— Ты просто бесишься, что он нам рассказал, что ты трахаешься с Керенским, — сказал Хестер. — Особенно после того, как продинамила его при нас.
Дюваль закатила глаза:
— У меня есть потребности, — сказала она.
— А у него есть три недавно подхваченных венерических заболевания, — заметил Финн.
— Я его сводила на прививки, поверь мне, — сказала Дюваль и оглянулась на Даля. — И вообще, не наезжайте на меня. Никто из вас вообще не почесался.
— А я-то что? — возмутился Даль. — Я же в лазарете был, когда ты с Керенским начала.
Дюваль фыркнула:
— И вообще, меня не это беспокоило, а совсем другое.
«Вас не просто убьют, — сказал им Дженкинс. — Телезрителям мало случайной смерти какого-то несчастного раз в серию. Время от времени им хочется увидеть, как умирает кто-то, похожий на настоящего человека. Так что берется второстепенный персонаж, развивается достаточно долго, чтобы аудитория стала за него переживать, и затем приканчивается. Это вы, ребята. Вы, скорее всего, получите по целой серии, посвященной вашей смерти».
— И снова бред собачий, — сказал Финн.
— Легко тебе говорить, — возразил Хестер. — А у меня одного из вас нет интересной предыстории. У меня ничего нет. И в следующей высадке мне хана нафиг.
Финн показал Далю на Хестера:
— Видишь, вот о чем я тут разоряюсь. Ты завладел слабой неустойчивой душой.
Даль улыбнулся:
— А ты — одинокий голос разума.
— Да! — заявил Финн. — Ты только представь, что вообще значит, когда голос разума — это я. Я, блин, самый безответственный раздолбай из всех, кого знаю. Меня возмущает быть голосом разума. Причем сильно.
— Слабая и неустойчивая душа, — пробормотал Хестер.
— Что вижу, то пою, — сказал Финн.
Телефон Дюваль брякнул, и она на минутку отошла. Когда она вернулась, лицо у нее было бледное.
— Ладно, — сказала она. — Это уже, черт побери, для совпадений черЕсчур.
Даль нахмурился:
— Что такое?
— Это был Керенский, — ответила она. — Зовет меня на планерку для высшего состава.
— На кой? — спросил Хансон.
— Когда «Бесстрашный» был атакован кораблем повстанцев, наши двигатели вырубились, так что для эскорта календрианского понтифика на мирные переговоры был послан другой корабль, — сказала Дюваль. — И он только что напал на корабль понтифика и повредил его.
— А что за корабль? — спросил Даль.
— «Нант», — ответила Дюваль. — Последний корабль, на котором я служила.
— Поверь мне, Энди, — сказал Финн, направляясь вместе с Далем к казармам Дюваль, — она не хочет с тобой общаться.
— Ты этого не знаешь, — сказал Даль.
— Знаю.
— Нда? Откуда?
— Я поймал ее, как только она вышла со своей планерки, и она сказала: «Увижу Энди — Богом клянусь, нос ему сломаю!»
Даль улыбнулся.
Они добрались до казармы и вошли в комнату, в которой никого не было, кроме Дюваль, сидящей на своей койке.
— Майя, — произнес Даль.
— Энди, — сказала Дюваль, встала и врезала Далю по лицу. Даль свалился на палубу, держась за нос.
— Я же говорил, — сказал Финн лежащему на палубе Далю и поднял глаза на Дюваль. — Я ему говорил, правда!
— Я думал, ты прикалываешься! — просипел Даль с палубы.
— Сюрприз! — сказал Финн.
Даль отнял руку от лица, чтобы посмотреть, есть ли там кровь. Крови не было.
— За что это? — спросил он Дюваль.
— За твои теории заговора.
— Это не мои теории, — сказал Даль. — Это Дженкинса.
— Бога ради, да пофиг, кто эту хрень выдумал! — рявкнула Дюваль. — Я стою на этой чертовой планерке сегодня, рассказываю им, что знаю про «Нант», и все это время у меня в голове крутится только «Вот она, серия, в которой я умру». А потом я гляжу на Керенского, а он смотрит на меня такими телячьми глазами, будто мы женаты, а не просто трахаемся. И потом я понимаю, что мне конец, потому что если этот сукин сын в меня втюрился, выпилить меня будет идеальным вариантом, потому что тогда он сможет погрустить в конце серии.
— Ну, оно же не обязательно так работает, Майя, — сказал Даль и начал подниматься. Она столкнула его обратно.
— Заткнись, Энди, — заявила она. — Просто заткнись. До тебя не доходит. Неважно, работает оно так или не работает. Важно, что я купилась на вашу паранойю. И теперь какая-то часть моего мозга думает, что я погибну при высадке. Думает об этом постоянно. И это, черт побери, все из-за тебя. Спасибо, блин, невероятнейшее! — взбешенная Дюваль уселась на койку.
