— Ты поэтому отказала Альфонсу?
— А ты шел ко мне сюда выяснить, почему я дала от ворот поворот другу, но, увидев меня с отцом, решил подслушать?
Он виновато потупился, в другой раз я бы его словесно выпорола, но сегодня решила поставить все точки над «и»:
— Я отказала твоему другу, потому что не люблю его и никогда не смогу полюбить. Он навсегда будет для меня пацаном, которого учила жизни. А что касается твоего отца, то повторю. Да, я люблю его. Как умного противника, как выдающегося интригана и обаятельного мерзавца. Он навсегда будет моим самым любимым врагом, но я никогда не буду любить его как мужчину. Слишком многое нас разделяет, и то, что он сделал со всеми нами, всегда будет стоять между мной и им. Да и хлопотно это, любить демиурга. Мне надо что-то более земное, понимаешь?
Парнишка надолго задумался. Я так и ушла одна, а он остался стоять, переваривая то, что на него свалилось.
Наутро после знатного гульбария мы покидали Изменчивый. Расставание было очень болезненным. Душа рвалась на две части — одна требовала остаться здесь, где живут мои друзья, а вторая — вторая отчаянно хотела домой, в привычный мир. Я никак не могла заставить себя оторваться от всхлипывающих Маньки и Тайки. Даже вечная ехидна Головастик пару раз подозрительно шмурыгнул носом. А суровый Зорро почему-то дрожащим голосом предлагал задержаться и остаться на свадьбу Жениха и Люськи.
Владыка, видя наши страдания, сердито пропыхтел:
— Я не понимаю, в чем проблема-то? Можно подумать, на века расстаетесь. Дашка может ходить по любым мирам, особенно теперь, когда демиургам вернули Силу. Вы соскучиться друг по другу не успеете, как эта неугомонная к вам в гости прискачет или вас к себе перетащит.
— Ты точно придешь? — хором спросили друзья.
— Конечно, приду, мне еще вон Анютку назад возвращать, — кивнула на юную диксу и, не дожидаясь второй волны слез, дала приказ на старт.
А что? Сердце не камень, а народ так надрывно стенал, что у меня точно инфаркт мог приключиться.
По дороге к дому мы зарулили в мир Демиургов за своим призом. И вот тут Сосискина ожидал самый большой облом в его жизни. Ткань Мироздания — это Млечный Путь, северное сияние и радуга в одном флаконе. Они не имеют начала и конца. Когда мы оказались в каком-то странном месте, где царило полное безмолвие, и нас подвели к переливающейся завесе, состоящей из пыли и искр, я отчетливо поняла, что не видать моему псу новой подстилки. Потому как из этой «ткани» невозможно даже кусочек отрезать. Любая песчинка в ней — это чья-то жизнь, вырви ее — и погубишь живое существо или даже целую вселенную.
— Вот это засада, — проскулил Сосискин, раздавленный масштабами трагедии.
— Ну и как нам ею пользоваться, если мы даже не знаем, с какой стороны к ней подходить? — загрустил практицизм.
— Все очень просто, отныне вы — единственные Хранители Ткани Мироздания, и только вы можете спрашивать у нее о судьбах живущих, — увидев наше замешательство, пришел на помощь главный в Совете.
И у нас с псом появились замысловатые татуировки, чем-то похожие на символ бесконечности. У меня на правом запястье, у пса — на правом ухе.
— А если меня попросят воспользоваться Тканью? — вспомнив мое обещание Пуфику, забеспокоилась честность.
— Вы просто дадите разрешение и все, тот, кому вы добровольно дадите согласие, переместится сюда, — успокоил меня старший демиург.
На душе сразу стало легче — не хотелось, чтобы демон считал меня сволочью.
Вот так и завершились наши приключения. Мы получили Ткань, Арк по носу, главный удержался на своем месте, Пра оторвала приличного мужика, а юные демики стали самыми популярными личностями.
Вернувшись домой, я, поручив заботу об Анютке Рыжику и Мелкой, кинулась навещать семейку. Рады мне были безумно. Пусть на Земле и прошла всего пара месяцев, а Эдик и Пра пудрили мозги всей моей родне, это не мешало нам соскучиться. Вдоволь нагостившись (мне хватило трех дней, чтобы устать от вопросов на тему внуков), я свалила на наш остров и вознамерилась как следует отдохнуть.
