Парфенушки подсуетились и стащили с меня одеяние телепузиков. После умывания и чистки зубов мою персону под белы рученьки водрузили на кровать, прихлопнув сверху подносом с разнообразной едой.
— Диета — это вредно!
— Совершенно согласна! — прочавкала я. — Диета — это средство потратить деньги с размахом! Иногда сами купюры проще съесть, чем то, что на них можно купить!
— Кушай, хозяйка! — подбадривали парфенушки и притаскивали откуда-то все новые и новые тарелки.
Вескрылы отрабатывали проживание и висели сверху, обмахивая меня крылышками вместо вентилятора и кондиционера.
Надеюсь, у Кондрада тоже все в порядке. Как я все-таки по нему скучаю! Все, хватит! А то сейчас начну рыдать и швыряться тарелками, вескрылами и парфенушками. Последние мне такого жестокого обращения не простят.
Жаль, нельзя подсмотреть, как там они! Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, заставила себя не думать и продолжила жевать.
Я уснула с куриной ножкой в зубах, и снилась мне беговая дорожка. Никак совесть от меня улизнуть намылилась!
Прислонившись спиной к холодной каменной стене, я сложил руки на груди и молча ждал разъяснений.
Кондрад в своих лучших традициях небрежно отшвырнул девушку в сторону, ничего не поясняя. Навис над Брячеславой и прорычал:
— Как ты посмела провести во дворец арианэ? Да еще и в поиске, без мужчины? Да я тебя…
— Я не знала! — с диким испугом в глазах твердила экономка. — Боженьки, да я ни сном ни духом! Я никогда! Ни за что! Грех это! Сестрица с мужем померли, вот я и забрала на днях сиротку, аккурат перед каркулами… На работу девку взялась пристроить… Кто ж знал, что ее в младенчестве нечистые подменили!
— Ага! Подменили… — глухим от волнения голосом негромко произнесла арианэ. — Потому как дите чуть с голоду не померло! У сестрицы вашей молока почти не было! — Совсем тихо добавила: — Я и то едва ноги не протянула…
Кондрад повернулся и леденяще-спокойным голосом произнес:
— Отпусти его, слышишь!
Девушка тряхнула волосами. Улыбнулась недобро:
— А вот и не отпущу! — Откуда и голосок прорезался! — Он мой, моя кровь.
— Он не твой! — рявкнул Кондрад. Оставив тетушку, взялся штормить ее племяшку… ну или подобие.
Я приготовился худшему. Если он начнет ее бить, придется защищать. Хотя, надеюсь, до такого все же не дойдет.
На удивление, Кондрад был зол, но спокоен. Как будто мобилизовался перед лицом опасности и отмел все эмоции. Только какой опасности?
— Он тебе очень нужен? Очень?.. — засмеялась дева, но так страшно, что у меня мурашки по спине побежали. — Тогда дай замену. Лучшую. Найди моего суженого. Есть у тебя такой? Есть?..
— Издеваешься, тварь?! — ярился Кондрад. — Где я тебе сальвана[3] возьму? Где-тут лес? Вас уже лет сто никто в глаза не видел! — Но на женщину руку все же не поднял. Потрусил, как грушу, да и отпустил.
— Хооспидя… и шо ж мы теперя с Дени-и-исом делать будем… — завелась Брячеслава.
Что-то мне не понравился ее тон. Такое впечатление, будто меня покусала бешеная собака и Дениса Острожникова уже заочно хоронят, потому что вовремя не сделали прививки, и я стал социально опасен для окружающих. М-дя… вот так и двигается прогресс! Судя по жалостливым взглядам Деррика, скоро введут в моду одноразовые перчатки и марлевые повязки…
К счастью, вой быстро заткнул Кондрад:
— А ну цыц! Успеешь еще! Забери свою девку и присмотри за ней. Мне с Денисом переговорить надобно. Я пришлю к тебе двух солдат. Да гляди, ее к ним не подпускай, не то шкуру сдеру!
— Да, ваш величество, будет исполнено! — закланялась перепуганная кормилица и только собралась увести жутковатую племяшку, как та опять хлопнулась в обморок.
Дальнейшее развитие событий порадовало своей повторяемостью. Как только я попытался поднять ее на руки, девушка очнулась и опять завизжала. Я так понимаю, еще один концерт — и мне любая баньши нипочем. Оглохну к едреной бабушке и буду со слуховым аппаратом расхаживать. Это ж натуральная контузия!
И зачем снова к ней полез со своим правильным воспитанием, спрашивается? Валялась бы себе на полу. Ну спотыкались бы об нее добрые люди, так и перешагнуть в крайнем случае несложно!
