Перевернувшись на живот, я остановил смертельно опасное скольжение, уперев острие меча в одну из множества пересекающих каменные плиты трещин.
Ба-бах! Парой этажей ниже что-то с грохотом обрушилось на пол. Плюх!
Сверху меня кто-то окатил ушатом холодной воды. В самом прямом смысле. Вода была довольно прохладной и весьма мерзко пахнущей, словно ее зачерпнули из застоявшегося пруда.
Из кармана тотчас донеслись протестующие крики джинна, взывающего к всемилостивейшему Аллаху за справедливой карой злобному вредителю.
Происходящие в этом месте странности не укладывались в мое сознание и поэтому пугали.
«Оно мне надо?» Не обнаружив злоумышленника с ушатом, я однозначно отрицательно ответил на возникший вопрос и галопом, перепрыгивая через две ступени, рванул прочь из башни, в которой водится самое неправильное во всей Вселенной привидение. Лишь меч прихватил как законный трофей и компенсацию за моральный ущерб. Да и пожелай я его бросить, разве своевольный протез меня послушает? Теперь-то я понимаю значение выражения «руки загребущие». Еще хорошо, что у меня она одна такая. Клептоманка кибернетическая! Теперь до ветру сходить и то боязно.
— Ваур? — При моем шумном появлении Тихон навострил ушки, с опаской рассматривая принесенный мною меч. Он-то полагал, что я отправился на поиски пропитания. А зачем еще стоит куда-то идти?
— Здесь призрак с топором не пробегал? — спросил я.
— В… р. — Разочарованно опустив голову, демон сорвал с ближайшего кустика вялый лист и принялся пережевывать его, не забывая сохранять соответствующее скорбной минуте выражение на хищной морде.
Принцесса мое появление встретила радостным всхрапом и, влажно блеснув карими глазами из-под соломенной шляпки, стыдливо опустила их долу. Изящная деталь женского гардероба скользнула по ее покатому лбу и, зацепившись завязкой за рог, на манер слюнявчика повисла под подбородком.
Спохватившись, я поспешно одернул и запахнул пиджак, с опозданием вспомнив о цели своего визита в башню. Не до того было…
— Ничего подходящего не нашлось, — оправдываясь, сообщил я кобылице. — Поищем во дворце. — Возражений не последовало, если не принимать во внимание тяжелый стенающий вопль, донесшийся из наклонной башни. Но он лишь подтолкнул меня, заставив ускорить шаг. Едва ли неожиданное падение улучшило и без того мерзкий характер беззубого привидения, так что чем скорее мы удалимся от башни, к которой он прикован проклятием, запершим его между мирами живых и мертвых, тем больше вероятность, что покинем опасную зону без прощальной пакости с его стороны. И что из того, что его крики и хохот могут разноситься на всю округу? Смех уровень травматизма не повышает. А если верить древним эскулапам, то даже продлевает жизнь. «Ха-ха, хи-хи…» Надеюсь, мне это зачтется где надо и сами знаете кто накинет с полчасика.
— Куда направляем свои стопы? — спросил джинн, едва различимым облаком синего цвета выплыв из кармана. На этот раз он прикрыл свою ультрамариновую лысину узбекской тюбетейкой, украшенной пестрым орнаментом, похожим на чередование крестиков и ноликов, разделенных знаками равенства. — И зачем тебе меч?
— Дрова рубить, — буркнул я, раздраженный его склонностью задавать глупые вопросы.
— Выбрось, покуда не порезался, — посоветовал джинн. — А я тебе приятное сделаю…
— Нет! — признаюсь, несколько нервно отрезал я, примеряясь как можно дальше бросить сосуд, если его подневольный обитатель попытается воплотить свое предложение, с моей точки зрения больше похожее на угрозу, в жизнь. Его цвет, видать, такой неспроста…
— Ладно, — уступил джинн. — Оставь пока… Готов?
— К чему?
— Как «к чему»?
— К чему я должен быть готов?
— К изысканному наслаждению, всю глубину и трепетную нежность которого способны понять лишь редкие избранные, но приобщиться может любой желающий, способный открыться навстречу искристому потоку. Впусти его в себя, и он заполнит все твое существо до предела неведомыми ранее впечатле…
Почувствовав мое настроение, Тихон негромким, но доходчивым рычанием напомнил о своем присутствии. В отличие от меня демон не отличается сдержанностью в проявлении своих чувств. Особенно неприязни. Покусать-то джинна он не сможет, а вот пустить на стружку кувшинчик — запросто.
— Так… я… это… — Стремительно укоротив шею, джинн почти полностью скрылся в кармане, лишь съехавшая на затылок тюбетейка да приплюснутое отворотом кармана лицо остались снаружи. — Ну одно, коротенькое…
— О чем ты вообще говоришь? — совершенно сбитый с толку, напрямую спросил я у джинна. Меня тревожит нехорошее предчувствие, а он тут с какими-то намеками, предложениями, и бубнит… бубнит…
— О поэзии, — почти шепотом пояснил запуганный джинн. Тоже мне, «достойный» представитель клана лучших в мире убийц.
