Купаться я не пошел. Настроение было поганое, мысли сумбурные. Вернувшись вечером на постоялый двор, даже не стал ужинать, а сразу завалился в кровать и попытался уснуть. Как ни странно, но это удалось. Правда, начались кошмары. Какие-то драки, чьи-то залитые кровью лица. Боль и ужас, ненависть и страдания. Не знаю, были ли это воспоминания настоящего Гордана, или так проявлялись мои собственные страхи, но к утру я чувствовал себя совершенно разбитым и смог забыться по-настоящему, только когда солнце уже начало вставать.
Очнулся я уже глубоко за полдень. Не умываясь (мне это теперь ни к чему), сразу отправился к кузнецу. Тот был в хорошем настроении, но, взглянув на меня, сразу перестал улыбаться и молча стал раскладывать на столе мой заказ. С краю стопкой лежали квадраты заточек. Получилось очень удачно. В направляющих движутся легко, а со свободной стороны надежно поджаты пружинистым язычком. Я несколько раз достал квадрат – вроде нормально.
Кузнец стоял сбоку и наконец не выдержал:
– А как будешь ими пользоваться?
Я молча выхватил сюррекен и метнул в его сторону. Кузнец отшатнулся, но я в него и не целился – квадрат с глухим стуком чуть ли не на треть вошел в стоящую в углу доску. Следом полетела еще парочка заточек, и доска, не выдержав ударов по одной линии, раскололась. Мы внимательно осмотрели ее и сюррекены. Сталь не самая лучшая, но несколько бросков еще выдержат. А если бросать не в чужие доспехи, а в незащищенное тело, то может получиться очень даже неплохо. Отодвинув сюррекены в сторонку, я взялся за кастет. Кузнец предусмотрительно отодвинулся, но мне было не до глупостей. Внимательно осмотрел, примерил по руке, несколько раз врезал по столешнице. Шипы вошли в дерево на пару сантиметров, но не погнулись. Нормально, сойдет.
Когда я взялся за нунчаки, кузнец отодвинулся еще дальше. Но я решил проводить испытания на свежем воздухе. Нунчаки получились удачными – почти такие же, как и у меня дома. Как раз по моим рукам, в меру тяжелые, из очень темного, почти черного дерева. Я стал вспоминать хотя бы простейшие приемы. Прямой хват, обратный, удар снизу, сверху, перехлест через плечо, через спину. Несколько раз зацепил себя по голове, но с каждым движением получалось все лучше – тренированное тело внимательно прислушивалось к моим воспоминаниям, ощущениям. Это разучивать новое тяжело и нудно, а вспоминать знакомое – одно удовольствие. И то, на что раньше уходило по несколько дней, сейчас вспоминалось за несколько минут. Потом пошли круги, восьмерки – спереди, сбоку, связки. Начал работать парой нунчаков, и воздух наполнился приятным низким гулом. Когда я остановился, кузнец немного настороженно спросил:
– И какой от этого толк, кроме тренировки?
Я огляделся по сторонам, затем снова закрутил восьмерки и сдвинулся к стене кузни, на которой на колышках висели всякие горшки, ведра и котелки. Несколько секунд, и во все стороны полетели обломки.
Кузнец дождался, пока я уберу нунчаки, и только после этого пошел осматривать итоги моего погрома. С глиняными горшками все было ясно и так, а вот искореженные ведра и котелки он осмотрел очень внимательно.
– Никогда бы не подумал, что две палки, соединенные цепочкой, можно использовать таким образом. Но общий принцип я понял.
С веревкой получилось более спокойно. Я немного повыделывался в духе Джеки Чана и китайских боевиков, но почувствовал, что кузнецу хочется похвалиться чем-то другим. Смотав веревку, взялся за простые черные ножны, плавно потянул нож и замер в недоумении. Нет, форму ножа кузнец выдержал строго. Рукоять легла в ладонь как родная, клинок одним видом внушал уважение, но вот качество… Я, привыкший к киношным сверкающим клинкам, увидел грубо выкованное железо, на котором отчетливо были видны следы молотка. Все серенькое, невзрачное. Я покосился на кузнеца:
– А поприличнее нельзя было сделать?
Тот насупился:
– Это как?
– Ну сделать аккуратно, наточить, отполировать.
– Тебе нужен боевой нож или красивая цацка перед девками форсить?
Я неопределенно пожал плечами:
– Одно другому не мешает.
– С девками разберешься сам. А этот нож – лучшее, что я делал! Хоть резать, хоть колоть, хоть рубить – одно удовольствие.
Я снова пригляделся к клинку и обратил внимание на режущую кромку.
– А почему заточка такая слабая?
– Потому что железо по краю особое – его, чтобы заточить как положено, неделю пользовать надо. Но и сейчас он режет – любо-дорого смотреть. А потом заточишь, как тебе нравится.
