– Я – нет, – твердо заявил я.
– Почему нет?
– Хотя бы потому, что боюсь высоты, – ответил я.
– Это не причина, чтобы не учиться, – нахмурился Ааз.
– А я еще не слышал ни о каких причинах, по которым мне следовало бы это делать, – нахмурился я в ответ.
– Слушай, малыш, – принялся увещевать меня Ааз, – это не столько полет, сколько плавание в воздухе.
– Разница от меня ускользает, – сухо заметил я.
– Ну хорошо, малыш. Подойдем с другой стороны. Ты ведь мой ученик, так?
– Так, – согласился я, подозревая подвох.
– Так вот, я не собираюсь держать ученика, не умеющего летать! Понял?! – прорычал он.
– Хорошо, Ааз. И как же это делается? – Я умел признавать свое поражение.
– Вот так-то лучше. На самом деле тут не нужно ничего нового, ты все уже знаешь. Ты ведь умеешь левитировать предметы?
Я в замешательстве кивнул.
– Ну так вот, все эти полеты сводятся к левитированию себя самого.
– Это как?
– Вместо того чтобы стоять на земле и поднимать предмет, надо отталкиваться от земли усилием воли и поднимать себя самого.
– Но если я оторвусь от земли, откуда же я буду черпать энергию?
– Из воздуха! Давай, малыш, ты же маг, а не какой-нибудь там начинающий колдун.
– Начинающий колдун?
– А, забудь. Я имею в виду, что ты не привязан ни к одному из четырех начал, ты – маг. Ты их все контролируешь или по крайней мере воздействуешь на них и черпаешь из них свою мощь. Когда ты летаешь, надо просто черпать ее из воздуха, а не из земли, вот и все.
– Ну, если ты так говоришь, Ааз, – с сомнением произнес я.
– Хорошо, прежде всего найдем силовую линию.
– Но мы же с нее ушли, когда отправились искать девола, – возразил я.
– Малыш, силовых линий великое множество. Одно лишь то, что мы покинули какую-то наземную силовую линию, не означает, что нам их больше не достать. Проверь-ка, нет ли силовой линии в воздухе?
– В воздухе?
– Поверь мне, малыш. Поищи.
Я вздохнул, закрыл глаза. Обратив лицо к небу, я пытался представить себе обоюдоострое копье. Сначала я не мог этого сделать, а затем вдруг сообразил, что вижу копье, но иное. Оно было не таким ярким и мягко светилось ледяной голубизной.
– По-моему, я нашел его, Ааз! – охнул я.
– Бледно-голубое, верно? – саркастически усмехнулся Ааз.
– Да, но не такое яркое, как то, предыдущее.
– Оно, вероятно, дальше от линии. Но это не страшно, оно достаточно к ней близко, чтобы черпать энергию. Ну, попробуй, малыш. Зацепись за эту силовую линию и отталкивайся от земли. Но не торопись.
Я сделал, как он сказал, мысленно потянулся, перекачивая энергию из этого ледяного видения. Прилив сил, который я ощутил, не был похож на те, что я испытывал прежде. Когда я раньше вызывал мощь, я ощущал тепло и напряжение, а на этот раз почувствовал прохладу и расслабленность. Поток энергии действительно заставлял меня чувствовать себя более легким.
– Отталкивайся, малыш, – прозвучал голос Ааза. – Мягко!
Я лениво коснулся мыслью земли, лишь мимоходом осознавая то любопытное ощущение, когда ничего не чувствуешь под ногами физически.
– Открой глаза, малыш! Поправь свой дифферент!
На этот раз голос Ааза донесся с какого-то странного места. Я удивленно распахнул глаза.
Я плавал в десяти футах над землей под углом и быстро поворачивался в горизонтальное положение. Я летел!
В тот же миг земля качнулась ко мне. Я успел пережить одно мгновение изумленной озадаченности, прежде чем земля врезалась в меня с зубодробительной реальностью.
Какой-то миг я лежал и с трудом втягивал воздух обратно в легкие, гадая, не сломал ли я чего.
– С тобой все в порядке, малыш? – Надо мной вдруг обрисовался Ааз. – И вообще, что случилось?
– Я… я летел! – выдавил я наконец из себя.
– Да? Ну и что? А, уразумел. Ты был настолько удивлен, что забыл поддерживать приток энергии, верно?
Я кивнул, будучи не в состоянии говорить.
– Из всех тупых… слушай, малыш, когда я говорю тебе, что ты будешь летать, верь этому!
– Но…
– Никаких «но»! Либо ты веришь в меня как в учителя, либо нет. Тут не может быть никаких «но».
– Извини, Ааз. – Дыхание вновь вернулось ко мне.
