"Вот это да!" — мысленно воскликнул он. Сон как будто не жаждал просветить его, как он сюда попал, но Пол знал, что это его собственный кабинет. Единственным изъяном, который он пока мог заметить, было то, что подошвы его ботинок в какой-то момент прикрепили степлером к полу, а значит, ногами он двигать не мог.
Напротив него, по другую сторону стола стояло еще одно кресло, попроще, а в нем сидел гоблин. Пол знал, что это гоблин, потому что один такой был в книге сказок у Софи, и этот походил на него во всех отношениях, за исключением одного: он был облачен в серый шелковый итальянской костюм и совершенно неподходящий галстук. Держа в руках блокнот на спирали и карандаш, гоблин смотрел на него выжидающе. Тут Пол сообразил, что как раз диктует письмо.
— Так, — сказал он, чтобы потянуть время, — не могли бы вы прочесть, что у нас получилось?
Кивнув, гоблин зачитал мягким, мурлыкающим женским голосом, который взвинтил бы либидо Пола до небес, если бы не проходил через оскал длинных желтых зубов:
— Уважаемый сэр, благодарим за ваше письмо от семнадцатого сего месяца. Однако в нынешних обстоятельствах мы считаем, что не можем согласиться с вашим анализом ситуации, и потому должны с сожалением отклонить ваше достойное предложение. Остаемся нижайше ваши и т. д. и т. п.
"И о чем тут речь, мать вашу?" — в ужасе выругался про себя Пол и тут же услышал собственный голос:
— Отлично. Не могли бы вы отправить это вечерней почтой? Первым классом.
Гоблин встал, он протянул ему чашку; и существо вышло из комнаты, молча закрыв за собой дверь.
Теперь вдруг на столе перед ним оказался компьютер. Он щелкнул пальцами (Пол щелкать пальцами не умел), и экран заполнили цифры. Некоторое время он пристально на них смотрел, потом протянул указательный палец и медленно повел по колонке, пока его не остановило знакомое покалывание. Тогда он записал какие-то цифры в только что материализовавшемся блокноте и нажал кнопку в боку стола. Гоблин вернулся.
— Попросите заглянуть ко мне Ворчуна, — сказал Пол. — Да, и не могли бы вы сбегать вниз и посмотреть, готово ли сканирование по бокситам. Данные по ним мне нужны к совещанию в четверг после полудня, а Рику понадобится несколько дней, чтобы все проверить.
— Бегу, — промурлыкал гоблин.
На сей раз Пол не увидел, как он ушел, потому что его внимание было занято новыми цифрами на экране: он не только читал, но и слушал, словно цифры представляли собой какое-то нотное письмо, а компьютер каким-то образом посылал записанную музыку прямо ему в мозг, минуя обычный путь через слух. Потом дверь открылась, кто-то вошел и сел в кресло.
— Вы хотели меня видеть, Джек, — произнес этот кто-то, но он не мог определить, чей это голос, даже угадать, мужской он или женский.
— Посмотрите вот на это, — ответил Пол, разворачивая к пришедшему монитор. — Третья колонка, пятая строка. Что вы на это скажете?
Пришедший не ответил. Пол заранее знал, что он — или она — промолчит. Он испытывал крайнее напряжение, словно понимал, что предстоящий разговор будет исключительно неловким и болезненным.
— Знаете, что я думаю? — услышал он собственный голос. — Ну конечно знаете, вы же не глупы, и мы оба понимаем, о чем я говорю. Мне только интересно посмотреть, как вы будете оправдываться?
— А это что-то изменит? — спросил голос.
— Нет, — ответил Пол, — вот только мне действительно хочется знать почему. На мой взгляд, ваши поступки нелогичны.
— На ваш — может быть. Но не на мой.
Он вздохнул, потому что вот тут пора переходить к поистине скверной стадии, которой он страшился. Но не успел он ничего сказать, как в дальней стене между Вермеером и современной абстракцией материализовалась дверь. Прямо у него на глазах она приобрела форму и плотность: сперва тонким серым карандашным силуэтом на светлых шелковых обоях проступили косяки и притолока, потом их контуры и декоративные лепные украшения стали рельефными от теней, сделались трехмерными, потом из стены, как грибы при ускоренной перемотке, выросли филенки, петли и круглая латунная ручка. Он поймал себя на том, что у него вот-вот отвиснет челюсть, и отвел взгляд, продолжая искоса наблюдать за происходящим. Дверь открылась, и через нее, стараясь не шуметь, пробрались два очень старых человека в черных костюмах в тонкую полоску. Один приложил палец к губам и беззвучно произнес:
"Щ-шш!". Пол упорно старался на них не смотреть, а они на цыпочках зашли ему за спину и встали за креслом.
— Они здесь, не так ли? — спросил голос из кресла.
— С чего вы взяли?
— Я чувствую их ненависть ко мне. Но это ничего. На деле я даже рад, что они здесь. Поздоровайтесь с ними за меня, если хотите.
— Не говорите глупостей.
