Не известно, чем бы закончился спор осторожности с совестью, активно идущий в ее душе, если б до острого слуха волшебницы не долетел чей-то тихий стон. Ада резко остановилась, медленно обернулась, активно принюхалась и пристально всмотрелась в темную крону кустарника, который рос по другую сторону дороги. Именно под его защитой девушка и нашла полумертвого мужчину. На окровавленном теле незнакомца не было ожогов, зато хватало открытых ран. И самая ужасная из всех уродливым пятном «украшала» его грудь. Словно чья-то когтистая лапа сорвала кусок кожи над самым сердцем. И, как выяснила потом фея, когда смывала кровь и грязь с раненого, именно на этом куске и располагалась его метка Эраша. После катастрофы от нее остались лишь ничего не значащие фрагменты, но, судя по тому, с какой скоростью поправлялся Нир — божественный знак восстановился быстрее своего носителя. Вот только фее так и не удалось на него посмотреть. Попросить молодого человека снять рубашку — она считала неприличным, а видеть сквозь ткань девушка банально не умела. Да и какой толк в изучении чужой метки? Что она ей может сказать? Темный — он и есть темный.
— Как твоя нога? — раздалось за спиной задумавшейся волшебницы. Она очнулась от его голоса и вздрогнула от прохладных пальцев, коснувшихся щеки.
Убрав с ее лица непослушный локон, Нир вопросительно посмотрел на молчаливую девушку и терпеливо повторил:
— Как твоя нога, Адель?
— Лучше, — ответила она. — Твоими стараниями.
— Тогда идем, — улыбнулся темный. — Сэр Арчибальд уже закончил трапезу.
Вышеупомянутый «Сэр» услышав свое имя, гордо фыркнул и демонстративно облизал круглую морду длинным языком. Его оранжевые глаза, обычные для всех низших зор-заров, ярко горели, а двадцать пар мохнатых лап нетерпеливо притоптывали, готовые в любой момент сорваться на бег. Вот только стоило фее занять место возницы и надеть на руку браслет, обеспечивающий телепатический контакт с «животным», как всю ретивость с огромной черной гусеницы, словно ветром сдуло. Покачавшись на месте с полминуты, Арчибальд медленно засеменил к открытым воротам. Когда он вышел, наконец, на дорогу и с той же скоростью направился в сторону города, Нир вкрадчиво поинтересовался:
— Ты так сильно не хочешь участвовать в Тритэре, Адель?
— Почему? — от удивления она резко повернулась, отчего светлый локон снова выбился из прически и упал на глаза, мешая смотреть. Сдув непослушную прядь, девушка спросила: — Ты о чем сейчас, темный?
— О скорости Арчи.
— Эм… — она забавно сморщила носик и бросила косой взгляд на обсуждаемый объект, затем шепотом сообщила: — После моей позавчерашней очистки сада от вредных насекомых, Сэр Арчибальд быстрее ходить отказывается.
— В смысле? — не понял Нир.
— Протестует против уничтожения ему подобных, — еще тише пояснила девушка, максимально придвинувшись к сидящему рядом мужчине.
Где-то с секунду он переваривал ее ответ, а потом от души расхохотался.
— Дай-ка сюда браслет, Адель, — серебристые глаза его хищно сверкнули из-под темно-лиловых очков. — Садись на мое место и держись крепче, фея. Следующая остановка — Дом Игры.
Нир не солгал. Стоило ему занять место возницы, как строптивый зор-зар тут же сменил гнев на милость, а черепашью скорость — на бег рысцой. Готовые слететь с девичьих губ вопросы, мужчина пресек одной многозначительной фразой: «У темных свои секреты».
— Проклятье, Нир! Ты зачем привез меня в бордель? — прошипела фея, дико озираясь по сторонам. Ее тонкие пальчики побелели от напряжения, с которым она сжимала локоть своего спутника, а щеки, напротив, порозовели, выдавая смущение.
— Это не бордель, — так же шепотом ответил ей бывший слуга. — Это увеселительное заведение Госпожи Милалики.
— Ага, а вон те девочки в корсетах и чулках — это новая разновидность дворецких, да? Поэтому и выстроились в шеренгу возле входа… гостей встречать.
— Скажи, Адель, а где, по твоему мнению, может проходить Игра, если не тут?
— Ну, — фея растерялась. — В особняке каком-нибудь?
— Да-да, а толпа народа с увесистыми кошельками в этот самый особняк на экскурсию пожалует?
Девушка хмуро посмотрела на собеседника, но так и не нашлась, что ему возразить. Действительно, разве не лучшее прикрытие для подпольной игры — заведение, где азартные игры разрешены?
