– Ах, Аззи, ты невыносим. Если ты хочешь соблазнить меня, тебе бы следовало говорить мне комплименты: как хорошо я выгляжу, насколько я привлекательна… и все такое прочее. А ты битый час расточаешь похвалы самому себе.
– А ты, между прочим, и вправду недурно выглядишь. Не знаю, как насчет «всего прочего», но вид у тебя, прямо скажем, весьма аппетитный, – и Аззи окинул бывшую ведьму взглядом, отдающим должное ее прелестям.
– А ты, между прочим, ничуть не изменился. Все так же остришь… – Илит, прищурившись, поглядела в морскую даль. – Что ж, Аззи, благодарю тебя за эту роскошную иллюзию. Ты не пожалел времени и сил, создавая ее. Но мне пора. Меня ждут дети.
И, повернувшись спиной к морскому берегу, солнцу и теплому песку, Илит сделала несколько шагов. Через мгновение она уже вновь стояла на посыпанной песком дорожке тихого английского кладбища. Она явилась как раз вовремя: отроковица Эрмита вцепилась в волосы отрока Димитрия, и если бы не вмешательство Илит, юная дева добралась бы и до ушей бедняги.
Вслед за Илит на кладбище объявился Аззи. Казалось, он был не слишком огорчен только что полученным отказом.
– И все-таки, Аззи… – нерешительно начала Илит. – Не думаю, чтобы только ради меня ты решил проделать такой длинный путь из Ада в подлунный мир. Но если ты явился сюда не за мной, то за чем же? Что ты вообще здесь делаешь, позволь узнать?
– Я просто наслаждаюсь покоем, – невесело усмехнулся Аззи в ответ. – Видишь ли, я оказался не у дел. Я явился сюда затем, чтобы составить план дальнейших действий.
– Сюда? В Англию?
– Да, в Средневековье. Это один из моих самых любимых периодов в истории человечества.
– Как же это ты оказался не у дел? Я думала, Силы Зла по заслугам оценили талант, с каким ты провел интригу в истории с доктором Фаустом.
– О! будь добра, не напоминай мне об этой ужасной истории!
– Ужасной? Но почему же?
– Как это часто случается, победу одержал один, а лавры достались другому. После того, как Мефистофель чуть было все не испортил… Эти тупоголовые болваны у нас в Аду ведут себя так, словно до конца света еще не один миллиард лет и впереди у них вечность. До них никак не доходит, что не так-то просто им будет удерживать власть над умами людей. Скоро они совсем выйдут из моды и в лучшем случае будут пылиться на полках музеев, а в худшем – попадут к старьевщику, как никому не нужная ветошь.
– Что ты говоришь, Аззи! Такого быть не может! Ведь Зло бессмертно. Если оно исчезнет, что же тогда случится с Добром?
– Добро постигнет та же участь.
– Но это же невозможно! – воскликнула Илит. – Человечество не сможет обойтись без Добра и Зла!
– Были времена, когда человечество прекрасно обходилось без них, моя дорогая, – философски заметил Аззи. – Припомни: ни древние греки, ни римляне не имели такого понятия, как Абсолют. И это отнюдь не мешало им жить. Многие мыслители считают античность Золотым веком человечества и черпают свою мудрость из этого неиссякаемого источника…
– Я в этом не уверена, – отвечала Илит. – Но даже если и так, я не думаю, чтобы подобный возврат к прошлому был возможен. Человечеству нужна мораль. Люди не смогут существовать в обществе, лишенном твердых нравственных устоев.
– Почему же? – парировал Аззи. – Ведь Добро и Зло – это не хлеб насущный, без которого смертным и вправду пришлось бы нелегко.
– Не хлебом единым… – начала было Илит торжественно, но умолкла под насмешливым взглядом Аззи. Подумав секунду, она тихо спросила: – Так значит, твоя цель – уничтожить Добро и Зло, Аззи? Построить свой мир, мир по ту сторону Добра и Зла?
– Конечно же, нет! Зло – это моя работа, Илит, моя профессия, и я считаю себя профессионалом высокого уровня. Я верю в силу Зла. Я редко делюсь своими мыслями с окружающими, но тебе, Илит, я могу раскрыть свою душу. Я действительно кое-что задумал. Я хочу совершить нечто выдающееся. В конце концов, я же демон. Я хочу учинить Великое Злодейство, чтобы снова вернуть человечество на старый путь Добра и Зла. Как говорится, время собирать камни и время разбрасывать камни.
– Пока мне ясно только одно: от скромности ты не умрешь, – сказала Илит.