Хорошо, Кондрад не сплоховал: подошел и дал Клене две легкие затрещины. Девушка вновь впала в свою сомнабулическую нирвану. Я уж было совсем расслабился, но сегодня явно не мой день… или ночь? И вообще, тут все не мое! И мне этого не надо! Хотя… если честно, я бы забрал одну белокурую девушку с прекрасным именем Иалона. Остальное пускай оставляют себе!
В общем, девица открыла ясные глазки, взглянула на меня томно, с поволокой и спросила:
— Вы кто? Что вы со мной делаете?
Нет слов! Чуть не выругался. Деррик точно выругался, а Кондрад завернул такое… Я порадовался, что поблизости нет Илоны. Рано еще ей такое слушать.
Впрочем, Кондрад, видимо, тоже так подумал, потому что поспешно умолк и даже извинился перед дамами. Сквозь зубы. Мне даже на секунду показалось — его извинение будет похлеще того, за что он просит прощения.
Наверное, это после визга. Ага. Искажения в ушах. И это говорит медик?!
Когда недоумевающая Клена с истерически рыдающей теткой были возвращены в свои скромные апартаменты, Кондрад подцепил меня с одной стороны, Деррик — с другой, и они уволокли новобранца проводить душеспасительную беседу. Как оказалось, способ проведения мужских разговоров остается неизменным в любом мире…
Беседа вышла короткой. Даже слишком. Бывший Черный Властелин, гроза и завоеватель этого мира, налил мне стакан крепкого пойла, уставился на меня проникновенным взглядом доктора на смертельно больного и сообщил:
— В общем, так… если коротко — ты покойник!
— О как! — фыркнул я. — Коротко, но ясно!
— Не перебивай! — влез Деррик. — Это серьезно, и ты должен понять степень опасности!
— Хорошо, — не стал я спорить.
Вероятно, дело действительно швах, потому что слишком они взволнованны. Кондрад покусывает губы, Деррик до побелевших пальцев сжимает в руках бокал…
— Скажи, с чего ты это взял? — обратился я к шурину. — Она чем-то инфицирована?
Кондрад с Дерриком недоуменно на меня уставились.
— Болезнь у нее, говорю, какая?..
— А-а-а… Нет! — успокоился Кондрад. — Арианэ… они… как бы не совсем люди. То есть если младенец умирает, то они своего отпрыска подсовывают на его место. Или внутрь… тут уж как придется.
— Ладно-ладно… «подменыш-фэйри». В нашем мире тоже такое бывает… бывало… когда-то.
— Тогда ты уже знаешь, — сказал Кондрад глухо.
— Знаю?.. Ты о чем? — не понимая особых причин для мрачности, переспросил я.
— Значит, не ведаешь… — рассудительно начал Кондрад. — Ну так учти: арианэ — она вроде вашей русалки. Дух воды. Убить или обидеть ее нельзя, не то вокруг засохнут все источники. Арианэ, они вообще хорошие и редко встречаются. Последний раз вживую арианэ… дайте боги памяти… видел еще мой прадед. Хороши они всем, несут благо и процветание, безобидны, оттого и прячутся, но есть вот одна беда… Как стукнет такому подменышу восемнадцать годков, начинает она искать по ночам своего единственного…
— И? — заинтересовался я.
Девушка мне нравилась, но исключительно как объект наблюдения. Такое исследование можно сделать! Ни один психолог в моем мире не общался близко с нечистью! Впрочем, если и общался, то, гм-гм… в больничной палате и под присмотром санитаров. Ладно, не буду писать. Не прельщает меня тесное общение со смирительной рубашкой.
— А пока ищет, — уже с заметной потерей воодушевления взял на себя эту часть рассказа Деррик, — она целует всех неженатых мужчин.
— И что дальше? — не выдержал я. — Спид разносит? Или сифилис? Так у нас он лечится.
— Нет, — построжел Кондрад. — Но если ты не ее суженый, то через месяц умрешь и никакая сила тебя не спасет. Таково их проклятье. А если суженый — будешь жить с ней в любви и согласии. НО! До самой смерти поцелуй тот не забудешь! Люди говорят, это что-то волшебное!
Я пробурчал:
— Насчет волшебного — я бы не сказал! Ничего особенного. К тому же я не сторонник случайных связей.
Кондрад хмыкнул:
— Он еще шутит! Да тебе впору саван до бровей натягивать и ползти в сторону кладбища! А еще жреца нанять грехи замаливать. Причем не откладывая в долгий ящик. Потому что твой ящик уже очень близко!
Я тихо отозвался:
— Ясно. Скажите, а надежда есть? Может, существует какое-то особое условие?
Было как-то муторно. Я мучительно переживал чувство острой нереальности происходящего… словно попал в театральную постановку, где зрители привлекаются к участию актерами. Словно приглашен на карнавал разнообразных масок и не могу найти ни одного нормального лица — повсюду одни личины итальянского карнавала, один я голый и обескураженный.
