— Всенепременно.
Что ж, пришлось царю поверить Поплету на слово.
* * *
Правитель Арголиды Питфей принял царя Афин с большим воодушевлением.
— Я слышал, ты ломаешь голову над очередным ответом лучезарного Аполлона? Дай же мне скорее свою восковую дощечку!
— Тут что-то по поводу моего еще не родившегося сына, — смущенно промямлил Эгей, протягивая правителю Арголиды драгоценные письмена. — Толкователь Поплет лишь едва уловил смысл послания Аполлона.
— Знаю я этого дурака… — небрежно махнул рукой Питфей и, быстро бросив взгляд на потолок своих покоев, поспешно добавил: — В смысле, толкователя. Поплет давно пропил весь свой талант в каком-нибудь приюте бога Диониса. Так что тут у нас…
Правитель с азартом изучал покрытую мелким почерком дощечку.
— Ага, всеобщее процветание… три деревца… очень хорошо, весеннее половодье, могучие реки… Ох, ничего себе!
— Что-что? — тут же покрылся испариной Эгей. — Что-то плохое?
— Да нет, показалось, — скривился Питфей. — Ммм… золотой талант, слепой аэд и злаки… Что ж, все, по-моему, предельно ясно.
— Что ясно? — с замиранием сердца воскликнул царь.
— Ясно то, — торжественно проговорил правитель, — что у тебя, Эгей, действительно родится сын, который будет знаменитым героем Афин!
Царя после этой новости чуть не хватил удар. Немного придя в себя, он подумал о том, что толкователь Поплет оказался прав, а, следовательно, не весь еще талант пропил мерзавец.
— Да, и еще одно, — спохватился Питфей. — Тут ко всему ясно сказано, что свою жену ты, Эгей, должен искать в Арголиде.
— Это интересно еще почему? — возмутился царь, ибо владения Питфея славились самыми уродливыми женщинами во всей Греции.
Когда весной в Арголиде проводился ежегодный конкурс красоты, из этих земель бежали все бродячие собаки, а также крысы, пауки и тараканы. А матери со всех концов Греции свозили в Троисену самых непослушных детей, дабы попугать озорников вышагивающими по высокому деревянному помосту образинами.
«Вот не станешь родителей слушать — на такой девушке женишься…»
Многие после этого оставались на всю жизнь заиками.
— Ты хочешь оспорить божественную волю? — пыша праведным гневом, вскричал Питфей.
— Конечно же нет, — пошел на попятную царь. — Но объясни мне, где ты прочел в ответе Аполлона эти строки?!
— Да вот же они! — ткнул пальцем в дощечку возмущенный до глубины античной души правитель. — По-моему, все очевидно. Поймет и ребенок.
И Питфей громко прочел:
— «Нищий в Пелопоннесе получит от усталого путника золотой талант!»
— Ну и что с того?
— Как, неужели ты не понимаешь? Ответь мне, где находится мой город Троисена?
— В Арго… то есть в Пелопоннесе, — проговорил ошарашенный Эгей.
— Ну вот, — обрадовался Питфей. — Я же сказал, что это очевидно. Усталый путник — мой давний псевдоним, которым я подписываю некоторые довольно популярные в Аттике эротические песенки.
— Так это ты их сочиняешь?! — подпрыгнул на месте царь и нараспев по памяти прочел: — «Однажды ранним утром я с нежною дриадой, с дриадой Пториадой уединился в чаще. Мы рухнули на влажную траву, и я не знаю, почему коснулся вдруг своей рукой ее…»
— Дальше лучше не продолжать, — тактично перебил Эгея Питфей.
— Хорошо, — легко согласился царь. — Кто в таком случае этот нищий?
— Это ты! — лучезарно улыбаясь, сообщил правитель.
— Что?!
— Не злись, дружище, не злись…
— Да я богаче тебя в десять раз. Да я всю твою Арголиду могу купить, и у меня еще золота останется на порядочный остров…
— Тут все аллегория, — спокойно напомнил Питфей. — Ответ следует трактовать двояко.
— Ничего себе двояко!
— Я тебе все сейчас объясню, ты только меня не перебивай. Прочту главные строки еще раз… «Ветви деревьев тихо заколышутся от порыва случайного ветра, нищий в Пелопоннесе получит от усталого путника золотой талант». Итак, мы с тобой пришли к конечному выводу: первое — невесту тебе следует искать в моих землях, второе — от брака с этой девушкой у тебя родится сын, великий греческий герой. (Вынужден вмешаться и поправить правителя. Питфей определенно тут оговорился. На самом деле он хотел сказать — второй великий греческий герой.[1])
— Погоди! — зло выкрикнул Эгей, окончательно во всем запутавшись. — Давай разложим все по полочкам.
— Давай, — легко согласился Питфей.
— Усталый путник — это ты.
