Я начала сползать. Цепи проскальзывали в руках, плечо и бедро жгли огнем.
— Илона, клянусь, я не знал, где ты…
Остаток фразы растаял в тумане беспамятства, куда я проваливалась, успев прошептать:
— Свежо предание, но верится с трудом…
Дзинь! Бум! Дзинь! Крак! Ну что за сволочи, а? Человеку спокойно упокоиться не дадут всю малину обломают. Я тут уже понимаешь, фасончик савана обдумала, и что? Фиг вам, а не пофорсить в обновке! Дзинь! Кто так по мозгам ездит? Разлепив налитые свинцовой тяжестью веки, увидела занесенный над башкой громадный молот. Ничего себе заявочки! Теперь у вас таковским образом на тот свет заключенных командируют? Молотком в лоб, чтоб не пачкаться? Собственно, моей изрядно попорченной шкурке этакий метод не повредит, но умирать срочно расхотелось. Тело дернулось в сторону, и потревоженные раны сразу дали себя знать. Ой! На глазах выступили слезы. Я невольно застонала, была поймана и водворена обратно.
— Потерпи, осталось немного, лишь расклепать ошейник, — произнес кто-то знакомым бархатистым голосом.
Повернув многострадальную голову, я углядела Властелина в расстроенных чувствах и страдальчески сморщилась:
— Кондрад, ну объясни… почему тебе, как человеку порядочному, мерещились чертики, лошадки и русалки, а мне вместо них являешься ты? Никого другого не нашлось? Спрос на фантазии вырос?
Блямц! Хрусть! Еще чуть-чуть — и мне явно будет безразлично, есть ошейник или нет, потому как либо оглохну, либо свихнусь. Крак! Слава богу, сняли. И я тут же очутилась у Кондрада на руках. Черт, больно! Сдерживать рвущиеся наружу стоны становится все труднее, губы я уже давно прокусила до крови. Мм… Куда меня волокут?
Почти бегом мужчина вытащил меня из подземелья, по дороге к нам присоединялись люд и, я ловила их соболезнующие взгляды. Что, все так плохо? Я страшней обычного? Прощай, заяц, я и раньше особой красотой не отличалась, а уж теперь и подавно. Вдруг над ухом заорали:
— Кто-нибудь пошевелится и принесет мне плащ или одеяло?
Ик! Пара аналогичных криков, и ко всему прочему добавятся заикание и недержание.
Я просипела:
— Слышишь, громко не вопи, пожалуйста. Оставь хоть уши здоровыми. Ай, черт тебя подери, медведь в сапогах! Не жми, я не апельсин.
Пока я ловила крохи свежего воздуха, или они мне таковыми после удушливых тюремных миазмов показались, наша процессия выскочила на первый этаж и завернула в ближайшую комнату с кроватью. Ношу торжественно водрузили на простыни, запеленали на манер мумии в одеяло, снова схватили и потащили во двор. Господи, благодать-то какая — свежий, чистый воздух. Голова закружилась от переизбытка кислорода и отправилась на вольные хлеба забыв поставить хозяйку в известность. Поблаженствовать ей не дали и болью привели в чувство обратно.
Незачем передавать мое тело из рук в руки, я вам не тряпка. И на коня тащить не надо, умельцы недоделанные, мне эту пытку не пережить! Лучше оставьте, без вашей помощи тихо и незаметно окочурюсь. Обещаю после, так и быть, никому из вас не являться.
Возмутиться я не успела, Кондрад вскочил на черную зверюгу, и бородатый дядя передал ему мой кокон.
Тут уж я не смолчала:
— Солнце, сделай милость… дай уйти в лучший мир без твоего деятельного участия. Веришь ли, ты меня достал дальше некуда. Будь добр, положи под деревцем и поезжай себе дальше. Вот почему свои последние минуты я должна проводить в твоей компании?
Проигнорировав наполовину прошептанную, наполовину прокарканную тираду, мне сообщили:
— Ты не умрешь, я не позволю.
Я восхитилась подобной самонадеянностью:
— Да ты че!
На этом месте как-то особенно сильно тряхнуло, и я отчетливо поняла: это конец. Долгой дороги верхом на лошади я не вынесу. И завтрашнего дня не увижу. Вот так печально и трагично закончилось увлекательное приключение. Стало страшно и тоскливо. Собрав остатки сил, я прошептала:
— Давай, что ли, прощаться? Если уж тут никого другого нет. Мемориальную табличку можешь возле головы не прикручивать.
— Прекрати! Ты выживешь! — уговаривал меня Кондрад.
— Хотела бы, но… — Мне снова стало дурно. Обвиснув кулем у него на руках, с закрытыми глазами почувствовала, как он разворачивает коня и скачет обратно. Вот и молодец. Лучше в населенном пункте от трупа избавиться. Заодно сразу положенные почести воздаст. Ведь положены мне хоть какие-то воинские почести? Ну там троекратный выстрел в цель из лука и последний салют мечами… Или нет?