Я в сомнении провел пальцем по кромке и ощутил легкое покалывание. Что за ерунда? Уже более осторожно, касаясь совсем чуть-чуть, снова провел рукой вдоль кромки и заметил многочисленные искорки, проскакивающие между пальцами и лезвием. Кузнец тоже это заметил и вопросительно посмотрел на меня.
Я сам был удивлен не меньше. Статика, что ли? Хотя какая может быть статика, если на мне ни грамма синтетики, а нож – не заземленная батарея? Да и в этом случае проскочила бы одна искорка, а не целый веер. Был, правда, в моей жизни один забавный эпизод, который можно притянуть за уши к этому делу. По молодости, служа в армии, я однажды залез в одну очень интересную установку. Толком не проверил, отключено ли напряжение, а сразу потянулся к проводам. Тут меня и шарахнуло. От щупов остались только эбонитовые ручки, установка в дым, а я получил электрофобию. Несколько лет потом боялся даже батарейку на язык проверить. И часы у меня после этого больше трех месяцев не держались. Не ломались, а просто переставали работать. И статики на мне было раз в десять больше, чем у любого другого. Вроде мелочь, но, если тебя при прикосновении к любому прибору может ударить током, поневоле станешь мнительным. Но сейчас-то почему искры?
Кузнец продолжал настороженно смотреть на меня, и я попробовал оправдаться:
– Иногда у меня бывает переизбыток внутренней силы, и тогда вот такое и происходит. А может, это металл особый.
– Особый, – согласился кузнец. – Но со мной такого ни разу не было.
Он взял у меня нож, стал внимательно его рассматривать и вдруг удивленно протянул:
– Смотри-ка, синяя полоска появилась!
Я тоже пригляделся. Действительно, режущая кромка примерно на миллиметр сменила цвет на откровенно синий. Но не тот, который бывает, когда металл перекалили, а какой-то другой, приятный.
– Может, так и должно быть?
– Из-за того, что ты его в руках подержал? – хмыкнул кузнец.
Отойдя в угол, резко взмахнул ножом, и кусок шкуры, висевший на колышках для каких-то надобностей, распался на половинки. Снова осмотрев нож, зачем-то положил на стол кованый гвоздь чуть не в палец толщиной и рубанул по нему. Проводив взглядом разлетевшиеся половинки, снова осмотрел нож.
– Вроде ничего особенного, но такое у меня получилось впервые. И железо можно найти, и как ковать – я уже не забуду. Но нутром чую, что без твоих искорок все равно получится просто хороший нож, а не такое чудо…
С сожалением убрав нож в ножны, он протянул его мне:
– Забирай, пока я не передумал.
Мы немного помолчали, затем он принес из угла кузни посох. Снова черное дерево, низ окован железом, а навершие сделано в виде ребристого шара. Я несколько раз крутанул посох, приноравливаясь к его весу, и кузнец снова заулыбался:
– В твоих руках пострашнее меча будет… Особливо для тех, кто по глупости захочет обидеть «безоружного» странника. – На слове «безоружного» кузнец, не удержавшись, хмыкнул.
Заметив, что я пытаюсь собрать в кучу свое богатство, вытряхнул из замызганной сумки инструменты и протянул мне. Я закинул лямку сумки на плечо, взял посох, и тут дошло, что выглядеть буду странно – сумка и посох никак не соответствовали относительно приличной одежде.
– Может, и тряпье какое для одежды найдется?
Похоже, кузнец ждал чего-то подобного. Улыбнувшись, порылся среди вещей и протянул мне что-то вроде брезента или плотной мешковины. Натянув его на себя на манер пончо, подпоясался веревкой и почувствовал себя совсем другим человеком. Руки грязные, лицо неумытое, волосы забыли расческу и висят патлами, одежда – как у нищего. Пусть теперь эти падлы-киношники попробуют снять героическое кино!
Протянул руку кузнецу:
– Спасибо тебе за все! Мы в расчете?
– Более чем, – хмыкнул тот. – Ты заходи, если нужно еще что сделать. Я на твоих «игрушках» быстренько разбогатею…
Вернувшись на постоялый двор, не стал заходить в помещение, а уселся на лавочку у крылечка. Подставив лицо заходящему солнцу, закрыл глаза и стал подводить итоги. Вроде пока все идет по плану. От Вероны избавился, никому и ничем не обязан. Денег осталось только заплатить за ночлег, но мне и этого достаточно. Одежда грязная, морда грязная, но оружие на крайний случай есть. Буду ходить по дорогам, в крайнем случае, кого-нибудь ограблю. Живут же разбойники, и я не пропаду. Еще одна ночь, а потом ищи ветра в поле…
