Юлия Черных
Залетный кавалер
Колдун был высок, вальяжен и походил на артиста Янковского из старинного двухмерного фильма. При колдуне неотлучно находились две девицы в черном трико, одна поджарая, как легавая, другая хорошенькая, зеленоглазая, как персидская кошка. Для интереса я перемигнулся с девушкой-кошкой, но не почувствовал ответного вожделения.
— Я не для того прибыл сюда через две галактики, чтобы выслушивать отговорки, — колдун мерно постукивал тростью об идеально сверкающий полуботинок. Мне представилось, как они втроем летели в консульство по воздуху от самого космодрома. По улицам Тхукан-Сити трудно пробраться, не замарав обуви.
— Уважаемый гражданин Трещоткин, — консул Земной Федерации отер лоб платком. — Мы бы с радостью предоставили вам и вашим коллегам пропуск в Заповедник, но власти Тхукана установили карантин, и в нашу юрисдикцию не входят полномочия, тем более, что возможная конфликтная ситуация чревата…
— Печень давно болит? — прервал его колдун. Легавая барышня выпрямилась, встала на носочки и протянула руку к консулу. С пальцев ее сорвалась струйка розовых лепестков и растворилась в районе правого бока, прикрытого форменной рубашкой. Консул схватился за живот, всхлипнул. Внутри что-то булькнуло, крякнуло, потянуло характерным запахом. Бочком, мимо референтов, застывших в позе ритуального почтения, консул выскочил на лестницу, с грохотом захлопнув дверь.
— Так, — сказал колдун и направил трость на старшего референта.
— Я здоров, — референт отступил к двери, загораживая папкой низ живота. — И потом, я ничего не решаю.
— И я, — быстро добавил второй референт.
Колдун нахмурился и перевел взгляд на меня.
— Шли бы вы, господин хороший, подобру-поздорову, — предложил я. — Не ровен час ушибетесь.
Колдун зловеще захохотал и взмахнул тростью. Я бросил охранное кольцо в середину комнаты. Девицы в трико с пронзительным визгом втянулись внутрь и пропали. Колдун, пятясь и отмахиваясь тростью, сопротивлялся какое-то время, но когда кольцо достигло диаметра среднего котла для зелья, рухнул внутрь, рассыпав напоследок горсть крошечных шаровых молний.
Старший референт замахал папкой, отгоняя молнии от стола с документами, второй референт сноровисто сорвал со стены огнетушитель и принялся заливать их пеной.
Я отошел к окну и посмотрел вниз. Колдун, утратив вальяжность, барахтался в рыжей пыли Тхукана. Девицы, похожие на обсыпанные мукой шоколадные фигурки, пытались его поднять. Колдун махнул палкой и что-то резко сказал. Девушка-кошечка подняла лицо и пристально посмотрела на окна консульства. Я отшатнулся.
Вернулся консул, переодетый в полотняный костюм светло-коричневых тонов.
— Я бы вас попросил, Андрей Геннадьевич, впредь оградить от посягательств на официальное лицо в моем лице!
— Наши визитеры не проявляли явной агрессии, Виталий Юрьевич, — возразил я. — К тому же вам бесплатно почистили печень. И камни наверняка вывели.
Консул погладил правый бок, прислушиваясь к организму. Циррозная ассиметрия пропала, цвет лица порозовел.
— В самом деле, — пробормотал консул. — Там еще такие бляшечки вышли. Но все равно, бдительность превыше всего. Мы ждем своевременного наплыва посетителей в зоне ограниченного доступа.
— Это точно, — согласился я. — Знахарки попрут, мало не покажется. С чего бы тхуканцам приспичило Заповедник закрывать в самый сезон?
— Наверняка из-за кометы, которая рухнула в Расщелину на той неделе, — сказал старший референт. — Мы просмотрели архивы, подобная ситуация случалась лет пятьсот назад, когда над Заповедником пролился метеоритный дождь. Тогда запрет на посещение длился целый год.
Год — это плохо. Безобразно плохо. С Заповедника кормится если не вся планета, то Северо-Западный континент точно. И мы имеем свой навар: комиссионные, платные экскурсии, оказание эскортных услуг. Я, например, вожу группы к Расщелине. В обычное время — раз в день, но двадцать седьмого числа каждого месяца из глубин Расщелины поднимается Красная грязь, и на три дня Заповедник превращается в причудливый водопой для волшебников всех видов и происхождений. Я слежу, чтобы в одной группе не оказалось вперемешку белых и черных магов, чтобы строго — одно ведро в одни руки, чтобы никто не потерялся и не заблудился среди курчавых низкорослых деревьев.
А к первому числу Красная грязь уходит, и Расщелина вновь стоит в своей загадочной непостижимости.
