Как ни странно, к гномам и троллям госпожа Эликсир не испытывала отвращения. По крайней мере, к чистым и порядочным. Госпожа Эликсир ставила Приличность выше видовой принадлежности.
— Тут говорится, что в пьяной драке пострадало аж пятьдесят шесть человек, — сообщил господин Маклдафф, который на правах постояльца, выжившего в «Меблярованных Комнатах» дольше всех, возглавлял обеденный стол и выступал своего рода местным президентом.
Он купил экземпляр «Правды» по пути домой из пекарни, в которой работал бригадиром ночной смены.
— Подумать только! — изумилась госпожа Эликсир.
— По-моему, на самом деле их было пять или шесть, — поправил Вильям.
— А тут написано: пятьдесят шесть, — упорствовал господин Маклдафф. — Черным по белому.
— Все правильно, — вмешалась госпожа Эликсир. — Если б это не было правдой, разве это разрешили бы отпечатать?
— Интересно, кстати, кто делает этот листок? — спросил господин Ничок, который занимался оптовой туфельно-башмачной торговлей.
— О, для такой работы требуются особые люди, — заявил господин Маклдафф.
— Правда? — спросил Вильям.
— Ну разумеется, — важно кивнул господин Маклдафф, крупный мужчина, мгновенный эксперт в любой области. — Нельзя, чтоб кто попало писал что попало. Этого никогда не допустят.
До расположенного за «Ведром» сарая Вильям шагал в состоянии глубокой задумчивости.
Хорошагора поднял голову от камня, на котором аккуратно набирал шрифт для отпечати афиши.
— Я оставил тебе твою долю, — сказал он, кивая на верстак.
В основном это были медяки, но медяками набралось почти тридцать долларов. Вильям уставился на монеты.
— Здесь что-то не то… — прошептал он.
— Господин Рон и его друзья постоянно приходили за добавкой, — ухмыльнулся Хорошагора.
— Но… Но ведь в листке нет ничего особенного, обычные события, — ответил Вильям. — Абсолютно ничего важного… Вещи, которые случаются каждый день.
— Людям нравится знать о том, что случается каждый день, — возразил гном. — Думаю, завтра нам удастся продать раза в три больше, особенно если мы снизим цену вдвое.
— Вдвое?!
— Людям нравится быть в курсе. Это так, мысли вслух. — Гном снова усмехнулся. — Кстати, в задней комнате тебя дожидается молодая дамочка.
Когда сарай был прачечной, то есть еще в «доконную» свою эпоху, часть помещения отгородили дешевыми низкими панелями, чтобы разделить служащих и ответственное лицо, которое, как правило, занималось тем, что объясняло разъяренным заказчикам, куда подевались их носки. Сахарисса с чопорным видом сидела на табурете, крепко вцепившись в сумочку и прижав локти к бокам, чтобы как можно меньше подвергать себя воздействию окружающей грязи.
Она молча кивнула ему.
Ну и… зачем он пригласил ее сюда? Ах да… Она была более или менее разумной девушкой, читала принадлежавшие деду книги, а кроме того, была грамотной, тогда как Вильям в основном имел дело с людьми, которые на обычную ручку смотрели как на какой-нибудь безумно сложный механизм. Что ж, если она знает, что такое апостроф, он готов мириться с тем, что она ведет, себя так, будто живет в прошлом веке.
— Это теперь твоя новая контора? — шепотом спросила Сахарисса.
— Полагаю, что да.
— Ты не говорил мне о гномах.
— А ты имеешь что-то против?
— О нет. Гномы, насколько я знаю, очень законопослушные и приличные существа.
Судя по абсолютной уверенности, Сахариссе не доводилось посещать определенные улицы сразу после закрытия трактиров.
— Я уже приготовила целых две новости, — сказала Сахарисса таким голосом, словно доверяла Вильяму некую государственную тайну.
— Э… Правда?
— Дедушка говорит, что такой долгой и холодной зимы он не помнит.
— Неужели?
— А ему восемьдесят. Он прожил достаточно долго.
— О.
— Кроме того, Ещегодное Состязание по Выпечке и Букетчеству, проводимое в «Сестрах Долли», вчера вечером пришлось прервать, поскольку уронили стол с тортом. Я узнала об этом у тамошнего секретаря и все аккуратно записала.
— О? Гм. И ты думаешь, это действительно интересно?
Она передала ему вырванный из дешевой ученической тетради листок. Вильям начал читать:
«Ещегодное Состязание По Выпечке и Букетчеству от „Сестер Долли“ состоялось по адресу: Читальный зал „Сестер Долли“, Кассовая улица. Президентом была госпожа Речкинс. Она радушно приветствовала всех участников и поблагодарила за Роскошные Подношения. Призы распределились следующим образом…»
Вильям изучил подробный список имен и призов.