Сама себе пообещала, что порву любого, кто попытается испортить мне заслуженный отдых. Первым попал под раздачу Эдуард. Он имел глупость заявить, что устал и уходит в отпуск. За это я всучила ему троих детей и велела отдыхать и ни в чем ни себе, ни им не отказывать. Эдик попытался отбрыкаться от перспективы бдеть за тремя подростками, но я пригрозила финансовыми санкциями, и наш финансовый консультант сломался, пообещав быть хорошим дядей и отправиться с детьми на каникулы сразу после праздника в честь драконов. Вторым по очереди оказался какой-то божок из захудалого пантеона, сунувшийся ко мне с проблемами переходного возраста у своего сыночка. Как он верещал, когда, схватив его за ухо, я разъясняла положение Трудового кодекса в части права на отдых.
А потом состоялся торжественный прием в честь моей крылато-хвостатой родни. Местом проведения торжества мы выбрали Разноцветный мир и пригласили туда всех тех, кто был с нами на Изменчивом. Сосискин реально тряхнул мошной, и мы гудели неделю. Наиболее ярко мне запомнились фигуры высшего пилотажа, демонстрируемые подрастающим молодняком. Феерическое зрелище.
Пережив праздник, засела на острове, ожидая, когда жизнь войдет в прежнюю колею. Но не тут-то было. Ровно через день, когда я валялась на песочке, ко мне с визитом нагрянули демики. На мой законный вопрос: «Какого хрена вы тут забыли, куски безобразия?» — за всех ответил даже не покрасневший Кабан:
— Даша, нам скучно!
— Я вам что, клоун? — Моя гневающаяся персона подпрыгнула от притворного возмущения.
— Нет, не клоун, но нам там нечего делать, — кинув камешек в воду, покаялся старшина.
— А как же заслуженный триумф? Восторженные писки поклонниц? И прочие положенные по случаю проявления зависти? Не по душе пришлись? — язвила дальше.
— Да ну их всех на фиг, жополизов, — плюхнувшись рядом, нахально заявила Мальвина, — можно мы у тебя потусуемся?
— Да, капитан, можно мы у тебя поживем, пока там охи-ахи утихнут? — к ней присоединилась скалящаяся во все зубы Плюшка.
В общем, отказать я не смогла, и десять поганцев прописались на моей территории. Пришлось, как гостеприимной хозяйке, обеспечивать им культурный досуг и знакомить с тем, чем богат наш мир.
Но сегодня у нас был день спорта, и они учились играть в волейбол. Видимо, в игре настал перерыв, иначе с какой радости возле меня раздалось:
— Даша, мы тут подумали и решили, как ты смотришь на то, чтобы стать наемником?
Эх, подремать точно не удастся. Почувствовав, как на меня упала тень, я приподняла козырек от кепки и уставилась на задорно ухмыляющихся Крыса и Кабана.
— Вы на солнышке не перегрелись? — на всякий случай уточнила и краем глаза увидела, как к двум переговорщикам подтянулись остальные солдаты удачи.
— Командир, ну сама подумай, что нам делать? Творить миры мы не умеем, Силы не хватает. Дома на нас старики смотрят как на ущербных, а молодежь слушает открыв рот. Если раньше нас никто не замечал, то теперь всем есть до нас дело. Родня хочет припрячь к своим подковерным играм, а мелочь задрала расспросами. А нам хочется просто жить так, как мы привыкли, без лжи, интриг, зависти и навязчивого внимания, — сказал Гламур.
— Медные трубы продудели стороной? — понимающе усмехнулась в ответ.
— Да ну ее, эту славу, нам приключений хочется, да так, чтобы надеяться можно было только на себя, а не на чудо, — подмигнул Лель.
— В общем, мы тут подумали и решили создать команду, которая будет выполнять всякие задания в мирах, где не действует магия и куда ни один творец не сунется, — сдал всю гоп-компанию Крыс.
— Коммандос из демиургов, значит? — уточнила на всякий случай.
— Аха, — хором ответили и расплылись в довольных улыбках.
Вот знают же, поганцы, чем меня взять. Каюсь, живет во мне дух авантюризма. На острове я через пару месяцев волком завою от тоски и буду думать, чем себя занять, только бы психоаналитиком не работать.
— Даша, а я знаю места, где изумительный клев, — с заговорщицким видом внесла сумятицу в и без того мятущуюся душу Заумная.
— Ладно, я подумаю, — выпуталась из гамака и решила пойти в душ.
— Ты только долго не думай, у нас уже первое дельце наклевывается, — донеслось мне в спину довольное ржание, и я, чертыхнувшись, скрылась в ванной.
Ополоснувшись, вылезла из душевой, потянулась за полотенцем, да так и замерла, почувствовав затылком чей-то взгляд. Рывком накинув халат на мокрое тело, повернулась и наткнулась на взгляд, пылающий такой радостью, что у меня перехватило дыхание, а в глазах подозрительно защипало. На меня смотрел молодой мужчина самого экзотического вида и улыбался. Как во сне, я подошла к нему, и, прижавшись щекой к груди, тихо прошептала:
