– Вы ехали без фар, – начала Анафема.
– Вы тоже, – извиняющимся тоном заметил Кроули. – Все по-честному.
– Астрономией интересуетесь? – спросил Азирафель, поднимая велосипед.
Что-то посыпалось из корзинки. Ангел указал на потрепанный теодолит.
– Нет, – сказала Анафема. – То есть да. Глядите, что вы сделали с бедным старым Фаэтоном.
– Извините? – не понял Азирафель.
– С моим велосипедом. Его весь…
– Старые механизмы на редкость прочны, – радостно возразил ангел, подтягивая велосипед поближе. Переднее колесо блестело в лунном свете, напоминая своей идеальной формой один из Кругов Ада.
Она уставилась на него.
– Ну, раз мы все уладили, – быстро сказал Кроули, – нам, пожалуй, пора ехать в… да. Вы, случайно, не знаете, как проехать в Нижний Тэдфилд?
Анафема разглядывала велосипед. Она была почти уверена, что, выезжая из дома, не видела укрепленной на раме сумки с инструментами.
– Сразу за холмом, – сказала она. – Это точно мой велосипед?
– Разумеется, – сказал Азирафель, начиная подозревать, что немного переусердствовал.
– Но у Фаэтона точно не было насоса.
На лице ангела снова появилось виноватое выражение.
– Но вот же для него место, – беспомощно сказал он. – Два крючочка.
– Сразу за холмом, вы сказали? – Кроули толкнул его в бок.
– Наверно, я все-таки стукнулась головой, – сказала девушка.
– Мы бы, конечно, вас подвезли, – быстро среагировал Кроули, – но велосипед не влезет в машину.
– Его можно положить наверх, на багажник, – сказал Азирафель.
– У «бентли» нет… а! Хмм…
Ангел наспех побросал содержимое велосипедной корзинки на заднее сиденье, и туда же усадил с трудом приходящую в себя Анафему.
– И не оставишь в беде нуждающегося, – сказал он Кроули.
– Кто не оставит? Я не оставлю? У нас полно других дел! – Кроули злобно посмотрел на новый багажник на крыше «бентли». Ко всему прочему, на нем были клетчатые, под шотландку, ремни.
Велосипед взмыл в воздух и прочно привязался к багажнику. Кроули сел за руль.
– Где вы живете, милочка? – любезно спросил Азирафель.
– И фар у моего велосипеда тоже не было. То есть они были, но в них надо вставлять по две батарейки, знаете, а они потекли, и я их сняла, – сказала Анафема. Потом она свирепо посмотрела на Кроули. – Кстати, у меня есть нож, – заявила она. – Должен быть…
Судя по выражению лица Азирафеля, он был потрясен несправедливостью подобного предположения.
– Мадам, уверяю вас…
Кроули включил фары. Ему они были не нужны, но на дорогах встречаются и люди, и им спокойнее, когда у машину зажжены фары. Потом он переключил скорость и медленно двинулся под гору. Дорога вынырнула из-под деревьев и примерно через полмили они оказались на окраине аккуратной деревушки.
В ней определенно было что-то знакомое. Хотя прошло одиннадцать лет, но тем не менее…
– Здесь нет поблизости больницы? – спросил Кроули. – При монастыре?
Анафема пожала плечами.
– Вроде бы нет, – отозвалась она. – Здесь единственный большой дом: поместье Тэдфилд. Не знаю, что там теперь.
– Божий промысел, – тихо пробормотал Кроули.
– А тормоза? – вдруг сказала Анафема. – У моего велосипеда не было тормозов. Я точно знаю, что у моего велосипеда не было тормозов.
Кроули наклонился к ангелу.
– Боже, исцели велосипед, – саркастически прошептал он.
– Извини, увлекся, – прошипел Азирафель в ответ.
– С шотландкой тоже?
– Шотландка – это стильно.
Кроули тихо зарычал. Если ангелу и удавалось настроиться на двадцатое столетие, он никогда не заходил дальше пятидесятых.
– Высадите меня здесь, – послышался сзади голос Анафемы.
– Пожалуйста, – радостно повернулся к ней ангел.
Как только «бентли» остановился, он выскочил из машины, открыл заднюю дверь и склонился в поклоне, словно пожилой чернокожий слуга, приветствующий юного хозяина, вернувшегося на плантацию.
Анафема собрала свои вещи, и вышла из машины, стараясь выглядеть как можно надменнее.
Она была абсолютно уверена, что ни один из мужчин не прикасался к багажнику, но велосипед уже стоял у калитки.
В них определенно было что-то очень странное, решила она.
Азирафель снова поклонился.
– Рады были вам помочь, – сказал он.
– Благодарю вас, – ледяным тоном проговорила Анафема.
– Мы уже можем ехать? – осведомился Кроули. – Спокойной ночи, мисс. Ангел, в машину.
Ну что ж, это многое объясняет. Значит, она все-таки была в полной безопасности.
