М-да, мужчина-то Акамир только телом. Косая сажень в плечах, головой потолок подпирает, а лет ему…
— Сколько годков тебе, княже?
— Осьмнадцать… будет.
Упс! Думала старше — бородка солидности добавила.
— Не стоит умирать раньше времени, Финистович. Скажи-ка мне, мил человек, у тебя план развития государства есть?
— Чё?
Вот так и проваливаются явки, пароли и внедрённые, глубоко законспирированные межгалактические шпионы.
— Что ты сделал за то время, как в Заречье перебрался?
— На охоту несколько раз съездил.
— Батюшка это тебе наказывал?
— Что мне батюшка?! Я сам уже князь!
Великая Вселенная, что же ты мне всех местных убогих на голову мажоров посылаешь?
— Тогда, как сани от Здеслава прибудут, ты с ними к себе и возвращайся. Чего время тянуть. Неделей позже, неделей раньше, одно, порешат тебя бояре. И правы будут.
— Почему?
— По кочану! Болезнь такая есть — «гордыня щенячья», от неё такие, как ты, дохнут. Молоко на губах не обсохло, а ты уже от наказа отцова отрекаешься. Поделом тебе наука от бояр будет.
— Здеслав тоже так говорит, — вздохнул парнишка. — Что же мне делать? Подскажи, бабушка!
«Подскажи», — передразнила я Акамира по себя. Нашёл государственного деятеля в консультанты. Как там у Макиавелли было?
— Жил в землях заморских муж достойный. Был он советником и наставником правителя тамошнего. Говорил, что человеку разумному надлежит избирать пути, проложенные величайшими людьми, и подражать наидостойнешим, чтобы если не сравниться с ними в доблести, то хотя бы исполниться ее духа.
— Как это?
— Батюшка твой — достойный государь?
— Да. Народ его любит, бояре уважают.
— Значит, надлежит тебе идти его путём.
— Так он в трудах день и ночь! Даже матушка сердилась, что редко видит его. На охоту если и ездит, то раза два в году.
— Ой, баловала тебя княгиня Марьюшка. Не давала отцу драть за леность, — глядя на неразумное дитя, предположила я.
Разобиделся гость, отвернулся, зашарил глазами по горнице в поисках кафтана.
— Прогуляться решил? Хорошее дело. Пойди, разомнись, подумай о том, что я тебе сказала. Только за ограду не выходи, если жить хочешь. Там у крыльца стоят лопата и метла, так ты, мил человек, почисти дорожки. Всё польза от тебя какая-то будет.
Фыркнул, схватил одежонку и выскочил в сени, едва не сорвав дверь с петель.
— Дурень! — мявкнул вслед ему Филипп, которому надоело молчать. — И что ты с ним возишься? Ну, прибьют его за то, что надежд не оправдал, нам-то беда какая?
— У него же мать и отец есть, которые будут по нему горевать. И братья, которые будут мстить. Скажи, надо нам с тобой оказаться в зоне боевых действий? — кот отрицательно помотал головой. — Вот я и не хочу.
Глава 6
Ежедневные, пусть и неутомительные, дела отнимали массу времени. Хорошо еще, что мне не надо носить дрова и воду, топить печь и чистить чугунки и сковороды. Если бы не магические заклинания, переданные мне ведьмами, возилась бы по хозяйству с рассвета до заката без продыху. А так — прошептала заклятие очищения на посуду и домотканые половики, смахнула магическим вихрем пыль отовсюду, приказала ведру и тряпке полы вымыть — вот уже и порядок в избе.
Проведя ревизию кладовки, решила, что на обед будут щи. Эх, борща бы кубанского! С пастернаком и сельдереем, с чесночком и зажаркой, потомившейся в томате, с ароматом свежего укропа и болгарского перца. Даже слюну сглотнула, вспомнив, как это вкусно. Но помидоры еще неведомы этому времени, как и сельдерей с пастернаком, поэтому заказывать бесполезно. Хорошо, что лук, морковь да свёклу поставляют.
Пока я решала ежедневную женскую задачу «Что сегодня приготовить?», со двора послышался характерный звук скребущей по твёрдому лопаты. Князь за работу принялся, хорошо бы еще и за ум взялся.
Сначала я подумала, что мне показалось, но всё громче и громче звенели бубенчики и колокольчики в весеннем воздухе леса. Набросив на плечи шаль, вышла на крыльцо, всматриваясь в приближающуюся кавалькаду. Трое всадников окружили сани, которые споро тащила тройка вороных коней. Вся упряжь была украшена бубенчиками, и под дугой заливисто тренькали разновеликие колокольчики. Князь тоже прислушался, опершись на лопату.
