— Пятнадцать!
— Я уж не говорю о взлетевших таможенных тарифах из-за скандала с суперпупсовыми флипсами на Бетельгейзе-XXI…
— Десять…
— и…
— Пять!
Финал! Толстяк, содрогаясь всей своей недюжинной массой, рыдал.
— Ну же, ну же, — успокаивающе похлопал его по плечу папаша, — не все так ужасно. — Хотите водички? Газированной, с лимончиком?
Толстяк обессилено замотал головой, молитвенно сложив руки на ходившей ходуном груди.
— Конкуренты… давят… не можно более… терпеть… Мы на грани банкротства… Спасите… Помогите…
Папаша сделал страдальческое лицо.
— Даже и не знаю… — протянул он. — Получается, что с вас три тысячи двести двадцать пять кредитов. Половину вперед! — живо добавил он. — Мы же не можем сляпать целую планету из воздуха! Да и хороший воздух нынче в цене, вы не находите?
Додж сдавленно пискнул, а я, быстренько прикинув в уме, сообразил, что папаша обжулил его как минимум на триста кредиток.
— Давайте, давайте, — Хэнк протянул к нему свою загребущую руку. — Выполнение проекта при заказчике. Я вам еще скину целых полпроцента… А в подарок — замечательную авторучку с изображением церкви святого Мупабасика IX!
Додж обречено полез в карман и достал смятую пачку бумажек. Его рука заметно дрожала. Папаша выхватил деньги и жадно их пересчитал, что-то бормоча на счет помятости и потрепанности банкнот.
— Где вы их откопали? — ворчал он. — Конечно, вы их не вчера рисовали, но все ж могли достать бумажки и поновее. Не хватает еще пятнадцать кредиток, — заявил, наконец, он.
Додж, уже смирившийся со своей судьбой, отдал ему недостающую сумму.
— Ну, что ж, — воскликнул Хэнк, радостно хлопнув в ладоши. — В таком случае приступим немедля! Пройдемте, господа, в лабораторию!
Лаборатория — это весьма громко сказано. Просто грязный неубранный подвал с нашим бесценным ДУХ'ом, парой ящиков со всякой белибердой, сейф, в котором папаша хранил пару бутылок виски и покосившейся полкой с солидной стопой старых порнографических журналов. Окон не было, только вентиляционная шахта, уже напрочь забившаяся столетней паутиной, да маленькая, но весьма неподатливая дверца, обитая листовым свинцом и ведущая на основной склад, где Хэнк пару дней назад в пьяном угаре устроил солидный погром.
Первым делом папаша засунул деньги в сейф. Но ничего, я без труда подберу к этому ржавому металлолому соответствующий код…
— Вот он, наш великолепный ДУХ! — с нескрываемой гордостью сообщил Хэнк, ласково поглаживая серебристый бок большого агрегата, занимающего добрую треть подвала.
К вашему сведению, у нас есть еще ДУБ — Дырчатый Умножитель Березовского, но он нам, что говорится, не в тему. ДУБ’ом хорошо разве что гречу просеивать, да варить ее вакууме без потери витаминов. Говорят, получается сухо и совсем без пятен. Хотя, может, я что-то и путаю. ДУБ’ом мы давно уже не пользовались, он совсем проржавел и запылился, валяясь где-то на верхней полке.
А ДУХ — это Динамический Ускоритель Хиральности. Что такое хиральность, мы толком не знали, предполагали только, что это такое особое состояние пространства-времени, эдакий антистазисный Мешок, в котором Время текло во много раз быстрее окружающего. Но, самое главное, процессами, протекающими в этом Мешке можно управлять с помощью нашего ДУХ'а. Внутри него имеется как бы копия того пространственно-временного Мешка, развивающегося где-то в долинах космоса. Что-то типа культа Вуду — определенным образом влияем на модель, и аналогично меняется созданная нами планета, звезда или пылевая туманность, так как с помощью компьютера и поставляемых ДУХ'у полуфабрикатов можно реально создать практически любой космический объект, развить его до нужной кондиции и далее использовать по своему усмотрению. Бедняги-астрономы со счету сбились, пытаясь отличить настоящую звезду от только что вылупившейся из чьего-нибудь Мешка. Конечно, рядом с таким аппаратом начинаешь чувствовать себя Богом…
Именно поэтому подобный бизнес достаточно строго контролируется правительством, распространение подобных агрегатов строго лимитировано, а специалисты в данной области — на вес золота. В последнее же время это дело стали вообще прижимать — вот недавно прикрыли славное Бюро Отстройки Галактики — центральную контору в местном космическом квадранте. Нас с папаней безжалостно выкинули на улицу, но мы, слямзив в БОГ’е один из стареньких ДУХ’ов, организовали свой бизнес, по новым законам, являющийся теперь легальным лишь в том случае, если отстегиваешь кому надо определенную сумму. Правда, специалистами в полном смысле этого слова мы не являлись — я, например, числился системным администратором, а папаша сантехником высшего разряда.
