С азартом энтузиаста-первооткрывателя Самойлов взялся за соответствующую литературу и очень скоро выяснил, что есть целая наука – экстрасенсорика, которую официальные ученые, конечно, не признают, но откровенно побаиваются. Он понял, что напал на золотую жилу, что отныне и навсегда его призвание – лечить людей. Великая жизнь все-таки получится. Просто не сразу, постепенно, потому что только на вершине настоящего величия цветут розы, а сам путь к нему выстлан шипами и терниями.
Способности? Они у него есть, в этом он был твердо уверен. Главное – желание. И научная подготовка. Самойлов взялся за книги уже основательно. Скоро он мог обстоятельно рассказать, чем отличается, например, колдовство друидов от магии древнеегипетских жрецов. Попутно изучал астрологию и алхимию, мелькнула даже шальная мыслишка наплевать на все и плотно заняться синтезом философского камня. Остановил его только недостаток времени.
С практикой дело обстояло хуже. Спичечный коробок, который он каждое утро в виде зарядки пытался двигать по столу силой взгляда, стоял как пришитый.
Как-то раз, правда, ему показалось, что коробок двинулся, но потом перед глазами замельтешили золотые мухи, голова закружилась, и доктор из поликлиники констатировал внутричерепное давление. Не разобравшись в ситуации, районный терапевт посоветовал ему принимать корвалол и поменьше злоупотреблять алкоголем. Нет, не разобрался доктор в ситуации.
Лечить людей Яков Самойлов пробовал регулярно. Некоторым вроде бы помогало. А может, и нет, черт их разберет, кому что помогает.
Немного позже, возвращаясь к первоисточникам, Яков даже разыскал вылечившую его бабушку. Старая перечница несла всякую ахинею про исконные родовые заговоры, про бабку-ведунью, к которой вся деревня бегала лечить зубы и лошадей, про звезду Чох, которая ложится на лягушачий мох, про звезду Ны, что смотрит в аккурат на четыре сосны… В общем, много чего рассказала Якову маленькая старушка, доброжелательно глядя на него глупыми и блестящими, как пуговицы, глазами, но все не по делу. Сплошной фольклор напополам с дремучей крестьянской мистикой.
И все-таки ему повезло. Старинный институтский приятель, теперь директор частной фирмы по торговле чем-то съедобным, решил сделать всем сотрудникам оригинальный подарок в ознаменование трехлетнего юбилея коммерческой деятельности. Заказал Самойлову составить для каждого индивидуальный гороскоп. Так и пошло. Самойлов, теперь уже старец Яков, как он именовал себя для солидности, составлял гороскопы для фирм, для банков, для отдельных бизнесменов и даже для конкретных сделок. Бывший алкоголик потолстел, приоделся, отрастил модные усы и бородку и ездил теперь по городу в почти новом автомобиле ГАЗ-24-10. Попутно он вел в вечерней газете астрологическую страничку, обзавелся несколькими учениками и поговаривал о создании собственной новаторской магической школы.
Начинающееся благополучие подрубил на корню очередной финансовый кризис. Когда стало нечем платить за квартиру, которую Самойлов снимал после очередного развода, старец обиделся на всех и на все, три раза плюнул через левое плечо, сел в свою «Волгу» и покатил на родину в Марьинск. Там ему в наследство от матери остался добротный дом с газовым отоплением.
Возвращение в родной город не было триумфальным. Хотя старец Яков и прикатил на родину на черной «Волге», с симпатичной ученицей на пассажирском сиденье, всячески показывая, что лишь пресыщенность столичной жизнью заставила его избрать для проживания это тихое место, соседи ему не очень поверили.
Обосновавшись в Марьинске, старец Яков снова взялся за магическую практику. Но результат оказался еще хуже. В отличие от продвинутого Нижнего Новгорода марьинцы к магической помощи прибегать не привыкли. А за единственный напечатанный гороскоп редакция марьинской газеты «Вперед» рассчиталась талонами на 92-й бензин, и то через месяц. В конце концов старец Яков достал из шкафа свой диплом и устроился на прокорм души в среднюю школу №2. Директор школы, тоже из институтских знакомых, дал ему уроки черчения и труда, пообещав в перспективе еще и литературу.
Жил тихо до отвращения. Симпатичная ученица сбежала от него через месяц. От досады Самойлов сошелся с бывшей местной красавицей, врачом-педиатром Вероникой Савельевной, которая воцарилась в его родительских апартаментах и активно взялась за хозяйство. Теперь Самойлов был занят разработкой сложнейшей интриги с целью выселить деловую Веронику Савельевну обратно в ее однокомнатную хрущевку, а самому вплотную заняться молоденькой учительницей математики Надеждой Павловной. На открытую конфронтацию с врачом-педиатром Самойлов, хлебнув жесткости ее характера, не решался.
