Ознакомительная версия.
— Скажи 'о — о-о — о'! — попросила я.
— Зачем? — подозрительно глянул на меня Манорик.
— За надом. Либо 'о', либо носок! — сказала я, и пленник мигом исполнил мою просьбу. Надо запомнить этот метод шантажа для братцев — действует безотказно!
Манорик не успел опомниться, как его губы приобрели цвет не очень спелой вишни. Образ женщины легкого поведения прошлого столетия довершили румяна на полщеки и красный лак для ногтей. Решив не останавливаться на достигнутом, я все там же помадой дорисовала на лысине сердечко — кто увидит, однозначно оценит!
— А это у нас что? — выудила я из сумочки знакомые полоски. Инструкция: нагреть в руках, приложить к волосистой зоне на десять секунд. С силой дернуть. Не использовать беременным, нервным, эльфам и гномам. Хм, если исключить то, что уши у него нормальной формы, а рост больше гномьего, то остаются только нервозность и беременность.
— Ты — беременный? — спросила я, глянув на круглый живот мужчины.
— Н — нет, — ответил Манорик, заикаясь.
— Отлично. А нервные сейчас все, значит, это тебе не повредит! — радостно изрекла я, достав из косметички маникюрные ножницы. Придав восковым полоскам нужную форму, я попросила Лину осторожно распахнуть верх халата, обнажая грудь.
— Эй, ты че задумала? — возмутился Манорик, но было поздно. Слово 'Помогите' он не успел даже начать, ведь рот был закрыт все тем же предметом, неизвестного для меня назначения. Надо будет у Лины спросить — она так странно хихикает, глядя на мужчину с палкой во рту.
Растерев полоски, я приложила их к груди Манорика. Тридцать секунд, несколько быстрых движений, попытка мужчины закричать и вуаля! Симпатичное сердечко среди волос на груди готово!
— Не двигайся! — деловито прикрикнула я, а Манорик подозрительно посмотрел на меня и принялся извиваться, словно вобла на сковородке.
— Я же просил! — обиженно воскликнула я, достав меч из рюкзака. Манорик испуганно замотал головой, но извиваться перестал.
Вручив девушке еще несколько полосок, мы разогрели их в ладонях и приложили к ногам. Хватило как раз от косточек до колена. Рывок и глаза у Манорика увеличились в два раза, еще рывок и вторая нога избавлена от растительности, а мужчина едва не рыдает в голос.
— Ммммммммммм, — мычание от боли.
— А ты думал, что красота так просто дается? Радуйся, что мы тебя не бьем и не режем. Эх, жаль, что полосок больше не осталось! — вздохнула я с сожалением, а Манорик, услышав это, с облегчением.
— Лина, моя фантазия исчерпана. Можешь сделать с ним все, что захочешь, только недолго, — разрешила я, глядя, как Лина заходиться беззвучным смехом.
— Рин, спасибо тебе. Думаю, ему достаточно уже, — смогла выдавить девушка, отсмеявшись.
— Точно не хочешь отомстить хоть как‑то?
— Ну, разве что… — протянула девушка, а расслабившийся было пленный, вновь напрягся. Подлетев к шкафу, Лина достала небольшую булаву. Не успела я и слово сказать, как она опустила орудие мести в паховую область. Скрутившись, Манорик тихо мычал от боли. Мне было его почти жаль. Почему почти? Та боль, которую он получил сейчас, не стоят и десятой доли той, которую принес Лине.
— Тогда думаю, нам уже пора, — сказала я, повесив на плечо дорожную сумку и взяв ключ.
Леарина
Если раньше в замке хоть кое — где горели свечи, то сейчас их заменяла луна, светившая в окна.
— Лина, ты помнишь, где ступеньки?
— Да, в первый день я была почти хозяйкой, — ответила девушка, ведя меня по длинному коридору. Стараясь не шуметь, мы медленно передвинулись к заветным ступенькам. Короткий спуск, поворот и мы у нужной двери. Осторожно зайдя внутрь, мы повернули налево и тихо двинулись на ощупь, потому что шторы здесь были задвинуты и не пропускали свет. Там, где по моим предположениям должен был оказаться шкаф, ничего не обнаружилось. Шаг и я падаю на что‑то мягкое и горячее.
— Детка, я сейчас посплю, и потом мы продолжим скачки! — услышала я сонное бормотание Громилы. Громилы!? Пока я выходила из шока, меня прижали к мужской груди, а руки обвили тело. Боясь дышать, я молила Бога, чтобы этот урод не проснулся. Вскоре мужчина перестал шевелиться, засопев. Осознав, что все это время я не дышала, аккуратно убрала мужские руки со своей груди и осторожно выбралась. Громила издал вздох сожаления, но не проснулся. Схватив стоящую в ступоре Лину за руку, как можно быстрее потащила ее к двери.