— Иди-ка ты в баню, друже, и там схоронись, — посоветовала ему.
Чуть не споткнувшись о черенки брошенных инструментов, Акамир бросился исполнять мой совет.
— Эй, старуха, принимай припасы! — закричал один из верховых, завидя меня на крыльце.
— Так не надо мне ничего. У меня и класть некуда. Езжайте себе, люди добрые, — повернулась к двери.
— Постой, погоди, бабка! Здеслав прислал для князя. Скажи, куда сгрузить? — чуть смягчив тон, продолжил тот же воин.
— Себе оставь. Мне не надо ничего, — я зашла в сени и в дверную щель стала наблюдать, как мужчины сбились в кучу и решают, что делать.
Постояли, почесали в затылках, сдвинув шапки на лоб, плюнули, махнули руками и поехали назад. Вернулась к печи, шинковать капусту, чистить и резать овощи, болтая с Филиппом о пустяках. Через время услышала, как по дорожкам зашуршала метла, — князь выбрался из своего укрытия. Готовые щи вместо свежего укропа заправила семенами, растертыми с ступе с солью, накрыла крышкой и поставила настаиваться. Сама же пошла звать работничка обедать, а то что-то не слышно его во дворе. Метла и лопата были поставлены на место, дорожки расчищены и подметены, но двор пуст. Зато с тихим перезвоном по накатанной уже колее к избушке подкатывала бурая лохматая лошадка, запряжённая в сани, в сопровождении двух верховых.
— Здорово живёшь, бабушка Агуня, — поприветствовал возница. — Здеслав гостинцев тебе прислал. Забирай скорее.
— Я только горшочек масла просила, — отозвалась я. — Его и возьму. Подсунь под ворота.
Из-под ворот выкатился горшочек, завязанный по горлышко холщовой тряпицей. Развязав верёвочку, отогнула холстинку. Щепочки нет.
— Благодарствуйте, люди добрые! Кланяйтесь от меня боярину. Хорошее маслице прислал.
— Так тут еще много чего.
— Без надобности мне. Прощайте.
Подходя мимо крыльца, бросила подарок в приёмник утилизатора, который был замаскирован под старое ведро с крышкой. Ох, не любят Акамира в Заречье. Пошаркала к баньке:
— Выходи, сердечный. Уехали твои супостаты.
Щурясь от яркого солнечного света, князюшка появился на пороге:
— Ты прости меня, бабулечка! — поклонился парень, коснувшись пальцами земли у ног своих. — Крепко думал над словами твоими. Вспоминал заветы отцовские. Даже не знаю, как такое случилось со мной. Как поморки ум застили.
— Пошли обедать. Потом поговорим.
— Это прямо зелье приворотное, — доедая вторую миску похлёбки, похвалил Акамир моё угощение. — Никогда таких вкусных щей не едал.
— Здрав будь, княже, — ответила я и принялась убирать со стола.
Когда относила крынку со сметаной в кладовку, случайно взглянула в приоткрытую дверь. К воротам подъезжали крестьянские розвальни, в них была впряжена старенькая, замученная жизнью лошадка. Старенький-старенький дедушка в почти лысом треухе и дырявом тулупе правил понурой животинкой.
— Ты к кому, дедуся?
— Тут живёт Агуня? Подарок привёз ей от Здеслава — горшочек масла.
Из густой подмороженной массы виднелся край моей щепочки.
Отворила ворота:
— Заезжай, добрый человек. Ступай в избу, обогрейся, щей горячих похлебай, отвара с мёдом выпей.
— Благодарю, Агунюшка. Только не могу я задерживаться. Обещал сегодня вернуться. Не обессудь, что не помогу мешки да кадки в дом занести, а здесь оставлю.
Он споро выгрузил у крыльца привезённый груз, сняв шапку, поклонился и понукнул свою лошадку. Та вздохнула разочарованно, что не обломился ожидаемый отдых, но послушно потрусила в обратный путь. Закрыв за ними ворота и обновив охранные заклинания, пошла смотреть, чем Здеслав племянника решил кормить. Овощи, мука, рыба, тушки уток, гусей и кур, туески с красной и чёрной икрой, сушеные ягоды, мёд, сметана, намороженные круги молока, яйца, крупы и горшочек масла. Ко времени выглянул на крыльцо князь, очевидно гонимый любопытством:
