Почему-то его идея меня нисколько не вдохновила: черт знает что там может таиться…
— Нет, — принял я решение. — Останемся на свежем воздухе, а утром выступим.
На рассвете, запалив изготовленные Сефером факелы, вошли в открывшийся нам проход. Сефер посветил вокруг и удивленно присвистнул, указывая на длинные каменные сосульки, окружавшие нас.
— Что это? — спросил он, озираясь.
— Какие-то из них — сталактиты, а другие — сталагмиты. Но что из них что, сказать не могу — не помню.
— Красиво, — оценил он чудо природы и бездушно отломил кусок стала-чего-то, свисавшего с верха.
— Как тебе не стыдно! — упрекнул я. — Знаешь, сколько миллионов лет вода капала с потолка и откладывала микроскопические доли минералов, чтобы вырастить эту хреновину?
Сефер смутился и попытался присобачить обломок наместо.
— Оставь на память и пошли дальше, — прервал я бессмысленное занятие.
Мы двигались по низкой пещере, казавшейся бесконечной. Повороты, долгие спуски и подъемы, проклятые стало-гады, которые снизу таранили ноги, а сверху больно били по головам… Больше я не упрекал Сефера за уничтожение стало-подонков, более того, оказывал посильную помощь, когда он рубил эту мерзость топором.
Пробившись через очередное скопление стало-убожеств, мы очутились в просторной пещере, где могли двигаться без проблем. Факелы едва разгоняли темноту. Затхлостью, сыростью и холодом помещение здорово напоминало склеп. Звон копыт, отражаясь от потолка и стен этого мрачного места, действовал на и без того расшатанные нервы.
Чтобы немного рассеять гнетущую атмосферу, Сефер попросил меня поведать о моем прибытии в его мир, что я и сделал, не скрыв ровным счетом ничего, за исключением, конечно, сцены бурной любви между мной и юной неандерталкой, разыгравшейся ввиду неумеренного употребления ферментированного молока мамонта. Она настолько неприлична, что я сразу поклялся себе не распространяться об этом даже перед Черчиллем, который по естественным причинам не смог бы никому пересказать постыдный факт моей биографии.
— Какой смысл закапывать что-то, а потом выкапывать? — не понял сути моих ухищрений наивный Сефер.
— Именно в том, чтобы выкопать! Затем продаешь вчерашние безделушки по трижды выгодной цене и получаешь феноменальную прибыль.
— Прибыль от продажи старья?! — рассмеялся Сефер, полагая, что я шучу.
Вот так всегда: говорю серьезно — не верят! Меня это несколько задевает…
Попытался объяснить более подробно:
— Скажи, сколько стоит твой топор?
— Не знаю… — Он любовно погладил лезвие. — Наверно, порядочно.
— А что с ним случится, если закопать его в землю?
— Заржавеет, разумеется! — уверенно заявил он.
— Хорошо, — не стал я отрицать. — А когда его выкопают через сотню лет, сколько он будет стоить?
— Да нисколько! Кому он будет нужен? Разве на подковы пустить. И то вряд ли что-то путное получится.
— Так. А если он пролежит тысячу или десять тысяч лет?
— Ну, — протянул Сефер, прикидывая, — от него вообще ничего не останется. Продавать будет нечего. И на кружку пива не хватит!
— Нет, Сефер, нет! — торжественно произнес я. — Его цена возрастет многократно! Потому что топор превратится в редкость, в ра-ри-тет! Творение далеких предков, пришедшее из глубины веков!.. Ну, топор — грубый предмет. Я закапывал гораздо более изящные вещи, которые никак не могут относиться к давнему периоду, но углеродный анализ на то и существует, чтобы пудрить мозги. Коллекционеры верят в него и выкладывают любые деньги, лишь бы только обладать подтвержденной древностью. Теперь понятно?
— Почти, — уклонился он от прямого ответа, явно что-то обдумывая.
Пещера постепенно сужалась. Пол под небольшим углом пошел вниз.
— Фенрир, — ошеломленно проговорил Сефер, — это же нечестно!
— Что нечестно? — не сразу понял я.
— Ты обманываешь людей, продавая им обыкновенные вещи как древности!
— Ошибаешься, — не согласился я. — Если человек хочет купить хлам пролежавший в земле тысячелетия, ему кто-то должен помочь.
— Через обман? — упорно стоял на своем мой праведник.
— Сефер, мое поведение не совсем благородно, — признал я частично свою вину, — но это не обман. Люди покупают именно то, что хотят купить, остальное их не
интересует.
— И ты идешь на риск, несмотря на то что тебя могут убить? — осторожно спросил он.
— Кто это может меня убить?! — поразился я. — Мое пребывание здесь — простая случайность. Обычно все завершается успешно!
