Горгоны спали, когда крылатая колесница приземлилась на их острове. Но какая же из них Медуза, никто не мог определить - похожи одна на другую, а ошибиться нельзя, ибо только Медуза смертна, лишь ей нужно голову отсечь. Ерофей лихорадочно соображал: если бессмертные горгоны сродни привидениям, а привидения не видны в зеркале, то значит…
- Значит, нужно перед каждой поставить зеркало, и которая отразится - та и Медуза! - выпалил свою мысль Ерофей.
- О, ты как всегда мудр, мой друг, - восхитился Гермес, а Паллада посмотрела на юношу с одобрением.
Гермес, хоть и боялся отчаянно: вдруг проснутся горгоны, откроют глаза, глянут на него, и превратиться он в камень - пошёл в разведку, он ведь лучше всех управлялся со своими сандалиями. Гермес быстро установил, которая из горгон - Медуза: та и впрямь отразилась в карманном зеркальце, которое дал Ерофей.
- Вон та, крайняя от моря. Смелее, Персей! - ободрил брата Гермес, и юный сын Дианы и Зевса, надев сандалии Гермеса, прикрывшись щитом Афины-Паллады, спикировал вниз, глядя на горгон, отражённых в зеркально сиявшем щите. Однако змеи на голове Медузы непредвиденно были чутки, зашевелились, и Медуза вдруг открыла глаза. Но поздно. Персей ловким быстрым ударом отсёк ей голову, сунул в мешок и, надев шлем-нивидимку, стремительно взмыл вверх, туда, где в безоблачной выси его поджидали Афина, Гермес и Ерофей, который простонал, когда Персей рухнул обессиленно в колесницу:
- Ух, ты, вот это работёнка, так работёнка, мне аж дурно… - и упал в обморок от недавних переживаний. Боги отнеслись к этому снисходительно, дескать, и герой после таких передряг может обессилеть, а Ерофей - простой смертный. И Афина-Паллада стал приводить его в чувство, заодно обмахивая своим щитом, словно опахалом и Персея.
Посейдон ожидал с нетерпением друзей-бродяг: он уже прослышал от болтливых нереид, наблюдавших за схваткой Медузы и Персея,происход битвы.
- Ну, поведайте мне все быстрее, поведайте! - Посейдон, как и все старики, был очень любопытен.
- Недосуг нам, - напустил на себя преважный вид Гермес. - По велению Зевса мы спешим к Прометею. А ты вот лучше оставь в покое Андромеду, не заставляй Персея отвоевывать её. И так парень натерпелся страху, как бы Зевс не отомстил тебе, - пригрозил он пакостливому старику, любившему подстраивать всем гадости по причине скверного своего характера.
- Хорошо, хорошо, - согласно закивал головой Посейдон скорее не потому, что был согласен, а услышав имя грозного своего братца. - А нельзя ли узнать, что за ящик в мешке моего юного друга Ерофея? - елейно поинтересовался Посейдон. - Уж не ящик ли Пандоры?
- Нет, это телек. И хотя ты недостоин знать, что это такое, раз без спросу шарился в чужом рюкзаке, всё-таки покажу тебе телек в действии, - и Гермес включил аппарат. Глаза изумлённого Посейдона чуть из орбит не выкатились.
- Мой юный друг, - обратился он умильно к Ерофею, - не мог ли ты подарить мне сей чудный ящик наслаждений? - старый скопидом мёртвой хваткой вцепился в «Сапфир», глаза его пылали неизмеримой жадностью.
Гермес насупился. Ерофея озарила совершенно бредовая идея, которая в земном измерении ему бы даже в голову не пришла, и он шепнул:
- Герка, давай подключим телек к морскому скату, и никаких батареек не надо. Ты ведь не всегда в ящик таращиться будешь, а захочешь - прилетишь к Посейдону. Зато старикан у тебя на крючке будет, - и, не дожидаясь согласия Гермеса, Ерофей попросил притащить рыбу-ската и бесцеремонно сунул ей в зубы штепсель от телевизора. Скат вытаращил глаза от испуга, но, боясь гнева Посейдона, добросовестно сжал зубы и… экран мягко засветился, и там запрыгали мультяшные Волк и Заяц. А Ерофей еще раз убедился, что мир богов-олимпийцев - совершенно непостижимый для современного землянина мир, где могло случиться что угодно.
- Ладно, - тяжко вздохнул Гермес, - Медуза с ним. Но, - возвысил он голос, - если натравишь на Андромеду своего паршивого змея, не увидишь телека, как своих зелёных ушей, - перспектива держать дядюшку «на крючке» явно ему понравилась.
А Посейдон так обрадовался подарку, что не обратил внимания на непочтительность племянника к своей персоне - уставившись восторженно на экран «Сапфира», он лишь согласно кивнул.
На прибрежной скале прикован тяжёлыми и крепкими цепями Прометей. Уж много лет он так висит на скале, даже в Тартар его низвергал Зевс, потом опять вернул к солнцу, но мужественный титан так и не выдал мучителю своему тайну гибели его.