— «А Что Там У Нас В Банке?» Это как? — недоуменно уточнил он.
— Это было состязание орхидей, — объяснила Сахарисса.
Вильям добавил «(состязание орхидей)» и стал читать дальше.
— «Лучшая Коллекция Съемных Унитазовых Чехлов»?
— А что?
— Э… Ничего.
Вильям аккуратно изменил написанное на «Съемных Чехлов Для Унитазов», что едва ли улучшило текст, и продолжил чтение. Сейчас он ощущал себя исследователем джунглей. Из-за внешне невинного кустика мог в любой момент выпрыгнуть какой-нибудь экзотический зверь.
Статья завершалась следующим образом: «Однако Настроение всех присутствующих было Подмочено, когда голый мужик, преследуемый по пятам Членами Стражи, прыгнул в Окно и промчался через всю Комнату, вызвав немалый Беспорядок в Домашних Тортах, прежде чем быть Героически Остановленным Бисквитами. Состязание закончилось в девять часов вечера. Госпожа Речкинс поблагодарила всех Участников».
— Ну, что думаешь? — поинтересовалась Сахарисса с легким беспокойством в голосе.
— Знаешь, — как бы отстранение проговорил Вильям, — вряд ли мы сможем как-либо улучшить то, что ты написала. Вот, допустим… Какое событие, по-твоему, было самым важным в этом состязании?
Ладошка Сахариссы смятенно взлетела к губам.
— Ах да! Совсем забыла! Госпожа Подлиза получила первый приз за кислое тесто! Впервые за целых шесть лет.
Вильям уставился на стену.
— Здорово, — сказал он. — На твоем месте я бы обязательно осветил этот факт. А также ты могла бы заскочить в штаб-квартиру Стражи, что рядом с «Сестрами Долли», и порасспросить о том голом мужике…
— Ни за что на свете! Я девушка приличная и никаких дел со Стражей не имею!
— Просто узнай, почему за ним гнались.
— Но зачем?
Вильям попытался выразить свою смутную догадку вслух.
— Ну… Люди наверняка тоже захотят узнать об этом.
— А Стража возражать не будет?
— Это же наша Стража. Не понимаю, с чего бы ей возражать. А кроме того, может, ты разыщешь действительно старых людей и уточнишь у них насчет погоды? Вот, например, кто у нас самый старый житель города?
— Не знаю. Скорее всего, кто-нибудь из волшебников.
— Возможно, Не могла бы ты сходить в Университет и спросить там, помнят ли они более холодные зимы?
— Это здесь отпечатывают на бумаге всякие штуки? — раздался чей-то голос от двери.
Голос принадлежал невысокому человечку, чье красное лицо буквально лучилось — так, словно бы он только что услышал какую-то довольно сальную шутку.
— Я вот выращиваю морковь, — сообщил человечек. — И мне показалось, форма одной из морковин очень даже забавна. А? Что скажете? Разве не смешно? Я показал морковину в трактире, так там все чуть с хохоту не померли! Посоветовали обязательно у вас отпечатать.
Он поднял морковку, форма которой действительно была забавной. А лицо Вильяма мгновенно приобрело не менее забавный оттенок.
— Какая странная морковка, — сказала Сахарисса, критически рассматривая корнеплод. — Что скажешь, господин де Словв?
— Э… Э… Почему бы тебе не отправиться в Университет? А я разберусь с этим… посетителем, — выдавил Вильям, когда почувствовал, что к нему вернулся дар речи.
— Моя жена просто обхихикалась!
— У твоей жены замечательное чувство юмора. Тебе с ней очень повезло, — мрачно заметил Вильям.
— Жаль, вы не умеете отпечатывать картинки, а?
— Очень жаль. Правда, у меня и без того достаточно неприятностей, — буркнул Вильям, открывая блокнот.
Покончив с человечком и его уморительным корнеплодом, Вильям прошел в отпечатныи цех. Гномы о чем-то спорили, столпившись вокруг люка в полу.
— Насос снова замерз, — сообщил Хорошагора. — Не можем смешивать чернила. Старина Сыр говорит, где-то рядом был колодец…
Из люка донесся крик. Два гнома полезли вниз по лестнице.
— Господин Хорошагора, назови мне хоть одну причину, почему я должен отпечатать вот это. — Вильям передал ему написанную Сахариссой статью о состязании по выпечке и букетчеству. — По-моему, это просто… скучно.
Гном прочел статью.
— Я насчитал аж целых семьдесят три причины, — сообщил он. — Потому что здесь семьдесят три имени. Думаю, люди придут в восторг, увидев свои имена отпечатанными на бумаге.