— Ты сам говорил!
— О чем?! — потребовал я разъяснений.
— Сейчас точно вспомню… — Он задумался на несколько секунд. — Вот ты сказал: «Под страхом смертной казни не должен использовать оборудование института для целей личного обогащения».
— Ни фига себе! — поразился я. — Ты что, запоминаешь все мои слова?!
— Ну да, — скромно пожал он плечами.
Я быстро прокрутил в голове все, что рассказал этому ходячему диктофону. Немало, однако…
— «Под страхом смертной казни», Сефер, — это всего лишь выражение, означающее, что мой шеф придумает жуткое и неимоверно подлое наказание. На деле же через пару дней он образумится и простит меня…
Шли по-прежнему под уклон. Немного передохнули, пока меняли факелы, и двинулись дальше. Проход постепенно сузился, и мы едва протискивались по нему. К счастью, скоро все кончилось: мы вышли в небольшое круглое помещение, которым завершилась подземная тропа.
— И что теперь? — растерянно посмотрел по сторонам Сефер.
Я заметил небольшой рычаг, торчавший из камня, но решил пока о нем промолчать.
— Как что?! — Мой голос выражал искреннее удивление. — Пинай, конечно!
— Что пинать? — не понял он.
— Стену! Не меня же…
Сефер подошел к стене и замер в нерешительности.
— Чего ждем? — осведомился я, чистя ногти ножом.
— А ты уверен?
— Разумеется!
Сефер поднял ногу и дотронулся ею до стены. Я замаскировал смех натужным кашлем.
— Нет, Сефер, не так, — «прокашлявшись», заявил я. — Пни со всей дури, проори «о Мидер!» — и все выйдет.
Он подошел ко мне и уставился в мое лицо.
— Ты слишком спокоен… Значит, знаешь, как открыть стену, и издеваешься!
Я подошел к рычагу и положил на него руку.
— Сейчас ты увидишь, Сефер, почему одни люди, — я ткнул пальцем в него, — занимались тяжелым физическим трудом, придумывали разные палки-копалки и в конце концов стали гомо сапиенсами, а другие, — я указал на себя, — предпочитали работать головой и выросли в Человечество.
Я нажал на рычаг. Пришлось немного попотеть, опуская его. Наконец раздался резкий щелчок. Стены и пол под нами дрогнули, с потолка посыпались мелкие камни. Сквозь тучу пыли я увидел, как из стены появилась дверь и с жутким скрежетом двинулась на нас. Выехав на полметра, она резко ушла в сторону, и пещеру залил нестерпимо яркий солнечный поток.
От неожиданности я вскрикнул и быстро прикрыл глаза ладонями. Лишь привыкнув к свету, выбрался из пещеры.
От небольшой каменной площадки вниз спускались широкие ступени, поросшие травой. Передо мной, насколько хватало глаз, простиралась дивная долина — деревья, ручьи, холмы, светлые пятна городов…
7
Спуститься оказалось делом плевым, хотя с лошадьми пришлось повозиться. Им, конечно, было нелегко одолевать высоченные широкие ступени. Они недовольно ржали, храпели, упирались. Потому-то на спуск мы и затратили остаток дня.
Очень скоро мое горло охрипло от гневных проклятий. Страшно хотелось пить, но последние капли воды мы выхлестали на первых ступенях. Жара, которой мы сперва обрадовались, как дети, быстро начала раздражать. Полное безветрие, духота, запах пота и лошадей… Б висках стучало…
Я разорвал ворот рубашки, но это помогло мало. А больше всего напрягало то, что Сефер выглядел намного лучше меня, словно и не замечал тягот пути!
Одолев последнюю ступень, я быстро расседлал разгоряченного Коня и в изнеможении рухнул в тень дерена. Сефера мстительно отправил на поиски воды — ручей шумел где-то поблизости. Заодно велел без свежего мяса не возвращаться, поскольку копченое уже вызывало жуткую изжогу.
Оставшись в одиночестве, расслабился и даже подремал. Однако минут через пятнадцать вернувшийся Сефер нагло разогнал мою дремоту, запустив в меня флягой с холодной водой. Потерев ушибленное плечо и отметив его спрятанную за спиной руку, я, как ни в чем не бывало, поинтересовался:
— Чего так долго таскался? Не в Ферей ли за вином бегал?
Сефер с довольным видом вытащил из-за спины зайца, небрежно держа его за уши.
Я взял зверька в руки, чувствуя, как бешено стучит крохотное сердце. Большие глаза трогательно смотрели на меня.
— Как ты его поймал? — поинтересовался я, твердо зная, что зайцы — недоверчивые и коварные животные, за которыми хрен угонишься без собаки.