— Никаких глупостей тут нет. Вам не хуже меня известно, что без него они домой вернуться не могут, а мы с вами — единственные, кто знает, где он. Вы, — многозначительно подчеркнул голос, — и я.
Он понятия не имел почему, но Полу это решительно не понравилось.
— Вы мне угрожаете? — спросил он. Голос рассмеялся.
— Ну что вы. Угроза — это обещание произвести малоприятные действия, имеющие шанс быть исполненными. Если бы я грозил вам чем-то, чего, как мы с вами оба знаем, никогда не случится, это не могло бы быть настоящей угрозой. Вы тоже не глупы, — самодовольно продолжал голос. — Вы не больше меня хотите его возвращения, а пока его тут нет, они тоже пройти не смогут. Но мы отклонились от темы, это не угроза, ведь я не намерен его отпускать, потому что вы не сделаете ничего, что толкнуло бы меня на столь прискорбный шаг. Мы хорошо друг друга поняли?
Пол рассердился, его стало слегка подташнивать, но сказал он только: — Да.
— Отлично, — ответил голос. — В таком случае я побегу, а вы возвращайтесь к своим бокситам. Отличное капиталовложеньице — эти бокситы. Рад, что вы последовали моему совету. Если эта фирма собирается переползти в двадцать первый век, ей необходима диверсификация.
Голос звучал все глуше и глуше, пока кресло не опустело. Пол тут же развернулся в своем, но двух мужчин и двери, через которую они пришли, уже не было. Он было встал, но тут вспомнил, что не может шевелить ногами, и потому сел снова Потом он увидел кое-что и раздраженно прищелкнул языком: посреди его прекрасно полированного стола красовались длинные борозды от когтей. Он капризно ткнул в интерком. Появился гоблин.
— Будьте добры, избавьтесь от этого, — рявкнул он. Гоблин вздохнула.
— Прошу прощения, — сказала она, — но все домовые ушли в пучины, все танцоры вернулись в холм, и раньше пятницы ничего не получится. Если хотите, следы когтей я пока могу чем-нибудь прикрыть.
Пол покачал головой.
— Нет, сойдет и так, — раздраженно пробормотал он. — Позаботьтесь, чтобы никто не выходил из здания. Я ухожу на ленч. Тут за углом есть один довольно симпатичный узбекский ресторанчик...
— Извините, — печально сказала гоблин, — но, боюсь, вы не сможете. Хотите, я принесу вас сандвич или еще что-нибудь?
Пол попытался оторвать левую ногу от пола, но не смог сдвинуть ее с места.
— Спасибо, нет, — отрезал он. — Где-то тут у меня есть банка сардин в масле, если только...
Он сел. Язвительно заливался будильник. Времени было четверть восьмого, вторник, пора вставать и идти на работу. Всего в шести футах, точно сержант на плацу, высился меч в идиотском камне. Пола даже не слишком развеселила мысль о том, что через час и три четверти он снова увидит Софи. А что до предстоящего дня...
Вчера после ленча они, как было приказано, явились в кабинет мистера Тэннера. Хозяин кабинета им улыбнулся (вот, наверное, почему по сну Пола разгуливали гоблины) и сказав, что у него для них есть работенка.
— Ну, — добавил, подхихикнув, он, — две работенки. Во-первых, вот эта стопка таблиц, их нужно отксерить и скрепить степлером, иными словами, подготовить для совещания партнеров в пятницу после полудня. Как с этим справятся, пусть спустятся в подвальное хранилище. Там ужасный беспорядок: акты, ценные бумаги и прочие документы — все валяется вперемешку в ящиках и коробках, а половины того, что значится в реестрах, как будто вообще не существует.
Произведите переучет, инвентаризацию, рассортируйте все и аккуратненько разложите. Вам, пожалуй, стоит захватить с собой старый свитер или еще что-нибудь, потому что там внизу немного пыльно и грязно, не говоря уже о том, что в это время года холод собачий.
У Пола был старый драный свитер, который, так уж получилось, был одновременно его выходным, самым лучшим. Он надеялся, что мистер Тэннер преувеличивает, но почему-то в этом сомневался. От пыли он чихал, а от холода у него начинались головные боли. Та еще радость.
"Да, — подумал он, — зато сегодня я увижу девушку, в которую влюблен". Одеваясь и бреясь, он спрашивал себя, каково это вообще видеть любимую девушку каждый день, а не только с понедельника по пятницу. Видеть ее рядом с собой в кровати, когда просыпаешься, видеть, как она хрустит тостом за завтраком или вешает сушиться белье на радиатор, или ругается, потому что опаздывает и не может найти ключи. "Скажите на милость, каково это было бы?" — спросил он себя, но представить себе ни за что на свете не мог. Это было более датским и нереальным, чем его сон, чем любое количество гоблинских глаз и мечей в камне. Такие сцены — из другого измерения, мира, где все было иначе, куда каким-то образом умудряются попасть все остальные, но куда ему почему-то ход закрыт. Выудив из ящика под кроватью свитер, Пол запихал его в пластиковый пакет.
