Кстати о потерях, буквально минуту назад мы потеряли, героического петуха. Нет, он не умер от лицезрения куриного рагу а изловчившись клюнул Чаки в ногу и просто улетел. Вот и мы, благословляемые ограбленными жителями, покидаем поселок.
– Как это все-таки здорово, приносить людям страдание — я уверенно веду косяк к пустыне Горм, здесь мы по дешевке оптом сбываем все награбленное старьевщикам и дальше уже летим налегке, потому что у нас на сегодня еще запланирован бой с упырями-отморозками. Нападая на светлокожих жителей государства Келинг, они уже дважды порвали ни в чем неповинных граждан.
– Они там, — отчаянный мальчонка, лет десяти по человеческим меркам, протягивает руку, к временному логову упырей, где кости перемешивались с сухими ветками и на вид можно подумать, что оно давно покинуто. — Они там, спрятались, только… — Мальчик почесывает одной ногой, другую. — А вы точно их убьете?
Он смотрит на меня с робкой надеждой. Взяв ятаган в зубы, я ловко спрыгиваю с коня.
– Конечно, глупенький. Раз тетя Эльфарран тебе обещала, значит, она это выполнит. А потом, если захочешь, я покатаю тебя на ящере. Идет?
Искорки лукавства запрыгали в детских глазенках. Он обнял своими худенькими ручонками шею ящера, от чего тот сразу впал в удивленный ступор и застыл боясь пошевелиться.
– Ты ему понравился, — я, разминаясь, взмахиваю ятаганом, он с визгом взрезает воздух.
Назгулы обнажают мечи, и мы скрываемся в узком ходе — лезем в гнездо. В густой стоячей вони грязного жилища мы движемся цепочкой. Путь неблизкий, гнездо — это, на самом деле, обширная пещера. Я между делом прикидываю в голове, и что такого обидного я сказала своим лучшим друзьям? Кольца который день со мной не разговаривают. После той позорной сцены, что я им закатила неделю назад, они только больно жмут мне пальцы. Умоляла — дайте мне как следует вымыть руки, клялась всеми семью подземными богами, что потом опять одену их. Грязь собиралась под ободками и изрядно беспокоила меня, а им и дела мало. Так и не слезли упрямцы. Пришлось щепочкой выковыривать засохший жир, и с этого дня мы пребывали в страшной ссоре.
В самой середине импровизированного логова проход расширялся, множество корзинок, разбросанных по полу, затрудняло движение — мы постоянно цеплялись за них длинными полами плащей. А когда Чаки, попав ногой в корзину, начал её стряхивать, я разглядела, что это были человеческие грудные клетки, обглоданные донельзя.
– Вот они — в кружке мерцающего света, взявшись за руки, сидели упыри. Они, бормоча заклинания, и не слышали как мы, отделившись от черных прокопченных стен, подошли к их магическому кругу. Начерченный на полу шестиугольник с таинственными письменами полыхал багровым светом. Что-то живое ворочалось в его центре, дыхание магии чувствовалось во всех его отвратительных движениях.
Приставив ятаган к шее главаря, я вежливо попросила их сдаться:
– Ноги в руки и на выход. Виновных определит пытка или лошадиная доза слабительного. Кстати, рекомендую первое, как более гуманное.
Они, казалось, меня не слышали. Их остекленевшие глаза неотрывно глядели на растущую фигуру в центре.
– Все назад, — я первой поняла, что сейчас произойдет: соединив свои нечистые сущности, они создали единого упыря, упыря-титана. И сейчас он, разгибаясь как надувающийся матрас, подымался во весь свой мерзкий рост. Открыв рот, я застыла.
– И чего ждем? — наконец прорвав завесу обиды, ехидно поинтересовался черный братец.
– А действительно, чего? — донеслось и с левой руки.
– Он ещё недотрансформировался, не могу убивать спящих и больных, у меня тоже есть некоторые моральные установки.
– Тогда прощай, брат — они одновременно вздохнули. — Пока эта со своими комплексами допетрит, что такую птицу бьют на взлете, он её дважды укокошит.
И я решилась.
– Вперед! — я нанесла первый удар ятаганом и молниеносно взмахнула длинным назгульским клинком. Других слов уже было не надо. Конечно, сложно сражаться с пятиметровым упырем, особенно в тесном гнезде, где стенки сложены из костей. Острые края последних уже разорвали мне рукав. Ослепнув от гнева, я рванулась к горлу гиганта.
– Только глаза прикрой, — верещало черное кольцо, — вдруг искра упадет, сгорим к оркской матери. Напрочь.
– Или соринка попадет, — ему, как всегда, поддакивало и белое.
Упырь, неуклюже хватал назгулов, ломал им кости, срывал плащи и искал ту единственную живую душу, что была в этой черной толпе. Чаки, размахивая своим длиннющим мечом, прикрывал моё упорное стремление добраться до крови упыря. Кости летели во все стороны.