Черный взмыленный конь влетел в распахнутые ворота замка. Всадник умело извернулся и ловко спрыгнул с жеребца, не выпуская меня из рук. Затем Кондрад громадными прыжками понесся в сторону часовни. Вяло подумалось: «Я же говорила, практичный он. Сразу и отпоют в церквушке. Небось и погост рядышком».
Дальнейшее виделось как в тумане.
Обширная зала старинной часовни была заполнена толпами мирян и гудела от возбужденных голосов. Тяжелые колонны подпирали высокий потолок, расписанный яркими фресками. Пахло миррой и ладаном. Жрец в богатом облачении, широко размахивая кадилом, собирался начать вечернее богослужение.
— Пошли все вон! — заорал Кондрад, врываясь в часовню и безжалостно разгоняя жреца с мирянами. Не прошло и минуты, как мы остались вдвоем. Он бережно положил меня под статуей бога и вытянул с приалтарной полки большую темно-синюю книгу.
— Может, я помогу вам? — незаметно вернулся жрец и потянулся к талмуду.
— Уходите. Я знаю, что делаю. — Кондрад уверенно выставил его вторично. Когда хлопнула за спиной дверь, Властелин даже не повернул головы, сосредоточенно выводя душистым маслом символы на моем лбу. Закончив, он достал кинжал и глубоко полоснул себя по руке, чтобы нацедить крови в большую изукрашенную чашу.
Сладковатый дымок ладана окутывал алтарные изображения.
Следить за действиями Кондрада было утомительно. Я перевела глаза и стала смотреть на лицо бога, не обращая больше внимания на Властелина, который читал стоя непонятную абракадабру из талмуда. На всякий случай поздоровалась:
— Здрасте.
Дальше начались натуральные видения…
От статуи отделился полупрозрачный силуэт и обратился к нашему донору:
— Чего ты хочешь от меня, Кондрад, Черный Властелин?
— Ты знаешь, — мрачно ответил тот.
Призрачный бог приблизился к нам и положил бесплотную руку мне на лоб:
— Приветствую тебя, Илона.
Стало намного легче. Боль и дурнота отступили. Так вот она какая, благодать! Глаза мои закатились. Я умерла?
Меня одолевало двойственное чувство: будто я лежала на алтаре и одновременно порхала над Кондрадом и богом, слушая их беседу.
— Ты призвал меня опять… Сын мой, разве я мало дал тебе?
— Прошу, не дай ей умереть!
— Ты хочешь слишком многого, любимец богов! Я уже неоднократно спасал твою жизнь. С моей помощью ты силен, как бык. Я дал тебе возможность очень быстро излечивать свои раны. Я отдал под твою власть полмира. Почему я должен одарять тебя в очередной раз? Она, безусловно, самая мужественная и стойкая девушка из всех, виденных мной, но что я получу взамен?
— Все, что хочешь, — склонил голову Властелин, медленно становясь на колени.
— Я в твоей власти.
— Все, что я хочу, говоришь? — усмехнулся призрачный бог. — А я вот не знаю, чего именно хочу сейчас. Как же нам быть?
Кондрад молчал.
— Хорошо. Я оставляю за собой право потребовать одно желание в любое время, без срока давности. Согласен?
— Да! — без раздумий согласился мужчина.
Он заставил, мою бесплотную оболочку подумать: «Глупо и недальновидно. Кто ведает, что этому божественному вояке в далеком будущем приспичит?»
— Хорошо! Бери девчонку на руки. Через пару минут я открою прямой путь в Лайе. Отнесешь ее к придворному алхимику. Он поможет.
— А ты?
Бог указал на мой нательный крестик:
— Видишь? Она посвящена другому богу. Здесь я бессилен. Не трать время, если хочешь успеть.
«Продешевил ты, дружочек. Ага. Согласился непонятно на что, а взамен фига с маслом».
Кондрад сгреб меня в охапку и гаркнул:
— Деррик!
— Слушаю, — раздалось из-за дверей.
— Я ухожу. Возвращайся с воинами в Лайе. — И шагнул со мной в мерцающую дымку. Мы куда-то прибыли, потому что меня передавали в другие руки, потом несли. Нам навстречу распахивали двери, шепотом передавали из уст в уста:
— Господин гневаться изволят…
Вот и знакомые ступеньки. Повелительный голос Властелина:
— Старик, я забыл твое имя…
Знакомый дребезжащий баритон:
— Цесариус, ваше величество.
— Цесариус, вылечи ее и проси чего хочешь.
Дверь… Вторая. Звон сдвигаемой в сторону посуды.
— Кладите сюда, ваше величество. Мне требуется осмотреть повреждения.
Твердая поверхность под спиной. Чьи-то руки развернули одеяло.