И вот вчера, через одного человека мы вышли на Адама Доджа — перспективного заказчика, желавшего заполучить некий дорогостоящий галактический объект, и чем скорее, тем лучше, пока Комитет по Надзору за Космосом совсем не прикрыл подобную деятельность…
Папаша щелкнул главным рубильником, и ДУХ загудел, засверкал всеми своими разноцветными лампочками, табло и индикаторами, словно рождественская елка. По подвалу, из мощных навесных аудиоколонок прокатилась целая какофония инициализирующих сигналов. Центральный дисплей ярко засветился и начал выдавать блоки разнообразной информации. Додж, робко присев на стул, поежился, а Хэнк усмехнулся. Мы-то знали, что половина иллюминации и звуков бутафорская, рассчитанная как раз вот на таких олухов.
Настала моя очередь работать руками, ногами и головой. Разумеется, первоклассные составляющие этому недоумку мы давать не собирались, да у нас их, собственно говоря, и не было, чего уж скрывать. На складе я нагреб «бэушных» комплектующих — все, что могло, по моему мнению, пригодиться, приволок их к ДУХ'у и высыпал в Главный Раструб, добавив туда для верности, как поется в какой-то песенке, «немного дорожной пыли, немного болотной тины, немного коры дубовой», напоследок смачно плюнув прямо в зияющий центр зарождающегося Мешка. Наш агрегат запыхтел еще интенсивнее, в бешеном хороводе замигали контрольные лампы, и назло всемирному прогрессу парочка из них тут же перегорела.
Процесс пошел! Важничая, папаша ввел в память компьютера предварительные данные о будущей планете. Для этого он использовал голографический кристалл — носитель, уже устаревший, но модернизация нашего кристалловода до суспензивного квазидрокка требовала слишком непомерных расходов.
— Волнующий момент! Формирование темного тела, то есть первородной массы, сгустка, из которого разовьется наша крошка, — комментировал Хэнк происходящее, когда ДУХ, пережевав информацию, принялся осуществлять проект. — Затем, вот вы видите, его саморазогрев посредством ядерных реакций и гравитационного сжатия. Великолепное ядро, замечательная мантия и чудесная кора! Для нас, мистер Додж, проходит минута, а там, в антистазисном Мешке нашего ДУХ'а и, соответственно, в Космическом Мешке, — он неопределенно ткнул пальцем вверх, — натикало уже миллиард лет! Правда, для правильной коррекции процесса течение времени необходимо постоянно замедлять, а то глазом не успеешь моргнуть, как наша планета развалится на куски от старости… Эх, чтобы мы делали без нашего доблестного компьютера! — И так далее в том же духе… Что-что, а зубы папаша заговаривать умел.
А толстяк стал понемногу оживать, в глазах у него появился блеск, тело напряглось и подалось вперед, к центральному монитору. Он с интересом вчитывался в бегущие столбцы сводок, словно пытаясь отыскать среди них свой будущий банковский счет. Кажется, не такой уж он и дурак…
— Но позвольте, господа! — возопил вдруг наш заказчик, толстым трясущимся пальцем указывая на какую-то строчку, высвеченную на экране. — У вас абсолютно нестабильная ориентация магнитного поля планетного ядра! Оно меняет свое положение каждые сто пятьдесят миллионов лет по местному времени!
Не спорю, магнит в ядро я засунул некондиционный, немного деформированный с одного конца после очередной папашиной попойки и, более того, с нестандартным креплением. Видимо, сорвался там внутри оболочки и болтается, постоянно перемагничивая породы. Однако вслух этого не высказал и понес какую-то ересь насчет анизотропной нестабильности квазижидкой фазы молодого ядра в фазоинверторной стадии третичного лумумбуса. Папаша аж примолк — клавиши жмет да сигарой дымит. Толстяк успокоился, но, как оказалось, ненадолго.
— А что это, — он опять недовольно хрюкнул и ткнул пальцем в монитор, — горы такие высокие, пустыни такие широкие, а моря такие глубокие? Там и утонуть недолго. А слалом сейчас не в моде…
— Популяризация спорта, — назидательно заметил папаша, пуще прежнего пыхтя сигарой, — основа основ любого государства.