– Не трусь, прорвемся, — зайдя сзади, мы лезем по спине противника к его пульсирующим венам. Незаметно поднимаемся по плащу и, заняв выгодную позицию, я одним точным ударом вскрываю его кровяные реки. Не выдержав, припадаю к горячему потоку.
— Тебе плохо не будет? — Чаки, трогательно заботится о моем здоровье, — только час как из-за стола, а излишество вредит. Я мычу и отрицательно мотаю головой. Черная кровь, немного горьковата, но это на любителя, лично мне нравится.
Упырь трясет головой, стараясь сбросить меня. Чаки отвечает ему несколькими точными ударами, напрочь отрубая пальцы. А решающий удар уже сильно ослабевшему противнику наносит Байрак. Пронзив его хребет, он с силой поворачивает свой меч и ломает шейные позвонки. Я довольно вытираю губы
– Вот и отлично, кстати, здесь столько запчастей, давайте возьмем их на всякий случай. Думаю, хозяева не будут против.
Вытащив на яркий свет беспомощные тела упырей, мы раскладываем их на солнышке, спустя полчаса они сами растекутся зловонными лужами по камням ущелья. Нескольким раненым назгулам здесь же оказываем помощь — вот кости, и пригодились. Я до ночи катаю Михаеля по облакам. Замирая от счастья, он рассматривает с верхотуры свой, кажущийся таким маленьким, город.
А ночью у нас самое ответственное задание. Ночью мы ловим кроликов. Никогда нельзя поддаваться слабости, глядя на их умилительные мордочки. Агрессивная демографическая политика делает их безжалостными и неистребимыми.
Приходя ночью, они неотвратимы как чума. Они съедают весь урожай. Их миллионы. Голодные зубки работают с удесятеренной энергией. Прячась днем в норах, они бесчинствуют по ночам. Замаскировавшись под соломенные чучела, которые они презрительно игнорируют, мы сидим в засаде — ночной полумрак и только слабый шепот засыпающего ветерка. Припав острыми ушками к земле, я слышу ее слабые далекие колебания — они идут. Крадучись ступая след в след, они уже предвкушают вкус капустных листьев на своих маленьких язычках, они уже слизывают слюнки от жадного желания вонзить зубки в хрустящую мякоть морковки. Мы, скрытые широкими разлапистыми лопухами, тоже ждем. Внезапно треск кузнечиков обрывается, и я ясно вижу первого кролика, он, принюхиваясь, по пластунски ползет к крайнему кочану. За моей спиной орки начинают подвывать от нетерпения.
– Не сейчас, — я холодно придерживаюсь заранее выбранной тактики, — дадим выйти всем.
Жалобный хруст сочной капусты, и моё бедное сердце обрывается — это лучший сорт, что привезли из-за моря, в прошлом году. Сейчас я люто ненавижу этих ленивых дармоедов, охочих до чужого добра. С опушки леса показываются их первые полки. Они пригнувшись ныряют в густые заросли моркови. Слышатся глухие чмоканья — звук извлекаемых корнеплодов, и тут я не выдерживаю.
– За морковку, тьфу, за Мордор, — я выскакиваю из укрытия.
Взяв в окружение упитанных длинноухих, мы жестоко расправляемся с мародерами. Отяжелевшие от обильной еды, они не могут далеко убежать, и, десятками хватая их за уши, мы с остервенением вытаскиваем из их зубов недожеванные морковки. Кролики бессистемно рассыпаются по полю, мы гоняемся за ними. Набиваем ими клетки и отправляем в летние лагеря, на исправительные работы по рытью траншей и каналов. На такие задания я обычно беру самых быстроногих и ловких орков. Утро, озаряя небосклон, с удивлением рассматривает нарубленные на мелкий кусочки овощи — вот и отлично, и от кроликов избавились, и на резке капусты сэкономили.
Краткое руководство по искоренению кроликов.
Сразу оговорюсь: всякие там книжонки типа "Сто советов кролиководам" и "Правила разведения кроликов" написаны самими кроликами для создания имиджа слабого, беззащитного существа с длинными ушами. Не знаю, по каким каналам они распространяют эту зловредную литературу, но почитаю своим долгом открыть миру глаза на некоторые обстоятельства их жизни и способы борьбы с последней.
Первое правило и оно же главное. Если кролик не ест, то он размножается, если кролик не размножается, то он роет нору, если кролик не роет нору, то он ест. Для пресечения этой преступной цепи событий мы должны разорвать порочный круг и в открытую заявить: кролик — это не только ценный мех, это ещё и обчищенные до последней травинки поля овощей. В Арде случались периоды массового голода, и во всем повинны длинноногие и длинноухие (об эльфах речи не идет — это совпадение).