В гостиничном ресторане было прохладно, пахло хорошей едой. Звучала приятная музыка, за соседним столом подвыпившие ведьмочки шумно обсуждали преимущества менструальной крови перед другими биологически активными материалами.
Я открыл меню и усмехнулся. Парадокс человеческой натуры: в перспективе жить на одну зарплату непременно надо прокутить лишние деньги.
— Вы позволите? — зеленоглазая красавица тронула соседний стул.
— Не занято, — коротко сказал я.
— Меня зовут Кэт, — она протянула руку, звеня платиновыми браслетами.
Ну конечно! Как еще должны звать девушку-кошку.
— Я буду звать тебя Пуси Кэт, — прошептал я, целуя нежное запястье. — Что мы пьем?
Вечер удался на славу. Кэт большей частью загадочно молчала и цедила один молочный коктейль за другим. Я старался не отставать и быстро захмелел. Мы немного потанцевали, Пуси позволила погладить себя по попке — ее одеяние состояло из обрезков шкуры, очень удобно. Иногда я ловил на себе чей-то пристальный взгляд, но не придавал этому значения. Потом, потом разберемся.
— Мне пора, — сказала девушка-кошка, когда я второй раз промахнулся вилкой мимо маслинки. — Проводишь?
— Пусичка, разве можно тебя бросить в чужом враж…раж…ждебном мире? Я готов. Веди!
В лифте девушка-кошка прижалась, прильнула грудью и потерлась щекой о щеку. Я поймал ее губы. Кто придумал скоростные лифты? Для настоящего поцелуя мне не хватало десятка два этажей. Мы вывалились в коридор, я прижал девушку-кошку к стенке и снова принялся целовать. Кэт гладила меня за ушами и шаловливо дразнилась язычком.
Я не совсем дурак и ни минуты не верил, что девушка-кошка подсела ко мне, привлеченная несравненными умом и красотой. Но в нашей глуши так редко встречаются симпатичные экземпляры женских пород. Знахарки не дают себе труда делать приличное тело, магички высокомерны и, как правило, фригидны.
Видимо, у нее были те же проблемы, так что ночь мы провели в любви и согласии.
Утром она пошла меня провожать. В пустынном коридоре я не отказал себе в желании потискать миленькую блондинку, увлекся и пропустил момент превращения. В одну секунду Кэт отрастила клыки, повернула меня спиной к стене и чувствительно прикусила за шею.
— Пуся, что за манеры?! — возмутился я.
— Человееек, — прошипела моя кисанька, нежно проводя когтями по щеке. — Ты отведешь нас в Заповедник.
— Заповедник закрыт, — сказал я как можно тверже.
— У тебя есссть другой ход. Обещщщай, или я перекушу тебе горло.
Я задумался. Умереть сейчас, практически мгновенно или потом, нарушив заклятие Обещания, в муках, в корчах, задыхаясь от кровавой пены.
Были еще варианты, но я не успел их рассмотреть. Сверху на нас обрушилось нечто лохматое, тяжелое, подминая под себя девушку-кошку. Кэт вывернулась, полоснула когтями, но промахнулась. Грузная фигура, ловко перекатившись через спину, хлопнула в ладоши и подула между ними. Пусю скрутило в узел, шерсть на загривке вздыбилась, мышцы судорожно напряглись. Но невидимые путы держали крепко. Только хвост сердито стучал, поднимая пыль.
— Полежи, остынь, — сказала лохматая фигура до боли знакомым голосом, прихлопнув хвост тапкой с розовыми помпонами.
— Фирюза! — в горле моментально пересохло. Я откашлялся. — Ханум-ата. Вы вернулись, как всегда вовремя, чтобы спасти нерадивого ученика.
Приоткрылась соседняя дверь, оттуда высунулся любопытный глаз, оценил обстановку и тут же втянулся обратно. Дверь беззвучно прикрылась. То-то, гражданин Трещоткин, грозная Фирюза-ханум — не безвестный охранник в консульстве.
— Шалопай, — учительница первая моя собрала волосы пучком на затылке и улыбнулась, искрясь глазами. — Не прибедняйся, Андрейка, с этой мартышкой ты справился бы и без меня, но мы спешим в Заповедник.
— А как же…
— Нас пригласили.
— Я обязан доложить консулу.
— Это такой потасканный молодой человек? Доложи, раз обязан.
В консульстве посетителей было меньше, чем я ожидал. В приемной знахарки с бидонами шумно обсуждали, что отменены спецрейсы на Красную грязь, а на рейсовый звездолет билеты не достанешь.
В углу молча стоял, завернувшись в плащ, йогомаг. Рядом с ним потертый звездун, шевеля губами, читал распоряжение о закрытии Заповедника. Эти ребята космическими аппаратами не пользовались.
