Таким образом теургия отпадала. Оставалось только чародейство. В распоряжении чародеев были Заклинания Исцеления и Заклинания Вечной Молодости. В крайнем случае — Заклинание Трансфигурации, позволяющее придать Лорду Калтону иную, более здоровую форму.
Но чародеи отказываются что-либо делать. Сараи добралась до верхней площадки лестницы и оказалась в длинном коридоре. Потому что Гильдия это запрещает; а тот, кто не повинуется законам Гильдии, обречен на смерть.
Много лет назад Гильдия решила, что не желает больше вмешиваться в политику и ни один чародей в своем личном качестве не имеет права принадлежать к аристократии (несколько столетий назад им даже запрещалось сочетаться браком с представителями благородных семейств, но позже этот запрет был снят). Чародеи имели право занимать только тот правительственный пост, который требовал магических отправлений. Как Окко, например.
Чародей мог убить короля в Малых Королевствах, прикончить барона в Сардироне или умертвить Министра Гегемонии, только осуществляя право на самооборону или проводя в жизнь законы Гильдии. Прямые наследники аристократических родов также были для них табу. Без письменного разрешения за подписью трех Гильдмастеров чародеи не могли применять никаких магических средств воздействия к городским служащим, начиная с чина лейтенанта охраны. Но одновременно им запрещалось лечить тех, кого они не имели права убивать.
— Но это же глупо, — говорила Сараи.
Алгарин от Длинной Стены, главный консультант отца по вопросам чародейства, разведя в сторону ладони, сказал:
— Таков закон Гильдии.
— Но кому нужен такой закон?
Алгарин ничего не ответил, и Сараи потребовала встречи с более высокопоставленным чародеем. Таковым оказался Старший Гильдмастер Города Серем Мудрый. Он-то ей все и объяснил.
— Магия, Леди Сараи, являет собой могущественную силу, — сказал Гильдмастер. — Но это не то могущество, которым обладаете вы или ваш достопочтенный отец.
— Я это заметила, — невежливо бросила Сараи.
— Однако все силы, — продолжил Серем, совершенно игнорируя ее замечание, — должны пребывать в равновесии. В противном случае Мир погрузится в хаос.
— И кто автор этого утверждения?
— Но это же самоочевидно, — ответил Серем с ласковым удивлением. — Представьте себе, что чародей становится Верховным Правителем Этшара-на-Песках.
Сараи посмотрела на него исподлобья, и Гильдмастер сразу же поправился:
— Допустим, что Лорд Эдерд Наследник в юности учился у чародея. Допустим далее, что ему надоедает ждать, когда отец отойдет в мир иной, и он прибегает к заклинанию, отсылающему родителя в вечность.
— В таком случае он будет признан виновным в государственной измене и казнен, — ответила Сараи. — Никаких проблем. Мой отец позаботится об этом.
— Но каким же образом? — поинтересовался Серем. — Чародей, чтобы защитить себя, наверняка использует могущественные заклинания, а вы не сможете даже обратиться за помощью в Гильдию, потому что в нашем гипотетическом случае нет никаких правил, запрещающих действия злодея. Ведь тот факт, что им нарушены другие законы, значения не имеет.
— Неужели среди правил Гильдии нет ни единого, требующего от чародея законопослушания?
Серем замялся и лишь после некоторого колебания признал, что таких правил не существует.
Сараи попыталась убедить Гильдмастера в том, что законы, которым повинуются обычные люди, вполне могут заменить глупые правила Гильдии, а чародей в свою очередь доказывал, что если правила изменить, то короли и министры станут жить столетиями, неизбежно превращаясь в деспотов.
Леди Следователь не разделяла подобную точку зрения. Спор затянулся на много дней, а если быть точным, на несколько шестиночий. В конце концов, когда Сараи все же отказалась принять аргументы чародея, Серем просто развел руками и произнес:
— Таковы, Миледи, законы Гильдии, и я не могу их изменять.
«Что за идиотские законы, — думала Сараи, открывая дверь в спальню отца, — их просто необходимо изменить».
«Видимо, „Пьяный Дракон“ не самая опасная таверна в городе», — думала Табеа, залпом выпивая кислую водицу, выдаваемую в этой забегаловке за эль. Но она определенно была наиболее опасной из тех, в которых девушка уже побывала. Визит сюда явился серьезной ошибкой.
В последнее время Табеа, увы, совершила немало серьезных ошибок.
