— Разве это жизнь? — удивился карлик. — Это существование. А вы-то не боитесь?
— А чего нам бояться? — спросил Удалов.
— Как чего? Свежего воздуха, вони, заразы, червей и безнадежности. Вы, наверно, приезжие?
— Правильно, — сказал Гнец-18. — Мы ищем свободную планету. С воздуха ваша нам сначала понравилась. Она кажется такой разноцветной и пустынной…
— Что правда, то правда, — сказал карлик. — Разноцветная — это да. И пустынная — тоже. Пойдемте лучше ко мне домой, побеседуем, а то опять град собирается. Еще пришибет ненароком.
Путешественники последовали за карликом, который повел их по тропинке, усеянной проржавевшими железками, через черные лужи, где шевелились пиявки, мимо пустырей, заваленных смердящим мусором. Уда-лов просто поражался, как же он не заметил всего этого безобразия с воздуха. Однако потом понял: все здесь покрывал слой разноцветной плесени, и только вблизи можно было удостовериться, насколько мрачен и безрадостен окружающий пейзаж.
— Городов у нас, простите, не осталось, — сказал карлик, — живем поодиночке.
Он пригласил их в подвал заросшего лишайниками и плесенью когда-то величавого замка. Внутри множество помещений со сводчатыми потолками, но вонь, которая пронизывала их, была совершенно невыносима. Удалов очень удивился, когда карлик снял противогаз и глубоко вздохнул.
— Можно воспользоваться? — спросил Удалов, протягивая руку к противогазу.
— Пожалуйста, возьмите, носите на здоровье. Вот и запасной для вашего друга, — ответил карлик, и его бесцветные губы искривились в подобии улыбки. — Странные вы люди — в лесу, где дышать трудно, столько там ядовитого кислорода, вы без противогазов обходились, а здесь дышать не можете. Мне, например, от кислорода дурно делается.
Из соседнего подвала вырвался клуб серой пыли. Внутри его кто-то шевелился и хрипел.
— Моя супруга, — прокомментировал карлик. — Занимается приборкой. Чистюля.
— Простите за нескромность, — сказал Гнец-18, - а почему ваша планета такая, можно сказать, запущенная? Что-нибудь случилось?
— Планета как планета, — ответил карлик. — Жить можно. Бывает хуже. Вот у вас, например.
— Почему вы так думаете?
— Если бы хорошая была, зачем вам другую искать?
— Вы ошибаетесь, — возразил Гнец-18, - наша планета чистая, благоустроенная. У нее только один минус — она перенаселенная.
— Ха-ха! — саркастически произнес карлик и подтянул штаны, которые расползались по швам. — Все это ложь и лицемерие.
— Мы бы рады вам помочь, — сказал Удалов. — Но не знаем чем.
— Так зачем нам помогать? Мы и так довольны.
Не сразу, фразу за фразой, удалось вытянуть из угрюмого карлика историю его планеты. Когда-то она была не хуже других — росли леса, в озерах водилась рыба, летали птицы и так далее. Но карлики, населявшие планету, были законченными индивидуалистами. Не было им дела до окружающих, а тем более до всей планеты. Они вычерпывали рыбу из озер, не думая, что будет дальше, рубили леса, не заботясь о том, вырастут ли новые. И если один из них выбрасывал в речку мешок с ржавыми железками, то соседи спешили его перещеголять, и тут же каждый выбрасывал туда по два, а то и по три мешка. Когда передохли птицы и звери, расплодились вредные насекомые и принялись безнаказанно пожирать фрукты и овощи. Нет чтобы карликам объединиться — они даже вытаптывали последние посевы у соседей, чтобы всем плохо стало. На месте полей выросли джунгли могучих сорняков, которых ничем не возьмешь — ни химией, ни прополкой. Наконец наступил день, когда на всей планете остались лишь карлики, крысы да вредители сельского хозяйства. С деревьев осыпалась последняя листва, в реках развелись хищные червяки, пожиравшие нечистоты и случайных купальщиков. Но и это никого не смутило. Каждый карлик доживал сам по себе, привыкал постепенно к отсутствию воздуха и даже радовался, что у соседа еще хуже.
— И много осталось народу на планете? — спросил Удалов, совершенно потрясенный рассказом карлика.
— А я не интересуюсь, — ответил тот. — Чем меньше, тем лучше.
— А может, эвакуировать их отсюда? — подумал вслух Гнец-18. — Нет, поздно. Они уже даже нормальным воздухом дышать не могут. Да и как восстановишь животный и растительный мир, если ничего не осталось, кроме чучел и воспоминаний?
— Чучел нету, — сказал карлик. — Чучела жучок съел. Туда им и дорога.