— При чем здесь поэзия?
— О! Поэзия — это величай…
— Стоп, стоп! Не нужно мне цитировать учебник литературы за третий класс.
— Не буду, — отчего-то обидевшись, буркнул призрачный исполнитель желания. По одному на руки и согласно живой очереди. — Вот так всегда: грязным армейским сапогом по животрепещу…
— Ваур, — вертя головой по сторонам, походя обронил демон с Ваурии.
Принцесса-единорог покосилась на него, но своего мнения не высказала, ограничившись демонстрацией презрительно оттопыренной нижней губы. Как же… манеры.
— Ты, кажется, стих хотел прочесть? — чувствуя угрызения совести за неправедные мысли в его отношении, поинтересовался я у поникшего головой джинна. Но тотчас спохватился и предупредил о лимите времени. Знаем мы их азиатское красноречие. — Только хорошее. В двух словах, но с глубоким смыслом
— Не мне судить, насколько оно хорошее…
— Давай. —Я поощрительно улыбнулся вдруг засмущавшемуся жителю сосуда.
— Но короткое, — заявил джинн, чем поднял свой рейтинг в моих глазах.
— Читай!
Откашлявшись, джинн нараспев прочел:
Океан. Высокие волны в своих руках сосуд серебряный несут
В нем я один. Во всем един — и жертва, и палач, и божий суд.
Но вот ногтем соскоблена печать, хлопок — свободе я безмерно рад.
«Желаю, чтоб…» — раздался голос. Напомнил он —я, как и прежде, раб.
— Обалдеть! — бросив взгляд на дворец, воскликнул я, до глубины души потрясенный открывшейся мне правдой. Похожей на наркотический бред, но…
— Тебе правда понравилось? — горделиво надулся джинн, сияя словно утреннее небо в сильный мороз.
— Такого не может быть! — Мой голос сорвался на крик. Не знаю, кому предназначался этот вопль одинокого путника на пустынных улицах, но он встряхнул психику, позволив вернуть веру в существование реальности.
— Ну уж… стих, конечно, хорош… но что уж так…
— Мы топчемся на месте, — отказываясь верить своим глазам, произношу я и, стремительно прыгнув вперед, изо всех сил бегу к равнодушно наблюдающим за моими стараниями барельефным лицам.
Полыхнув молнией, джинн исчез в своем сосуде, завязав за собой длинное горлышко узлом.
— Ваур! — Восприняв мои действия как приглашение к игре, Тихон бросается бежать вслед за мной. В несколько прыжков настигнув меня, демон вырывается вперед, повернув ко мне свою крупную голову со свешенным набок языком. Надеюсь, он не дразнится, а просто охлаждает тело.
Продолжаю сосредоточенно переставлять ноги, наблюдая, как проносятся подо мною истертые от времени каменные булыжники. Взгляд вперед — расстояние до дворца остается неизменным. Мелькнула шальная мысль, что это мстительный призрак башни, как говорится в народе, «водит» меня. Но, будь он даже господином руин, водить в пределах видимости конечной цели не под силу никому. НИКОМУ! Однозначно и безоговорочно невозможно, поскольку противоречит незыблемым основам мироздания. Это из разряда мифов про вечный двигатель. Хотя… Какой-то остряк из службы образования в постскриптуме к разделу, посвященному доказательству невозможности его создания, написал следующее: «А все-таки она вертится! Г.Галилей». Не мне спорить с этим утверждением, особенно учитывая наглядное попрание незыблемых твердынь современной науки.
— Все! — заявил я, обессиленно замерев на месте.
Скачущая следом принцесса Викториния, не успев остановиться, а может, демонстрируя норов, слегка поддала мне рогом немного ниже спины. Заставив сделать еще один прыжок. И где только силы взялись на побитие мирового рекорда по прыжкам с места в высоту и в длину одновременно.
— Ууу… ююю… — Одно лишь трепетное отношение к женскому полу удержало меня от того, чтобы высказать вслух свое мнение о некоторых здесь присутствующих венценосных особах. Да еще прикушенный до крови язык, ставший неповоротливым, словно одеревеневшим.
Чуть не плача от отчаяния, я тяжело опустился на пыльные, но теплые камни и, уткнув острие меча в стык между двух булыжников, прижался лбом к его холодному клинку. Попытался осмыслить происходящее, но мысли, черными нитями клубящиеся под черепной коробкой, при попытке ухватить их за хвост разлетаются во все стороны, дразня, но в руки не даваясь. А и ухватишь какую… так попадется же квелая и до того пасмурная, что еще тошнее на душе становится.