По счастью, не таких серьезных, какие совершили другие. Она не представала перед судом магистрата, ее не привязывали к столбу для бичевания и не передавали в руки Министра Справедливости или его безумной доченьки, как бедную Саншу. Сегодня утром Табеа присутствовала на аукционе, где Саншу купил владелец «особого» борделя, расположенного в Ночной Стороне. В Солдатском Городке все заведения обслуживались свободными женщинами, и отношение к ним было более или менее сносным. В Ночной Стороне содержались тайные притоны для нужд наиболее порочных представителей аристократии.
Мысль о судьбе Санши заставила Табеа содрогнуться. Девушка слышала о том, какие страшные вещи творятся в этих притонах. Их хозяева были вынуждены использовать рабынь. Ни одна свободная женщина не согласилась бы там работать. Табеа не поменялась бы с Саншей местами за все золото Этшара.
Санша поплатилась за то, что украла не тот камень. Подвеска оказалась настолько ценной, что ее владелец для розыска не поскупился прибегнуть к услугам мага.
Случалось так, что Табеа за последние несколько лет тоже крала не те камни. Но ее ошибки были противоположностью ошибки Санши. Все «драгоценности» оказывались стеклом или безделушками из полудрагоценных минералов. А когда ювелирное изделие все же имело какую-то ценность, ее, как правило, обманывали скупщики краденого или ростовщики.
Ошибки, сплошные ошибки. Она совершала их всю свою жизнь. Почему она в детстве не убежала из дома, как ее брат Танд? До Табеа доходили слухи, что Танд сейчас служит штурманом на торговом судне в одном из Малых Королевств, что у него — жена и дочь и что он вполне процветает, пользуясь заслуженным уважением.
Конечно, это были всего лишь слухи. Не исключено, что Танд сейчас помирает от голода, приткнувшись к городской стене, или надрывается в трюмной черпальной команде, или давно погиб в уличной драке.
Но если бы она убежала… Ладно, прошлое не вернуть. Табеа посмотрела на остатки эля, оказавшегося таким безвкусным. Ей не удалось попасть к кому-нибудь в ученицы.
Но по правде говоря, она даже не пыталась. Теперь, по прошествии стольких лет, это казалось вопиющей глупостью.
Табеа даже не использовала те редкие возможности, которые предоставила ей судьба. Отказала Вулрану Серые Глаза, когда тот два года назад сделал ей предложение. И вот теперь Вулран счастливо живет с этой вечно хихикающей дурой Ларой с Северной Стороны.
В шестнадцать лет она не стала поступать в городскую охрану. Правда, ее вряд ли приняли бы. Во-первых, женщин там служило мало, и, во-вторых, Табеа не вышла ростом.
Она не стала обворовывать свою семью, и отчим-алкоголик все пропил.
Четыре года назад была упущена возможность поживиться в доме Серема Мудрого. Вместо того чтобы увести какую-нибудь ценность, она много ночей подряд следила за чародеем, пока тот ее не заметил.
Тогда Табеа похитила лишь тайну атамэзации, но даже ею не воспользовалась как следует! В ее руках оказался секрет, который Гильдия Чародеев хранила столетиями, однако вместо атамэ она получила глупый Черный Кинжал со свойствами обыкновенного ножа.
Табеа вытянула из ножен кинжал и еще раз его осмотрела. Кинжал был черен от рукоятки до острия. Правда, надо признать, что за все эти годы лезвие нисколечко не затупилось. Во всех же других отношениях в руках девушки был самый обыкновенный нож.
Незадачливая чародейка с самого начала знала, что совершила ошибку в ритуале атамэзации — еще одну в их бесконечной череде. Табеа представления не имела, в чем она состояла, но что-то было сделано не так. Магические силы, присутствие которых она почувствовала, испарились в конце ритуала, и все ее танцы и песнопения стали набором бессмысленных телодвижений.
Серем сказал, что чародей может совершить заклинание атамэзации только единожды. Скорее всего это относится и к тем случаям, когда заклинание выполнялось неверно.
Табеа засунула кинжал в ножны, одним глотком прикончила остатки эля, поставив кружку на стол, окинула взглядом таверну.
Да, заведение действительно выглядело весьма отталкивающе. Девушка забрела сюда, прельстившись удивительной дешевизной, в последнее время ей здорово не везло. Табеа надеялась очистить чей-нибудь кошелек или подцепить мужчину, который был бы не прочь провести с ней время до утра. Но эти надежды так и остались надеждами. Мужчины здесь были пьяны или отвратительны, а зачастую сочетали в себе оба эти качества. И ни один из них не владел толстым кошельком. Да и кому из состоятельных граждан взбредет в голову шальная мысль заглянуть в «Пьяный Дракон»? А та мелочь, которой обладали клиенты, тщательно оберегалась и постоянно пересчитывалась.