— Мы что дверь перепутали? — шепотом спросила я, когда мы оказались снаружи.
— Нет. Это она, — ответила девушка.
— Тогда я ничего не понимаю, — протянула я, оглядываясь. Луна светила прямо в окно, расположенное неподалеку, и из‑за этого мы были, словно на ладони.
— Вы же не должны были выйти оттуда! — злой женский голос нарушил тишину.
Больше она не успела сказать ничего, точный удар в шею и она лежит на полу, а сзади возвышается фигура нашего… спасителя? Перед нами стоял Визарт — один из людей Манорика.
— Она мертва? — прошептала я.
— Нет, спит. И проспит еще десять часов, этому приему я научился в Херентосе, — тихий ответ.
— Теперь ты убьешь нас? — спросила я.
— Я вам помогу, — ответил мужчина, взвалив на себя тело Луизины.
Мы шли следом, не понимая, как такое возможно. Как наш преследователь может стать помощником? И как добрая женщина смогла предать нас? Оставив Луизину на кровати в какой‑то из комнат, Визарт завел нас в кабинет.
— Вот черный ход. Снаружи никого нет. Идете прямо до сгоревшего дуба, потом направо и дальше прямо, не сворачивая.
— Луизина нас подставила? — тихо спросила я, стоя возле входа.
— Подставила? Каталина — вторая супруга Манорика. Первую они свели с ума своими играми. Луизина — не просто кухарка. Она мать Манорика. Да, мама. Он истязает жену, насилует ее, а добрая женщина помогает бежать. Естественно вскоре жертва возвращается в замок. Вы даже не представляете, сколько могут такие игры продолжаться.
— Но ведь это ужасно!
— Ужасно? Они больные люди. Это их метод развеять скуку, — пожал плечами Визарт.
— Почему ты нам помогаешь? Это очередная уловка? — спросила я, сложив руки на груди. В голове не укладывается, как быстро меняются роли в этом замке. Лина все это время молчала, пребывая в легком ступоре, хотя я видела, как она подрагивает от страха.
— Это не уловка, но альтруизмом я не страдаю, и рассказывать о любви к человечеству не буду. Манорик — мой двоюродный дядя, и в случае, если его удастся посадить в тюрьму, я получу это имение.
— Алчность? Почему же раньше терпел?
— Всему приходит конец. Я вижу, что вы не верите мне. Что ж, на самом деле у меня есть и другая причина. Именно она повлияла на мое решение помочь вам. Недавно я встретил девушку и ее родители обещали отдать мне мою Мию в жены, если я буду богат, — пояснил мужчина.
— Что ж, это достойное объяснение, — побормотала я, — если мы успеем, то к утру здесь будет отряд.
— Если понадобиться, я буду свидетелем, — кивнул головой мужчина. — Когда приедете, отпустите лошадей, они найдут дорогу обратно.
Согласно кивнув, я взяла Лину за руку и шагнула в сторону черного хода. К ограде, как и обещалось, были привязаны два вороных коня, а спустя несколько минут мы уже мчались по лесу подальше от этого страшного замка. Путь казался недолгим, но на небе уже начало светать. Это мы всю ночь с Манориком провозились? Я уже собиралась дать лошадям отдохнуть, как впереди замаячил просвет.
— Добрались, — с облегчением в голосе сказала Лина, которая все это время скакала сзади меня, стараясь не отставать.
Остановила лошадь, спешившись. Подождав, пока Лина проделает то же самое, я развернула скакунов и легонько ударила по бокам, чтобы придать ускорение. Животные оказались понятливыми, поэтому быстро двинулись в обратную сторону. Взяв Лину за руку, мы поплелись к выходу из леса. Идти было проблематично, и виной этому была не высокая трава и кустарники, а отекшие ноги. В детстве я, конечно, брала уроки верховой езды, причем в мужском седле, как настоял папа, но к несколько часовой поездке я оказалась не готова.
Пока мы шли, Лина насторожено поглядывала по сторонам, выискивая опасность, а я просто наслаждалась прохладой. Казалось, что лес замер, уснул спокойным сном, зная, что его никто не тронет. Обычно говорят, что все живое замирает в ожидании чего‑то плохого, но сейчас я ничего такого не ощущала, вдыхая свежий воздух и аромат трав. Давно я не ощущала такого чувства защищенности.
— Стоять, вы куда? — нас остановил окрик возле городских ворот.
— Как куда? Сюда! — твердо ответила я, вздернув подбородок.
— Город закрыт до шести утра. У нас режимное время, — сообщили мне из маленького окошка.
— Какое время? — не поняла я.
— Режимное, — уже не так самоуверенно повторили мне.
Ознакомительная версия.
