— Ты же не хочешь, чтобы я свернула себе шею?
— Ты права, — сказал он. — Просто брось им свои чулки.
— Дорогой, я брошу свой букет. Ну пожалуйста.
Он задумался.
— Ладно. Хотя мне это и не нравится. Мне это совершенно не нравится.
Он взял соли и кинул ее в горячую духовку на кухне. Спустя какое-то время заглянул внутрь.
— Теперь у нас высохли слезы, и путь наш устелют розы, — сообщил он.
Наступил день свадьбы.
Фрэнк встал ни свет ни заря. Он пришел в церковь и удостоверился, что все окна плотно закрыты и демонам туда не войти. Он сказал священнику, какое счастье, что сейчас февраль и двери тоже будут плотно закрыты. Он ясно дал понять, что во время церемонии никому не будет позволено подходить к дверям.
Священник едва не спятил, когда Фрэнк выстрелил в каминную трубу из револьвера тридцать восьмого калибра.
— Зачем, ради всего святого, вы это сделали?
— Я просто отпугиваю злых духов, — сказал Фрэнк.
— Молодой человек, в Первой англиканской церкви Святого Креста нет злых духов!
Фрэнк извинился. Однако когда священник вышел в двери, чтобы объяснить причину стрельбы местному полицейскому, Фрэнк достал из карманов пальто несколько тарелок, разбил их и рассовал осколки под скамьями и по углам.
Потом он поторопился в торговый квартал и купил десять килограммов риса на тот случай, если у кого-то он кончится или же кто-нибудь забудет его принести.
Спешно вернувшись к дому нареченной, он позвонил в звонок.
Дверь открыл мистер О’Ши.
— Где ваша дочь? — спросил Фрэнк.
— Сейчас тебе нельзя ее видеть, — сказал мистер О’Ши.
— Но мне необходимо, — заявил Фрэнк. Он кинулся мимо будущего тестя и запрыгал по ступенькам.
Невеста сидела на кровати в нижней юбке и начищала туфли.
Она так и подскочила.
— Что с тобой стряслось? — закричала она.
— Дай мне свою туфлю, — выдохнул он. — Я едва не забыл. Я был бы обречен, если бы забыл.
Он взялся за туфлю. Она выхватила ее.
— Убирайся! — выкрикнула она, скрываясь в ванной.
— Дай мне туфлю!
— Нет. В чем я, по-твоему, должна пойти на свадьбу? В галошах?
— Ладно.
Он подскочил к шкафу и достал старую туфлю.
— Я возьму эту, — сказал он и кинулся прочь из комнаты.
Она кое-что вспомнила, и его догнал вопль:
— Тебе нельзя было видеть меня до свадьбы!
— Это просто глупое суеверие! — выкрикнул он в ответ, скатываясь с лестницы.
В кухне он протянул туфлю мистеру О’Ши, который попивал кофе и курил трубку.
— Отдайте ее мне, — велел Фрэнк.
— С удовольствием, — сказал мистер О’Ши.
Фрэнк не обратил внимания на сарказм.
— Отдайте туфлю мне и скажите: «Передаю власть», — попросил он.
Мистер О’Ши разинул рот. Он взял туфлю и оцепенело протянул ее обратно.
— Передаю власть, — произнес он.
После чего заморгал.
— Эй, стой!
Но Фрэнк уже исчез. Он снова помчался вверх по лестнице.
— Нет! — завопила она, когда он во второй раз ворвался к ней в комнату. — Убирайся отсюда ко всем чертям!
Он ударил ее по голове туфлей. Она взвыла. Он заключил ее в объятия и с жаром поцеловал.
— Моя драгоценная супруга, — произнес он и выбежал.
Она разразилась слезами.
— Нет, нет, я не выйду за него замуж! — Она швырнула начищенные туфли в стенку. — И мне плевать, даже если он единственный мужчина на свете. Он просто ужасен!
Через пару минут она подняла туфли и принялась их дочищать.
Примерно в это же время Фрэнк снова был в торговом квартале, чтобы удостовериться, что кондитер положил в свадебный торт все необходимые ингредиенты. Затем он купил Фульвии бумажный колпак, в котором она пойдет от церкви к экипажу. Он обежал все лавки старьевщиков в городе и скупил все старые башмаки, призванные защищать от злых духов.
К тому моменту, когда должна была начаться брачная церемония, Фрэнк был чуть жив от усталости.
Он сидел в подсобном помещении церкви, пытаясь справиться с одышкой, и пробегал глазами список, проверяя, не забыл ли чего.
Заиграл орган. Невеста пошла по проходу вместе с отцом. Фрэнк стоял и смотрел на нее, все еще тяжело дыша.
Его брови взлетели, когда он заметил, как кто-то из опоздавших гостей только что вошел в парадные двери.
— О нет! — закричал он, закрывая лицо руками. — Я сейчас обращусь в дым!
Однако ничего не случилось.
Когда он открыл глаза, невеста крепко сжимала его руку.
— Вот видишь, Фрэнк, — успокоила она, — все это время ты просто занимался ерундой.
Церемония прошла. И он настолько обмер от изумления, и потрясения, и неверия, что напрочь позабыт о башмаках, о букетах, о бумажных колпаках и рисе, позабыл обо всем.
Когда они ехали домой во взятом напрокат лимузине, она погладила его по руке.
— Предрассудки, — проворковала она, — Все это чепуха.
— Но… — запротестовал Фрэнк.
— Тсс. — Она подавила его протест поцелуем. — Разве ты не жив до сих пор?
— Жив. И я никак этого не пойму.
Перед дверью гостиничного номера Фрэнк посмотрел на нее. Она посмотрела на него. Коридорный посмотрел в сторону.
Наконец она произнесла:
— Перенеси меня через порог, дорогой.
Он неуверенно улыбнулся.
— Мне кажется, это довольно глупо, — возразил он.
— Ну ради меня, — настаивала она. — Могут же у меня быть собственные предрассудки.
Он снова улыбнулся.
— Да, — согласился он и наклонился, чтобы ее поднять.
У них так ничего и не вышло. Она была ужасно толстая.
— Сердечная недостаточность, — сказал врач.
— Сатана, — выдохнула Фульвия, которая и десять лет спустя покрывалась пятнами от страха.