– А… я не собирался вот так набрасываться на тебя, малыш, но ты чуть не до смерти напугал меня этим падением. Ты должен понять, что теперь ты принимаешься за очень мощную магию. Ты должен ожидать, что она сработает. Внезапный срыв контроля в неподходящий момент, как в этот раз, может убить тебя или меня, если уж на то пошло.
– Я постараюсь запомнить, Ааз. Мне попробовать еще?
– Передохни несколько минут, малыш. Полет может потребовать от тебя много сил, даже без падения.
Я закрыл глаза и ждал, пока у меня не перестанет кружиться голова.
– Ааз? – позвал я наконец.
– Да, малыш.
– Расскажи мне об Извре.
– Что тебя интересует?
– Мне просто пришло в голову, что эти бесы казались смертельно напуганными, когда поняли, что ты – изверг. Какой репутацией пользуется твое измерение?
– Ну, – начал он, – Извр – самодостаточное измерение, не жалующее чужаков. Может быть, наши бойцы и не самые-самые, но они достаточно близки к этому статусу, и демоны из других измерений предпочитают уступать им место. Технология и магия существуют у нас бок о бок и переплелись друг с другом. В общем и целом это создает весьма мощный и запутанный узелок.
– Но почему кто-то этого боится?
– Как я сказал, на Извре есть много притягательного. Одним из побочных эффектов успеха является обилие прихлебателей. Был момент, когда мы чуть не утонули в массе беженцев и иммигрантов из других измерений. Когда они стали слишком уж досаждать, мы положили этому конец.
– Как? – нажал я.
– Во-первых, взяли и вытурили всех посторонних, кто не дотягивал до первой планки налогообложения. А потом в качестве добавочной страховки стали поощрять распространение слухов об определенном антиобщественном поведении извергов по отношению к выходцам из других измерений.
– Каких это слухов?
– О, самых обычных. Что мы едим своих врагов, пытаем людей для развлечения и предаемся половой практике, считающейся сомнительной по стандартам любого измерения. Люди не знают, сколько тут правды, а сколько – преувеличения, но никто из них не рвется выяснить это из первых рук.
– А сколько в них правды, Ааз? – спросил я, приподнимаясь на локте.
Он нехорошо улыбнулся.
– Достаточно, чтобы поддерживать правдивость этих слухов.
Я было собрался спросить, что требуется сделать для того, чтобы считаться иммигрантом, дотягивающим до планки, но решил пока с этим повременить.
Одна из радостей путешествия – это возможность посетить новые города и познакомиться с новыми людьми.
Чингисхан
– Ах! Какой блестящий образец цивилизации! – хохотнул, не выдержав, Ааз, оглядываясь вокруг и восторгаясь, словно ребенок, впервые попавший на ярмарку.
Мы небрежно прогуливались по одной из наименее оживленных улиц Твикста. Всюду где попало валялись отбросы и нищие, а из затемненных дверей и окон нас изучали глаза-бусинки грызунов, как человеческие, так и нечеловеческие. Город был скоплением зданий, прилепившихся вокруг армейского аванпоста, снабженного гарнизоном больше по привычке, чем по необходимости. Встречаемые нами иногда солдаты настолько выродились по сравнению с подтянутыми образцами вербовочного плаката, что часто трудно было сказать, кто казался более угрожающим – стражники или явно уголовный тип, которого они сторожили.
– Если ты спросишь мое мнение, то это больше похоже на человечество в его наихудшей разновидности, – мрачно пробурчал я.
– Именно это я и сказал: блестящий образец цивилизации!
Что я мог возразить? Мне вовсе не хотелось напрашиваться на очередную философскую лекцию Ааза.
– Ааз, это мне кажется, или на нас действительно смотрят?
– Успокойся, малыш. В городишках вроде этого люди сразу замечают чужаков. Сейчас они пытаются отгадать, кто мы – дичь или охотник. Наша задача убедить их, что мы принадлежим ко второй категории.
Для иллюстрации сказанного он неожиданно обернулся и по-кошачьи напрягся, глядя вдоль переулка и держа руку на рукояти меча.
В окнах и дверях зашелестело, и с полдюжины полускрытых тенью фигур растворились в темноте зданий.
Только одна фигура не сдвинулась с места. У окна, локтями и грудями опершись на подоконник, стояла местная шлюха и зазывно улыбалась моему спутнику. Она даже помахала ему рукой, медленно облизывая губы кончиком языка.
– Слушай, Ааз…
– Что, малыш? – откликнулся он, не сводя глаз с девицы.
– Терпеть не могу мешать людям, но ты ведь должен изображать из себя старую развалину?
Ааз по-прежнему носил личину Гаркина – обстоятельство, о котором он, похоже, совершенно забыл в этот момент.
– А? Ах да. Думаю, ты прав, малыш. Впрочем, похоже, никого это не смущает. Может быть, в этом городишке привыкли к развратным старикашкам.