– Ах, как бы мне хотелось, чтобы Ананке смотрела на вещи моими глазами, – продолжал Аззи, не обратив внимания на реплику Илит. – Но эта глупая старуха так упряма! Она и слышать не хочет ни о каких других теориях, кроме своей диалектики!
Аззи жаловался на воплощение Судьбы, которой подчинялись и боги, и смертные. Этот закон, оставшийся в силе с древнейших времен, в разные времена вызывал много споров и недоразумений. Возможно, Ананке была бы лучшей правительницей, если бы не непредсказуемость ее поступков – чисто женская черта.
– Что ж, Аззи, – сказала Илит, – желаю тебе успеха. Мне пора возвращаться к своим делам.
– Как тебе только не надоедает возиться с этой мелюзгой? – спросил ее Аззи.
– Тебе этого не понять. Путь на небеса предполагает долгое нравственное самосовершенствование, и мы умеем многое такое, что не по плечу Темным Силам. Тот секрет, о котором ты спрашиваешь, очень прост: мы заставляем себя полюбить то, что нам волей-неволей приходится делать. Однако это еще только полдела на пути превращения в ангела.
– Любопытно, какова же вторая половина?
– Нужно распрощаться со всеми своими старыми дружками. Особенно с теми, кто знается с нечистой силой. Или сам является воплощением этой силы. Прощай, Аззи. Желаю тебе всего самого наилучшего.
Переодетый торговцем, Аззи отправился в ближайший городок. На улицах, обычно тихих и сонных, сейчас было полно народу. Нарядно одетые горожане спешили в центр, на рыночную площадь. Аззи решил разузнать, что за праздник отмечают сегодня в городе, и, смешавшись с людскими толпами, оказался в самой гуще событий.
На рыночной площади шла подготовка к театральному представлению. На грубо сколоченных деревянных подмостках было устроено подобие сцены; пара дровяных козел и несколько скамеек заменяли декорации. Аззи решил посмотреть представление: до недавнего времени только избранная публика могла позволить себе наслаждаться театральным искусством. Пьесы для народа стали играть сравнительно недавно.
Поскольку театральная публика в те времена была крайне неприхотлива, театр сильно напоминал дешевый балаган. Для новичка это было весьма любопытное зрелище. Все было упрощено до крайности. Декорации отсутствовали, не говоря уже о костюмах. Перед началом пьесы актеры выходили на подмостки и объявляли зрителям, кого они будут изображать по ходу действия. Например, актриса, которая должна была играть королеву, взобравшись на подмостки, заявляла: «Я королева». Если же действие пьесы происходило, скажем, на берегу лесного озера, то зрителей просили представить себе и озеро, и лес, отражающийся в темном зеркале вод. Такая практика, несомненно, давала простор зрительскому воображению, а также позволяла уменьшить расходы на постановку спектакля.
Аззи, успевший побывать на своем веку во всех театрах от античных до современных, присутствовавший почти на всех премьерах лучших спектаклей, в том числе и на премьерах трагедий Софокла, и считавший себя знатоком театрального искусства, глядел на эту примитивную сцену с любопытством. Название пьесы и имя автора почти ничего ему не говорили. К тому же это была пьеса нового, только начинающего зарождаться жанра – реалистического, а Аззи давно взял за правило никогда не проходить мимо чего-нибудь нового. И он стал внимательно смотреть и слушать.
Двое актеров, изображавших супружескую пару, вели диалог.
– Ну как, Ной, что слышно новенького? – визгливым голосом недовольной домохозяйки спрашивала актриса, игравшая жену Ноя.
– Женщина, мне только что было дано Божественное Откровение.
– Ну, это не ново, – презрительно отозвалась жена Ноева. – Все, на что ты способен, Ной, – это с утра до ночи шататься по пустыне в ожидании очередного Божественного Откровения. Так, дети?
– Так, мама, – поддакнул Иафет.
– Точно! – сказал Хам.
– Абсолютно верно, – сказал Сим.
– Господь Бог говорил со мной, – продолжал Ной, не обращая внимания на реплики домочадцев. – Он велел мне взять ковчег, который я только что построил, и повести всех на борт этого ковчега, ибо Он намерен ниспослать на землю ужасающий ливень, так что будет настоящий потоп.
– Откуда ты об этом узнал? – недоверчиво спросила его жена.
– Я слышал глас Божий так же ясно, как слышу тебя сейчас.
– Опять эти таинственные голоса! Они слышатся тебе повсюду! – раздраженно начала жена Ноева. – Уж не думаешь ли ты, что я с детьми полезу в этот дурацкий ковчег? Сам ты можешь делать, что тебе вздумается, но нас с детьми в эту историю не впутывай!