— Прости, — через минуту произнес Даль.
— «Прости»! — Дюваль издала смешок. — Боже, Энди.
— А что было на офицерской планерке? — спросил Финн.
— Я рассказала им про «Нант» и его экипаж, — сказала Дюваль. — У календрианских повстанцев был шпион или перебежчик в команде, кто-то, кто мог взломать оружейные системы и выстрелить в корабль понтифика, а потом обрубить связь. После атака с «Нанта» ничего не слышно.
— На кой им вообще было засылать шпиона на «Нант»? — спросил Финн. — Планировалось же, что «Бесстрашный» будет сопровождать понтифика.
— Должно быть, они знали, что «Нант» — запасной корабль для этого задания, — предположила Дюваль. — И легче заслать шпиона на «Нант», чем на флагман Вселенского Союза. Так что они послали корабль нас атаковать, выбили нас из строя, и потом «Нант» оказался в идеальной позиции для нападения на корабль понтифика. И вот это второе, — Дюваль указала на Даля, — Я ведь всю планерку думала: «Сколько нужно готовиться, чтобы заслать шпиона? Откуда они знали, что „Нант“ был назначен резервным кораблем для задания, про которое стало известно всего пару дней назад? Насколько это вообще вероятно?» И потом я такая думаю: «Этой серии нужен монтаж получше!» — Она посмотрела на Даля. — И вот тогда-то я и решила, что дам тебе в рожу, как только увижу.
— Дженкинс и правда говорил, что сериал так себе, — сказал Даль.
Дюваль завела руку:
— Не заставляй меня делать это еще раз, Энди.
— А отряд высадки есть? — спросил Финн.
— Да, — ответила Дюваль. — И я в него вхожу. «Нант» замер на месте и молчит, так что «Бесстрашному» было приказано расследовать ситуацию на «Нанте» и защитить корабль понтифика от любой новой атаки. Я служила на «Нанте» и я была в наземных войсках, так что это делает меня проводником для отряда высадки. И я, скорее всего, приведу к смерти их всех, потому что — спасибо, Энди! — я уверена, что мне будет очень драматично получить пулю между глаз.
— Когда мы прибываем? — спросил Финн.
— Примерно через два часа, — ответила Дюваль. — А что?
Финн выудил из кармана маленькую продолговатую синюю пилюлю:
— На-ка, возьми.
Дюваль уставилась на нее:
— Что это?
— Это успокоительное из оринского растения, — пояснил Финн. — Очень мягкое.
— Не нужно мне никакого успокоительного, — заявила Дюваль. — Мне нужно просто еще раз съездить Энди.
— Ты можешь сделать и то, и другое, — заверил ее Финн. — Поверь мне, Майя. Ты сейчас в раздрае, и это знаешь. И, как ты сама сказала, это может подвергнуть риску твой отряд.
— А наркотик, значит, не подвергнет? — подозрительно спросила Дюваль.
— Только не этот, — сказал Финн. — Как я сказал, он очень мягкий. Ты даже не заметишь действия. Ты просто почувствуешь, что тебя немного попустило. Достаточно, чтобы сконцентрироваться на работе, а не на своем настроении. Ни на что другое он не повлияет. Ты по-прежнему будешь сохранять внимание и быстро соображать.
Она опять уставилась на пилюлю.
— На ней ворс какой-то.
Финн стряхнул ворсинку рукавом:
— Вот, — сказал он.
— Ну ладно, — сказала Дюваль, принимая пилюлю. — Но если я начну видеть говорящих ящериц, я тебе врежу.
— Справедливо, — согласился Финн. — Водички тебе принести?
— Да не надо, — сказала Дюваль и проглотила пилюлю. Потом она наклонилась и дала Далю пощечину.
— А это-то за что? — спросил Даль.
— Финн сказал, что я могу и принять таблетку, и съездить тебе, — пояснила Дюваль и наморщила лоб. — Из чего ты, говоришь, она была?
— Из оринкских растений, — сказал Финн.
— И действие очень мягкое?
— Обычно да, — кивнул Финн.
— А то что-то я вдруг какое-то сильное действие чувствую, — выговорила Дюваль и свалилась с койки. Даль подхватил ее, прежде чем она упала на палубу.
— Ты что сделал?! — спросил Даль, сражаясь с бессознательным телом Дюваль.
— Разумеется, я ее вырубил, — ответил Финн, подходя, чтобы помочь ему.
— Ты, кажется, сказал, что эффект очень мягкий, — сказал Даль.
— Я соврал, — признался Финн и взял Дюваль за ноги. Вдвоем они уложили ее обратно на койку.
— И сколько она будет без сознания? — спросил Даль.
— Такая доза вырубает крупного мужика примерно на восемь часов, — ответил Финн. — Так что, она будет в отключке часов десять.