Вообще-то Зевс в душе жалел Прометея, гнев его уже давно угас, но не мог самолюбивый громовержец просто так взять и простить непокорного Прометея. Да к тому же он знал, что уже близок в пути своём к прикованному Прометею герой Геракл, который упрям не менее титана, благороден и жалостлив к несчастным, он непременно Прометея освободит, презрев гнев Зевса. И тогда громовержец вынужден будет Геракла наказать, а он ведь не только будущий зять, но и сын Зевса. Вот и послал хитроумный тучегонитель к Прометею своих гонцов, авось откроет им титан свою тайну, и тогда будет повод простить его без ущерба для своего авторитета, заодно и Геракла от своего гнева избавить. Словом, решил хитрец, двух зайцев одновременно поймать.
Когда Ерофей верхом на Гермесе очутился возле Прометея, там уж был Геракл, который внимательно слушал печальную историю титана. Слёзы сострадания несчастному обильно струились у него из глаз. Но в тот момент с небес камнем прямо на грудь титану ринулся огромный орел, чтоб страшным клювом и когтями добраться до печени Прометея. И тотчас Геракл пришёл в себя, успев натянуть тетиву своего лука, и смертоносная стрела сразила стервятника-орла. Затем, ни на секунду не задумываясь, что за тем последует, Геракл своей палицей разбил оковы и освободил Прометея.
- Эх, молодец парень! - восхитился Ерофей. - Хороший муж будет у Гебы - сильный и смелый. Пожалуй, Гера подстроит всё так, чтобы Геракл побыстрее попал на Олимп, - Ерофей был недалек от истины: и впрямь - как узнал он позднее - Геракл умер не своей смертью и вознесён был на Олимп.
«Сивка-Бурка» стряхнул с плеч седока и величественно зашагал к Гераклу, которого, плача и обнимая, благодарил Прометей.
- О, могучий титан! - обратился медоречивый бог-плут к освобождённому титану. - Как сладостен воздух свободы, как легко рукам твоим без оков. Но вновь тебя прикуют к скале, если ты не откроешь тайны гибели Зевса.
- Чего ему бояться? - усмехнулся Прометей. - Он - бессмертен.
- Но знай, титан, - гнул своё Гермес, - не скажешь, и твоего нового друга Геракла Зевс кинет в Тартар, такого благородного, молодого и прекрасного. Ты столь неблагодарен?
Содрогнулся от ужаса Прометей. Могуч он духом, но вдвое будет труднее переносить страдания, если Геракл пострадает из-за его упрямства, ведь что такое Тартар, титан испытал сам.
- Да будет по-твоему, - молвил Прометей. - Сего коварства я, ты прав, не вынесу. Слушай и запоминай. Пусть не вступает в брак громовержец с морской богиней Фетидой, хоть оракул и напророчил её в жены ему, но не сказал, что сын Фетиды будет могущественнее отца. Пусть боги отдадут Фетиду в жены герою Пелею, и будет сын их величайшим героем Греции. Но я доверю вам ещё одну тайну: у сына Пелея будет уязвимое место - его пятка. Дело в том, что хитроумная нереида Фетида, решив сделать своего сына бессмертным, окунет младенца в главную реку подземного царства - Стикс, семь раз опоясывающую ад, и он станет неуязвимым, лишь пятка, за которую будет держать его мать, не оросится водой Стикса. Смерть Ахиллеса, сына Пелея и Фетиды, находится в стреле Аполлона, её этот небожитель подарит Парису, который больше войны будет любить общество женщин, из-за него и разразится Троянская война, потому что он украдёт Елену, жену Менелая, царя Трои.
Склонился молча Гермес перед Прометеем в знак своего уважения к его мужеству и человеколюбию.
- Ну вот, а теперь я готов спуститься в Аид, я знаю - таков мой жребий, - просто и спокойно сказал Прометей.
- О, могучий титан, тебе не надо это делать, - возразил ему Гермес. - Летя сюда, я побывал у мудрого Хирона. Кентавр страдает от жестокой раны, которую вылечить не может даже Асклепий. Хирон согласен вместо тебя сойти в Аид: это спасет его от страданий, - и он вновь поклонился. - Теперь, позволь, мы удалимся с моим юным другом, - и взмыл вместе с Ерофеем вверх.
А Прометей погрузил своё, обожжённое солнцем и ветрами, тело в море, и Геракл помог ему обмыть кровоточащие раны.
- Ну, грозный и могучий гонитель хмурой тёмной тучи. Все совершил я, что ты хотел. А мне пора домой лететь. О, бог, великий из богов, ведь уговор наш был таков, что подвиги я совершу, и ты меня отпустишь. Не так ли? - Ерофей декламировал, стоя перед золотым троном Зевса, взиравшего на него из-под насупленных бровей: ему не хотелось отпускать Ерофея. И потому ответил прозой:
