— Надеемся, что у вас останутся самые приятные впечатления от посещения Университета Рорритора! — на этой пафосной ноте главный встречающий закончил свою речь и трубно высморкался в огромный носовой платок.
Мне захотелось сделать то же самое, но носового платка у меня не было. Оставалось надеяться, что содержимое носа не потечет самовольно, очерняя, точнее, озеленяя, мой имидж представителя официальной делегации.
— Вас проводят в гостиницу, — сообщил главный встречающий, пожал нам руки и прытко поскакал по редким островкам суши на дороге в направлении Университета.
— Агиб, — представился провожающий, рассмотрел свои калоши и вздохнул. — Протекать начали, что за беда!
— Скажите, — поинтересовалась я, — в Рорриторе бывает хорошая погода?
Агиб задумался. Я обернулась к Отто, но ничего не сказала. Лицо лучшего друга выражало такое сожаление в том, что он вызвался быть добровольцем, что я не смогла на него сердиться.
— Бывает, — наконец сказал провожающий, доставая что то, напоминающее простынь из очень паршивой придорожной гостиницы. — Это нежить в Горах активизировалась и наслала такую погоду. Мы ее решили пока не менять, вдруг они снег нашлют, а по сезону еще рановато.
Рорриторец печально высморкался в простынь и повел нас к гостинице.
— Да, — сказала я, закутавшись в одеяло в нашей общей с Отто комнате в гостинице. — Вот жлобы, эти рорриторцы, могли хотя бы два комнаты выделить. Теперь понятно, почему Ирга предпочел учиться у нас. Я бы от такой погоды и жадности аборигенов с ума сошла.
— Местные привыкли, — Отто рылся в своей сумке. — Я подозреваю, что совместное поселение было сделано специально, нас так легче контролировать. Мне кажется, что приобретенный тут насморк просто не лечится. У тебя есть носовой платок?
— У меня его никогда не было, — сказала я. — Теперь жалею.
— Ты меня простишь? — вдруг спросил Отто.
Я вздохнула.
— Ты же хотел, как лучше, партнер.
Полугном просиял.
— Но в наказание, — продолжила я, — будешь гладить мою парадную мантию.
Лицо Отто скривилось.
— Давай лучше ты со мной разговаривать не будешь, — предложил он. — Будешь дуться, обижаться и отворачиваться, а? Ругаться?
— Не дождешься, — сказала я, выуживая несчастную тряпку из баула. — Держи!
В дверь постучали.
— Я отдам гладить мантию горничной! — воодушевился Отто. — Войдите!
Прежде чем я успела хоть что то подумать, оказалось, что я вишу на шее у самого дорогого, близкого, нежного… мерзкого, вредного, противного обманщика. Ирга крепко прижимал меня к себе и что то шептал в перерывах между поцелуями. Я резко оттолкнула увлекшегося некроманта.
— У тебя есть две секунды, чтобы придумать достойное оправдание тому, что ты мне не писал! — заявила я, отходя от греха подальше.
— Романтический момент потерян, — пробурчал Отто.
— Я тебе писал! — возмутился некромант. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы позволить себе такую небрежность!
— Отто!
— Ола не получила ни одного твоего письма, — сказал полугном. — Я свидетель, да и не только я. Все общежитие знает…
— Что ты меня поматросил и бросил! — горько сказала я, борясь со слезами.
Лицо Ирги выражало искреннее удивление.
— Как я мог это сделать, если я предложил тебе выйти за меня замуж? Я проявил к тебе высшую меру доверия и расположения, какую вообще может проявить мужчина к женщине!
Я скрестила руки на груди и постаралась придать лицу выражение «Все мужчины — сволочи». Ирга нахмурился.
— А может быть ты погладишь мантию своей будущей жены? — разрядил ситуацию Отто.
— Что? — удивился Ирга, рассмотрел одежду и сказал:
— Насколько я понимаю, это почетное задание получил ты, так что нечего!
— А мне казалось, — пробурчал полугном, — что это было бы самым веским доказательством любви…
— Ола, я писал тебе, — тихо сказал Ирга. — Можешь узнать на почте.
Я отвернулась.
— Для тебя это действительно так важно? — некромант подошел ко мне поближе.
Я всхлипнула.
— Я клянусь тебе памятью моей матери, — прошептал мне на ухо Ирга.
Ого, это серьезно! Насколько я помнила, некромант к своей матери относился очень любяще, правда, единственное, что я про нее знала — она погибла, когда Ирга был еще совсем маленьким.
— И про что ты там писал? — спросила я.
— Про то, как я скучаю без тебя, про то, какая ты замечательная, про то, как я…
Отто громко чихнул и сказал:
— Извините, что я вам мешаю, но Ирга, у тебя нет случайно носового платка?
