обучаюсь магии.

– Ты не практиковался! – прервал мои размышления резкий упрек Гаркина.

– А вот и нет! – возразил я. – Это просто трудное упражнение.

Словно в ответ левитируемое мною перо начало дрожать и колебаться в воздухе.

– Ты не сосредотачиваешься! – обвинил он меня.

– Это все ветер, – не согласился я. Мне хотелось добавить: «От твоего умного языка», но я не посмел. Гаркин в самом начале наших уроков продемонстрировал свое неумение ценить дерзких учеников.

– Ветер! – презрительно фыркнул он, передразнивая меня. – Вот так надо, болван!

Мой мысленный контакт с предметом моей сосредоточенности прервался и остановился, когда перо дернулось и взмыло к потолку. Оно дернулось и остановилось, словно вонзившись во что-то, хотя все еще находилось в футе от деревянных стропил, а потом стало медленно вращаться в горизонтальной плоскости. Потом, оно также медленно стало вращаться вокруг своей оси, а затем поменяло концы и начало скользить по невидимому кругу, словно подхваченный смерчем лист.

Я рискнул взглянуть на Гаркина. Тот развалился в кресле, болтал ногами, явно посвятив свое внимание пожиранию жареной ножки ящероптицы, пойманной, могу добавить, мной. Ничего себе сосредоточенность!

Он вдруг поднял глаза и наши взгляды встретились. Отворачиваться было слишком поздно и я поэтому просто поглядел на него в ответ.

– Проголодался? – его измазанная жиром борода с проседью сделалась вдруг обрамленной волчьей усмешкой. – Тогда покажи мне, много ли ты практиковался?

Мне потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что он имел ввиду, а затем я с отчаяньем поднял глаза. Перо кувыркалось к полу едва на высоте плеч от приземления. Заставив внезапное напряжение покинуть мое тело, я мысленно протянул руку… мягко… образуя подушку… не сшибая его…

Перо остановилось в двух ладонях от пола. Я услышал тихий смешок Гаркина, но не позволил этому нарушать мою сосредоточенность. Я три года не давал перу коснуться пола, оно не коснется его и сейчас.

Я медленно поднял его, пока оно не воспарило на уровне глаз. Обернув его своей мыслью, я стал вращать его вокруг своей оси, а затем заставил поменять концы. Покуда я проделывал с ним эти упражнения, его движения не были такими гладкими и уверенными, как тогда, когда этой задаче уделял внимание Гаркин, но оно безошибочно двигалось по заданному ему пути.

Хотя я не практиковался с пером, я все-таки практиковался. Когда Гаркина не бывало поблизости или он был занят своими собственными исследованиями, я посвящал большую часть своего времени левитированию металлических предметов, а если точнее ключей. Каждому виду левитации присущи свои собственным проблемы. С металлом трудно работать, это материал инертный. Перо, бывшее когда-то частью живого существа, откликалось легче… намного легче. Для поднятия металла требовалось усилие, для маневрирования пером требовалась легкость. Я предпочитал работать с металлом. Мне виделось более прямое применение этого умения в избранной мной профессии.

– Достаточно хорошо, мальчуган! А теперь положи его обратно в книгу.

Я улыбнулся про себя. По этой части я напрактиковался не из-за ее потенциального применения, а потому, что это меня забавляло.

Книга лежала в раскрытом виде в конце рабочего стола. Я опустил перо по длинной ленивой спирали, давая ему слегка пройтись по страницам книги, поднял вверх по крутой дуге, остановил и повел обратно. А когда оно во второй раз приблизилось к книге, я освободил часть своего для броска к книге. Когда перо чиркнуло по страницам, книга захлопнулась, словно челюсти голодного хищника на метательном снаряде в пределах их досягаемости.

– Хммм… – протянул Гаркин. – Чуточку напоказ, но эффектно.

– Всего лишь малость того, что я разработал, пока практиковался, – небрежно бросил я, мысленно протянув руку к другой ножке ящероптицы. Однако вместо того, чтобы грациозно проплыть к моей руке, она осталась на деревянной тарелке, словно пустила туда корни.

– Не так быстро, мой маленький воришка. Значит, ты практиковался, да? – он задумчиво огладил бороду, не выпуская из рук полуобгрызенную кость.

– Разумеется. Разве не заметно? – мне пришло в голову, что Гаркина не так легко одурачить, как иногда кажется.