Несколько раз Яков подкатывал к Веронике Савельевне с разговорами о том, что двум в общем-то немолодым людям ни в коем случае не стоит торопиться с принятием жизненно важных решений. Непросто все, ох как непросто. Если, выходит дело, встретились два одиночества, то это отнюдь не значит, что их совместный костер у дороги разгорится и запылает. Сколько обратных случаев, не перечесть просто. Встретились, пожили, потом разошлись, это и есть жизнь, это и есть диалектические законы во всем их разнообразии.
Вероника Савельевна такой диалектики знать откровенно не хотела. Смотрела на него все понимающими, жгучими глазами бывшей красавицы и, подчеркивая интонации, отвечала ему, что от добра добра не ищут. Или он ее больше не любит, в упор спрашивала она?
Крыть было нечем. Самойлов тут же принимался уверять Веронику Савельевну, что она его не так поняла, что вообще речь не о них. Просто к слову пришлось.
Итак, брачная петля неотвратимо затягивалась на шее. Яков чувствовал это обостренными инстинктами бывалого холостяка.
* * *
Оставалось последнее средство. Веронику Савельевну надо было от дома отвадить. Была у него одна хитрая книжица, перевод со средневекового манускрипта, где процедура по изгнанию негодной бабы была расписана во всех подробностях. Очень убедительно все было написано. Останавливала его только природная щепетильность. Старец Яков считал себя исключительно белым магом и с демоническими силами предпочитал не знаться.
Когда математичка в очередной раз ему улыбнулась, Самойлов решился. Еще месяц ушел на сбор необходимых ингредиентов. За кровью летучей мыши, например, пришлось даже смотаться в областной центр. Юный, но перспективный натуралист из кружка любителей природы при доме культуры продал ему летучую мышь за тридцать американских долларов.
Наконец все было готово. Однажды вечером, когда Вероника Савельевна отправилась с еженедельным визитом к родителям, старец Яков приступил к делу. Сложив всю свою колдовскую атрибутику в холщовый мешок, обязательно в холщовый, так положено, он выдвинулся за город, на заветную поляну неподалеку от старого кладбища.
На поляне он расставил с четырех сторон света четыре большие свечи – обозначил себя на местности. Периметр поляны очертил свечами поменьше. Огородился, значит, от недоброго взгляда, недобрых мыслей и лихих помыслов. Тщательно зажег все свечи. Начертил с четырех сторон света нужные магические знаки. Главный знак нарисовал в центре. Вышел из круга перекурить и полюбоваться на дело рук своих.
Смеркалось. Легкий ветерок играл с живыми огоньками свечей. В сумерках поляна выглядела вполне мистически.
Старец Яков тщательно потушил окурок о подошву, спрятал его в спичечный коробок и приступил непосредственно к колдовству. Для начала прочитал четыре заклинания на четыре стороны света. Северное и южное прошли благополучно, во время восточного заклинания Якову показалось, что огоньки свечей задрожали, а во время западного грянул гром среди ясного неба, на котором уже зажигались первые звезды.
«Вот это я даю», – восхитился собой Самойлов, прислушиваясь к серии раскатов, напоминающих артиллерийскую канонаду. Холодный червячок страха шевельнулся у него в душе, но настоящему магу нельзя бояться, настоящий маг плюет на стихию и презирает низменные законы физики.
Старец расположился в центре поляны в позе лотоса и приступил к основному действу. С первых же вступительных строчек небо дрогнуло и по горизонту пробежали яркие багровые сполохи.
Как бы планету не повредить, озаботился в душе Самойлов, одновременно восторгаясь собственной силой.
Потом сполохи исчезли, и началась полная чертовщина. Гром усиливался, закладывал уши, яркие вспышки молний прорезали небо во всех направлениях, черные тучи, треща разрядами, проносились над головой со скоростью гончих, ледяной ураганный ветер несколько раз сбивал его с ног, обдавал холодным дождем, а потом вдруг вывалил за шиворот шапку мокрого снега. Перекрикивая стихию, старец Яков во весь голос орал непонятные самому заклинания, а в голове стучала одна мысль – только бы Солнце не задеть ненароком, сойдет с орбиты – где его ловить… А потом ему показалось, что мир треснул пополам, разрываемый, как картон, его стальными руками.