Темный улыбнулся и легко сдул листик, запутавшийся в ее прическе. Перед поездкой в город Ада привела себя в относительный порядок: надела скромное платье, заколола наверх растрепавшиеся за вечер волосы и даже чуть-чуть подкрасила губы, желая скрыть их бледный и покусанный вид. Но некоторые мелочи все же остались ею незамеченными.
— Мы договорились, цветочек: ты следуешь моим советам — а я вытаскиваю тебя из неприятностей. Так что… слушайся, маленькая Госпожа, — с легким налетом иронии проговорил он.
— …и повинуйся, — недовольно фыркнула блондинка, но продолжила путь вперед: по высоким ступеням к распахнутым настежь дверям дома, из которого доносились смех и музыка. — Нир, — выдохнула она, переступая порог просторного зала с расположенными по периметру диванами и креслами, возле которых стояли круглые столики, полные яств. Гости (в основном мужчины) пировали и веселились, наслаждаясь вином и обществом тех самых «дворецких» в чулках. А на подсвеченной магическими фонариками сцене, в окружении музыкантов извивалась в чувственном танце молоденькая певица в красном платье.
— Ты что-то сказала? — склонившись к ней, поинтересовался темный.
— Да, — как-то сдавленно пролепетала фея и еще сильнее сжала его локоть. — Я не цветочек.
— А по моему, ты самая настоящая роза: белая, чистая, светлая и немного капризная, как и положено домашнему цветку, — совершенно серьезно сказал он, а потом с деловым видом добавил, усаживая ее на край ближайшего дивана. — Подожди меня тут. Только ради Эраша*, ни с кем не заговаривай.
И пошел, сунув напоследок ей в руки большое красное яблоко. Сжав фрукт дрожащими пальцами, девушка машинально поднесла его ко рту, да так и застыла, не откусив. Расширившимися от удивления глазами она смотрела на своего бывшего слугу, с трудом узнавая его. Быстрые, но плавные движения, стремительные, но легкие шаги… Вот только в этой привычной для Адель походке теперь ей мерещилась хищная грация зверя. Не дикого льва, а большого и свободолюбивого кота: спокойного и ленивого до той лишь поры, пока не выпустит острые когти. И сейчас этот самый «кот» явно вышел на охоту. Но… за кем? Откровенно одетые девицы приветствовали Нира как завсегдатая их заведения, мужчины же скупо кивали ему и изредка пожимали руку.
Интересссно: а он точно в город только за покупками и информацией ездил?
Мужчина давно исчез из виду, а девушка по-прежнему пребывала в некоторой прострации от его поведения и собственных мыслей на данную тему.
— Не спи, малышка! — крикнули ей в ухо, отчего фея подпрыгнула на мягкой подушке и, естественно, обронила так и не попробованное яблоко.
Оно прокатилось по начищенному до блеска полу и нырнуло за диван. Первым порывом было — плюнуть на яблоко, но высказать все, что накипело, наглому нарушителю ее спокойствия. Вторым — отправиться за диван на поиски проворного фрукта и там по возможности остаться, лишь бы не общаться с этим самым «нарушителем». Но Ада, задавив на корню оба порыва, осталась-таки сидеть на месте, глядя снизу вверх на незнакомого тролля. Огромный, зеленый и пупырчатый он смотрелся бы забавно в своем черном фраке, если б находился где-нибудь… на другом конце зала и разговаривал с кем-то другим.
— Чего застыла, сахарная? — внушительный набор клыков мелькнул в приветливой, как хотелось думать фее, улыбке.
Девушка сглотнула, затем сжала в замок трясущиеся пальцы и… ничего не ответила. Нир сказал молчать, она и молчала. К тому же на языке, кроме «Ой, мамочки!» ничего и не вертелось. Тролль постоял… постоял… еще постоял, потом достал из кармана очки, протер белой салфеткой стекла, и нацепил на свой приплющенный нос. Задумчиво хмыкнул, склонил набок лысую голову, поскреб когтистой лапой щеку и, наконец, радостно провозгласил:
— А! Я понял! Ты тот самый сюрприз от Госпожи Милалики, который входит в стоимость вечера. Развратная монашка, да? — мужчина покосился на кружевной воротничок ее закрытого черного платья и предвкушающее зацокал языком. — Ну, лааапушка, — он присел рядом, похоронив под собой почти все оставшееся место на диване, — признай, что я угадал? — интимные интонации добавляли его каркающему басу урчащие нотки. В животе феи тоже заурчало, и виной тому был не только голод.
— Я… эээ… нет, — наконец, смогла выдавить она.
— Не монашка? — расцвел тролль в очередной клыкастой улыбке.