Видно было, что гости ему уже надоели и он ждет не дождется, когда они уйдут. Но вдруг его осенила мысль.
— Скажите, а не купите ли вы нашу планету? Я вам ее дешево отдам. За кормежку. Будете меня с женой кормить, покуда мы не вымрем.
— Нет, никто вашу планету не купит, — сказал Гнец-18. — Ее же надо продезинфицировать и начать эволюцию сначала, с простейших.
— Так я и думал, — кивнул карлик. — Нет добрых людей на свете. А вы пока присядьте в уголке, отдохните, если вам уходить не к спеху. Я обедать буду. Вам не предлагаю. Вы, наверное, сытые.
Из облака пыли выползла карлица. Она несла чашку с теплой водой и тарелку с кашей из плесени.
— Вы чего не раздеваетесь? — спросила она, показывая на противогазы.
— Не приставай к ним, они приезжие, — ответил за гостей карлик.
— Может, все-таки поедите с нами? — спросила карлица.
— Они не хотят! — поспешил ответить карлик.
— Спасибо, — сказали путешественники хором. — Мы сыты.
— Брезгуют, — констатировал карлик. — Ничего, нам больше останется.
Карлица тоже присела за стол, и хозяева подвала начали быстро хлебать кашу, заедать глиной и запивать водой.
— А на третье, — сказала карлица, не глядя на гостей, — будут блинчики из лишайников. Очень вкусные.
— Не может быть! — обрадовался местный житель.
Удалов с Гнецем потихоньку вышли наружу, сбросили противогазы и, кашляя от едкого дыма, приползшего в низину как туман, побрели по шевелящемуся лесу обратно к кораблю.
— Хоть эта планета и почти пустая, — заявил Гнец, — но я бы ее и злейшему врагу не предложил.
— И чего же они раньше не спохватились? — горевал отзывчивый Удалов.
— Как же они могли спохватиться, если каждый сидел в своей норе? Поучительно, хоть и горько смотреть на этих эгоистов.
— Надеюсь, — сказал Удалов с чувством, — что это — единственный прискорбный случай во всей Галактике. Надо будет обязательно рассказать об этом дома. Знаешь, у нас в Великом Гусляре директор кожевенной фабрики стремится таким же способом Землю загубить. Однако меня утешает — наша общественность резко выступает против, и не сомневайся — реку Гусь мы погубить не дадим.
— Обязательно расскажи, — согласился с Удаловым Гнец-18. — Что-то у тебя, Корнелий, по моей вине отпуск мрачный получается.
— Ничего подобного! — возразил Удалов. — Я отпуском очень доволен. Всегда бы так проводил время. Столько новых людей, столько встреч, столько всего поучительного! Нет, я тебе благодарен за приглашение.
Следующая планета показалась примерно через полчаса. Она вращалась вокруг той же звезды Энперон.
Удалов прильнул к телескопу, разглядывая ее материки и океаны.
— На вид ничего, — сказал он наконец, пропуская к телескопу Гнеца. — Но я теперь своим глазам не доверяю.
— Я тоже, — согласился Гнец-18. — Но, может быть, она все-таки свободная?
Он с такой надеждой посмотрел на Удалова, словно Удалов мог ему помочь.
— Не обещаю, — сказал Удалов. — Городов нету. Заводов не видно. Кое-где в зелени и на полях виднеются черные проплешины. Происхождение их неизвестно.
За время путешествия Удалов стал экономнее в словах и точнее в формулировках.
Опустились. Вышли. Было тихо. Только чуть пахло гарью. Далеко-далеко слышался какой-то стук. Может, это стучал дятел?
— Поглядим, — предложил Удалов.
Они пошли вдоль низкорослого леса по зеленому лугу, и, когда отошли уже на километр от корабля, наслаждаясь предвечерним миром и спокойствием, Удалов спросил:
— Гнец, а где твой Искатель Разума?
— Опять забыл, — ответил Гнец. — Ты знаешь, Корнелий, мне так хочется, чтобы не было разума, что я все время забываю этот Искатель. Ты не представляешь, как я переживаю за своих соотечественников! Им приходится трудиться не покладая рук, а мы здесь с тобой гуляем.
— Мы не просто гуляем, — возразил Удалов. — Мы проводим разведку.
— Все равно стыдно. Ну что здесь разведывать? Если бы я не боялся сглазить, я бы сейчас сбегал на корабль, взял Искатель и…
— Беги-беги, — добродушно сказал Удалов, усаживаясь на пенек.
«Благодать, — думал он, — если бы у нас в Гусляре места были не лучше, взял бы семью и переехал сюда». Но тут же вспомнил, что скоро в эти мирные места могут прибыть два миллиарда совершенно незнакомых ему и, может, даже разочарованных людей.