Некромант вздохнул.
— Я вам все принес — платки, непромокаемые калоши, зонты. Я догадывался, что вы приедете неподготовленными.
— А откуда ты знал, что мы приедем?
— Я сразу догадался, что официальная делегация, присланная Чистяковским Университетом будет состоять из вас, — сказал Ирга. — Потому что я не знаю, кто еще из Университета подходит под определение: специалисты по Артефактам и авантюристы, согласившиеся тащиться через все королевство по слякоти и дождям.
— Очень смешно, — сказала я.
— Я не смеюсь, — серьезно ответил Ирга. — Мне было страшно подумать, что это мог быть кто то другой. Я хотел видеть именно вас.
— Как трогательно, — всхлипнул Отто.
Я села на кровать и закуталась в еще одно одеяло.
— Нет, — сказал Ирга вдруг. — Я не хотел видеть вас. Я хотел видеть тебя, Ола. Я мечтал о том, что я, наконец, тебя увижу. Прижму к себе и поцелую. Скажу, как сильно я по тебе соскучился и как мне не хватало тебя в моей жизни. А, поскольку, тебя без Отто представить тяжело, то я рад видеть вас обоих.
— Только не надо меня целовать, — сказал лучший друг.
Ирга присел на кровать и погладил меня по голове.
— Вам нужно отдохнуть перед завтрашним днем.
Я легла так, чтобы потеснее прижаться к его горячему телу.
— Будет тяжело?
— У нас не очень хорошо относятся к теоретикам, — признался Ирга. — Просто маг выпускник Рорриторского Университета должен прежде всего уметь выживать.
— Я умею выживать, — сонно пробормотала я. — Я умею выживать так, как вашим выпускникам и не снилось.
— Я знаю, — Ирга нежно меня баюкал. — Но нежить уничтожать ты же не училась, правда?
Вместо ответа я прижалась к некроманту покрепче и уснула.
Завтрашний день не был тяжелым. Он был кошмарным. Собранные в аудитории студенты слушать нас совершенно не хотели. Ладно, если бы они просто шумели! Так нет же, они шумели презрительно, не обращая на нас двоих никакого внимания. Они смеялись с каждой нашей фразы. Они отворачивались от продемонстрированных артефактов. Они задавали глупые вопросы, типа: «Девушка, а можно с вами вечером погулять?».
Мне не было жалко сорванной лекции, так тщательно подготовленной еще дома. Мне было жалко работу Отто — свою тщательно выглаженную мантию и его аккуратно заплетенную бороду.
В общем, первая лекция с треском провалилась.
— Они не воспринимают нас, как равных себе! — обиженно сказала я в пустую аудиторию.
— Что же ты хочешь? — спросил полугном. — Для них мы — низшие существа, которые живут тихой и привольной жизнью. А они — спасители Отечества, герои, стоящие на страже.
— Герои… Они только и умеют, что мечами махать и заклинаниями разбрасываться.
— Доказывая свою эффективность в борьбе с нежитью, — заметил лучший друг.
Мне было очень обидно чувствовать себя вторым сортом.
— Когда то я мечтала, что стану великой магичкой и все меня будут уважать.
— Все, — фыркнул Отто. — Для этого надо сначала у своих же собратьев уважения добиться. У нас в горах как…
— Я не выдержу еще полтора часа такого кошмара! — перебила я Отто. — У тебя есть выпить?
— Есть, — сказал запасливый полугном, доставая фляжку. — Только это ядерный самогон, давай по глотку.
Я глотнула самогона, вытерла слезы и выдохнула.
— Хорошо, — прошипел полугном. — По спецзаказу брал.
— Дай еще.
— Закуски нет. Развезет.
— Да кто там заметит! Они все равно нас не слушают.
Отто пожал плечами, протягивая мне самогон.
— Смотри только, не дури потом. Я за тебя отвечаю!
— Перед кем это еще? Я совершеннолетняя!
— Перед Бефом, — помявшись, сказал полугном. — Он мне так и сказал: смотри, Отто, чтобы без происшествий! Ты у нас гном серьезный, ответственный.
— А я, значит, несерьезная и неответственная! — обиделась я на вероломство Наставника.
Ловким движением я выхватила у лучшего друга фляжку и глотнула самогона. Ах, так! Значит, не доверяет мне Наставник! Никто меня не уважает! Ик!
Новую партию слушателей мы встретили во всеоружии — на полугнома напала меланхолия, я же вытирала слезы и думала про мою несчастную глотку, горевшую огнем, неудавшуюся жизнь и неправильный выбор профессии.