– В таком случае я хотел бы посмотреть, как ты зажжешь свечу. Если ты практиковался так много, как утверждаешь, это должно быть легко.

– Я не возражаю против попытки, но как вы сами говорили, одни уроки даются легче, чем другие.

Хотя я напускал на себя уверенный вид я все-таки пал духом, когда в ответ на вызов Гаркина большая свеча поплыла к рабочему столу. За четыре года обучения я еще не имел успеха в этом особом упражнении. Если Гаркин не собирался подпускать меня к еде, пока я не преуспею, то видимо мне, долгое время придется ходить голодным.

– Послушай, э-э, Гаркин, мне пришло в голову, что я, вероятно, лучше могу сосредоточится на полный желудок.

– А мне пришло в голову, что ты обманываешь.

– Разве мне нельзя…

– Приступай, Скив.

Коль скоро он употребил мое надлежащее имя, его было уже не поколебать. Уж это-то я за эти годы усвоил хорошо. Мальчуган, вор, идиот, репоголовый – все эти имена хотя и унизительны, но пока он применял их, на него еще можно было повлиять, но как только он употреблял мое надлежащее имя, это становилось безнадежным. И впрямь огорчительное положение, когда звук твоего собственного имени становится дурным предзнаменованием.

Ну, если нельзя никак уклониться, то мне просто придется посвятить этому все силы. Для такого дела не может быть никаких полуусилий или поддельной сосредоточенности. Мне придется использовать каждую унцию своих сил и умения для вызывания мощи.

Я отвлеченно изучал свечу, отгораживая предстоящие усилия от своего сознания. Помещение, загроможденный рабочий стол, Гаркин, даже мой собственный голос постепенно исчезали из виду, когда я сфокусировался на свече, хотя я давным-давно запомнил все ее особенности.

Она была толстой, почти шесть дюймов в поперечнике, чтобы стабилизировать ее десятидюймовую высоту. На ее поверхности я вырезал многочисленные мистические символы, старательно скопировав их по указанию Гаркина с его книг, хотя многие из них были частично уничтожены затвердевшими ручейками воска. Свеча горела много долгих часов, освещая мои занятия, но всегда зажигалась от очага, а не от моих усилий.

Негативное мышление. Прекрати.

На этот раз я зажгу свечу. Я зажгу ее потому, что нет никаких причин, чтобы не зажечь ее.

Сознательно углубляя дыхание, я начал накапливать мощь. Мой мозг сузился еще больше, пока в сознании не остался только свернувшийся, почерневший фитиль свечи.

Я – Скив. Мой отец связан прочными узами с землей. Моя мать была образованная женщина. Мой учитель – мастер-маг. Я – Скив. Я зажгу эту свечу.

Я почувствовал, что сам становлюсь теплым, когда во мне начала возрастать энергия. Я сфокусировал жар на фитиле. Подобно своему отцу, я черпаю силу от земли. А знания, данные мне матерью, подобны линзе, они дают мне возможность сфокусировать то, что я приобрел. Мудрость моего учителя направляет мои усилия на те точки вселенной, которые вероятнее всего поддадутся моей силе, моей воле. Я – Скив.

Свеча оставалась незажженной. На лбу у меня выступил пот, я начал дрожать от напряжения. Нет, это неправильно. Мне не следует напрягаться. Расслабься. Не пытайся нажимать. Напряженность мешает течению. Дай энергии проходить свободно, служи ей пассивным проводником. Я заставил мышцы лица и плеч обмякнуть и удвоил свои усилия.

Течение стало заметно интенсивнее. Я почти видел, как энергия струится от меня к моей цели. Я вытянул палец, на котором еще больше сфокусировалась энергия. Свеча оставалась незажженной.

Я не могу этого сделать. Негативное мышление. Прекрати. Я – Скив. Я зажгу свечу. Мой отец… Нет. Негативное мышление. Не полагайся по части своей силы на других. Я зажгу свечу, потому что я – Скив.

За эту мысль я был вознагражден внезапным приливом энергии. Я умножил усилия, опьяняясь мощью. Я – Скив. Я сильнее любого из них. Я сбежал от попытки отца приковать меня к плугу, как он приковал моего брата. Моя мать умерла из-за своего идеализма, но я использовал ее наставления для выживания. Мой учитель – доверчивый дурак, взявший в ученики вора. Я обставлю их всех. Я зажгу свечу. Я – Скив.