Она посмотрела вслед «бентли», направившемуся в центр, и повела велосипед по тропинке к коттеджу. Дверь была не заперта. Анафема была уверена, что Агнесса упомянула бы о том, что ее собираются ограбить, она всегда была очень точна в таких мелочах.
Анафема сняла дом с мебелью, что означало, что мебель была особого сорта, который встречается только в таких случаях просто потому, что ей побрезговали сборщики добровольных пожертвований в пользу неимущих. Но это не имело значения. Она не собиралась задерживаться здесь надолго.
Если Агнесса была права, она вообще нигде надолго не задержится. Как и все остальные.
Анафема положила свои вещи на древний стол под единственной лампочкой без абажура, свисавшей с потолка в кухне.
Ну и что ей удалось узнать? Она пришла к выводу, что ничего особенного. По всей вероятности, ЭТО было на северном краю деревни, но она и так это подозревала. Если подходить слишком близко, засветка от сигнала слишком сильная, если отходить дальше, невозможно снять точные показания.
От этого можно было прийти в ярость. Ответ должен быть где-то в книге. Вся проблема в том, что чтобы понять Предсказания, нужно было думать так же, как думала полубезумная ведьма с неимоверно высоким коэффициентом умственного развития, которая жила в семнадцатом веке. Ко всему прочему, для того, чтобы разобраться в ее манере выражения, нужен был словарь для любителей кроссвордов. Прочие члены ее семейства считали, что Агнесса намеренно затемняла смысл своих высказываний, чтобы чужаки не смогли их понять; Анафема же, полагавшая, что иногда она способна мыслить, как Агнесса, лично для себя решила, что причиной этому было то, что Агнесса была просто врединой с отвратительным чувством юмора.
У нее даже не было…
Где книга?
Анафема в ужасе смотрела на стол. Карта. Самодельный бого-теодолит. Термос с горячим бульоном. Фонарик.
Пустой квадрат, где должна была лежать Книга Пророчеств.
Она ее потеряла.
Да не может этого быть! Агнесса была неимоверно щепетильной во всем, что касалось судьбы ее книги.
Анафема схватила фонарь и выбежала из дому.
* * *
– Такое ощущение, как… в точности такое же ощущение, когда говорят «такая жуть, что мороз по коже подирает» – только наоборот, – сказал Азирафель. – Вот так, примерно.
– Я никогда так не говорю, – заметил Кроули. – Лично я за жуть обеими руками.
– Светлое чувство, – еще раз попытался объяснить Азирафель.
– Нет, ничего не ощущаю, – притворно веселым голосом заявил Кроули. – Ты просто чрезмерно чувствителен.
– Это моя работа, – сказал Азирафель. – Ангелы не могут быть чрезмерно чувствительны.
– Скорее всего тем, кто здесь живет, просто нравится здесь жить. А ты перехватываешь это ощущение.
– Никогда не перехватывал ничего подобного в Лондоне, – сказал Азирафель.
– Именно. Это доказывает, что я прав, – отозвался Кроули. – А вот то самое место. Я помню львов перед воротами.
Фары «бентли» выхватили из темноты двух каменных львов и заросли рододендронов вдоль аллеи. Под шинами заскрипел гравий.
– Мне кажется, еще слишком рано наносить визит монахиням, – с сомнением в голосе сказал Азирафель.
– Ерунда. Монахини чуть свет на ногах, – возразил Кроули. – Что там у них по распорядку – офферториум? Или я путаю, и это слабительное?
– Фи, как грубо, – сказал ангел. – Не надо так шутить.
– Да ладно тебе. Я же говорю, они из наших. Черные монашки. Нам нужна была больница по соседству с военной базой, вот и все.
– Не понял.
– Ты что думаешь – жены американских дипломатов всегда рожают у черта на рогах, в маленьких больницах при монастыре? Все должно выглядеть естественно. В Нижнем Тэдфилде есть военная база, она поехала туда на открытие, тут все и началось. Военный госпиталь не готов ее принять, и тут подворачивается наш человек, и очень кстати говорит: «Есть тут одно местечко неподалеку», и все дела. На мой взгляд, неплохо сработано.
– Если не считать пары мелких деталей, – вставил Азирафель.
– Так ведь почти получилось, – возмутился Кроули, почувствовав, что должен вступиться за честь фирмы.
– Видишь ли, в зле всегда заложены ростки его поражения, – сказал ангел. – Сама его природа – отрицание, и именно поэтому включает в себя уничтожение, даже в минуты кажущейся победы. И не имеет значения, насколько его план грандиозен, отлично спланирован, защищен от ошибок – по определению свойственная злу греховность обрушится на самих злоумышленников. И не имеет значения, насколько они преуспеют в делах своих, ибо в конце сами они призовут гибель на головы свои. И замыслы их разобьются о скалы неправедности, и низринутся они в пучину забвения, и исчезнут бесследно.