— Совершенно верно.
— Нищий в Пелопоннесе — это я.
— Именно.
— В таком случае, что здесь подразумевается под «золотым талантом»?
— Ну конечно же, моя дочь! — радостно воскликнул Питфей.
— Нет.
— Да!
— Нет.
— А я говорю: да!
— О боги!
— Но ведь ты ее еще не видел. Представляешь, в прошлом году она стала победительницей на нашем ежегодном конкурсе красоты. Моя дочурка была удостоена почетного титула «лучшая грудь Троисены», каково, а?
Эгей в ответ лишь припадочно закатил глаза, неумело изображая внезапный приступ эпилепсии.
— Тебе плохо, мой друг? — участливо спросил правитель.
— У нас в роду страшная болезнь, — сдавленно прохрипел царь, желая как можно скорее закосить от возможного брака. — Передается исключительно по мужской линии…
— А… ерунда, — беззаботно махнул рукой Питфей. — Ты вон до пятидесяти лет с этой болезнью дожил, и ничего.
— Мне нельзя иметь детей! — сипло добавил Эгей, безуспешно пытаясь сымитировать пену на губах.
Но вместо этого царь заплевал всю свою бороду.
— В божественном пророчестве говорится, что вплоть до этого дня ты был нищ душой, — как ни в чем ни бывало продолжил правитель, благоразумно отсев от плюющегося гостя подальше. — Но брак с моей прекрасной дочерью облагородит тебя. Моя Эфра — мое единственное богатство, и теперь она по праву, данному свыше, будет принадлежать исключительно тебе.
Тут-то Эгей и понял, что одурачить Питфея ему не удастся. Получалось, что если царь откажется от брака, то пойдет против воли всемогущих богов.
А кому такое в Древней Греции надо?
Нет, Эгей своему здоровью не враг, однако жениться ему по-прежнему не хотелось. Ведь царь в свои пятьдесят был холост, как евнух в гареме знатного эфиопа. А это самый настоящий рекорд для Греции, ибо царей в Аттике ловкие гречанки кадрили чуть ли не с пеленок. Знатные женихи в бобылях долго не засиживались.
— Я согласен, — смирившись с судьбою, грустно повесил голову Эгей.
Питфей громко хлопнул в ладоши:
— Мою дочь Эфру сюда, немедленно!..
И, обгоняя, друг дружку, слуги кинулись выполнять столь важное поручение.
Не был бы Питфей Питфеем, пропусти он столь явную удачу, нежданно-негаданно свалившуюся чуть ли не с самого Олимпа. Ясен пень, что истолковал ответ лучезарного Аполлона хитрый правитель в свою пользу. И правда, какой великолепный представился случай породниться со знатным и богатым афинским родом. Ко всему еще получить во внуки великого героя тоже не мешало.
Ай да Питфей, ай да мудрая голова!
Слуги привели Эфру, и царь Эгей вздохнул с огромным облегчением. Девушка оказалась вполне приятной наружности: не красавица, но и не какая-нибудь прыщавая уродина. Видно, правитель здорово припугнул жюри конкурса красоты, иначе они бы никогда не выбрали победительницей царскую дочь, предпочтя ей какую-нибудь привычную для Арголиды образину.
Знал бы Эгей, что Питфею даже пришлось повесить одного особо несговорчивого члена жюри на городской стене, как раз над тем местом, где обычно проходил ежегодный конкурс.
Там упрямец все время и провисел немым укором прочим судьям, которые благоразумно избрали победительницей молоденькую Эфру.
В общем, все хорошо было в этой девушке, вот только грудь…
Эгей с недоумением глядел на выглядывающие из декольте невесты цветные лоскутки напиханных за пазуху тряпок. Сразу видно, что девицу внезапный вызов к отцу застал врасплох, и одевалась та в большой спешке.
О всемогущие боги, с кем же она на ежегодном конкурсе красоты соревновалась?
Пожалуй, Эфре подошел бы титул «Лучшая доска Троисены». Впрочем, Эгей не был особенно привередлив в отношении женщин. Невеста молода, лицом приятна, ну а остальное как-нибудь само собой утрясется, и нечего античные мозги себе попусту сушить.
— Я согласен, — вторично повторил царь, и Эфра ему в ответ очень многообещающе улыбнулась.
* * *
И случилась свадьба.
Знатная вышла свадьба (естественно, за счет Эгея)! Все как полагается: шум, гам, всевозможные яства, парочка драк, одно убийство, поджог квартала, где проживал исключительно демос. Единственное, что Эгея слегка огорчало, так это грудь новобрачной, вернее ее решительное отсутствие, и прижимистость новоявленного тестя, правителя Питфея.
Отношения между новоиспеченными родственниками здорово обострились, когда речь зашла о том, где будет рожден знаменитый ребенок.
