Сердце ударило, остановилось, ударило снова.
— Господи… — еле слышно выдохнул пастырь.
Человек на шоссе обернулся и безнадежным взглядом смерил напоследок каменную копию космического корабля.
— Ведьма! Чертовка! — Брызжа слюной, соседка подступала все ближе — точнее, делала вид, что подступает. Чувствовала, горластая, чертỳ, за которую лучше не соваться.
Ведьма же и чертовка (в левой руке сигарета, в правой — хрустальная пепельница), прислонясь плечом к косяку, с любопытством слушала эти вопли.
— Думаешь, управы на тебя нет? На всех есть управа! Да у меня связей…
Поскольку все знали, в чем дело, лестничная клетка была пуста. Лишь за дверью двадцать первой квартиры слышалось восторженное бормотание взахлеб, да смотровой глазок становился попеременно то светлым, то темным.
А дело было вот в чем: пару дней назад чертовка Надька, набирая ванну, протекла по халатности на дерганую Верку, и та, склочница лупоглазая, — нет чтобы подняться на этаж и договориться обо всем тихо-мирно, — вызвала, клуша, комиссию из домоуправления.
Комиссия явилась, но за пару дней пятно… — да какое там пятно! — пятнышко на снежной известке Веркиного потолка успело подсохнуть. И то ли Надька в самом деле умела отводить глаза, то ли прибывшим товарищам просто не хотелось напрягать хрусталики, но факт остается фактом: наличия на потолке пятна комиссия не зафиксировала.
И тогда бесноватая Верка принялась трезвонить в Надькину квартиру, пока не открыли.
— Даром не пройдет!.. — визжала Верка. — На работу напишу! Подписи соберу! В газету…
— Пиши-пиши, — красивым контральто откликнулась чертовка и ведьма, невозмутимо стряхивая пепел в отмытый хрусталь. — Как раз в дурдом и угодишь…
Разглашения она не боялась. На работе ее так и звали — с любовью и уважением — Ведьма. Мужчины, конечно, в шутку, а женщины, пожалуй, что и всерьез. Но все равно можно вообразить, какой бы хохот потряс вычислительный центр, приди туда Веркино письмо, да еще и с подписями.
— Ведьма, ведьма!.. — плачуще захлебывалась Верка. — Потому от тебя и мужик сбежал!..
Надежда выпрямилась и тычком погасила сигарету. Хрусталь мигнул розовым, брызнули искры, и Верка, перетрусив, запнулась.
Возня за дверью двадцать первой квартиры стихла. Пусто и гулко стало во всем подъезде.
— А ну пошла отсюда! — негромко, с угрозой произнесла Надежда.
Верка отступила на шаг, ощерилась, но тут термобигуди, которые и так-то еле держались на ее коротеньких жидких волосенках, начали вдруг со щелчками отстреливаться — посыпались на бетонный пол, запрыгали вниз по лестнице, и Верка, шипя от унижения, кинулась их ловить. Один цилиндрик оборвался в пролет и летел до самого подвала, ударяясь обо все встречные выступы.
Надежда круто повернулась и ушла к себе. Из квартиры потянуло сквозняком — и дверь с грохотом захлопнулась сама собой.
Русские ведьмы, согласно Антону Павловичу Чехову, делятся на ученых и наследственных, причем ученые (или мары) несравненно опаснее: полеты на Лысую гору, связь с нечистой силой — все это их рук дело. Надежда же, если и была ведьмой, то явно наследственной. Никакого чернокнижия, никаких шабашей. Способности свои она получила, по собственным ее словам, от прабабушки вместе с кое-какими обрывками знаний по предмету, рыжими волосами и неодолимым страхом перед попáми и лекторами-атеистами.
Все это, однако, не означает, что с наследственными ведьмами можно ссориться безнаказанно. И если бы Верка увидела сейчас, чем занята ее соседка сверху, она бы горько пожалела о своем поведении на лестничной площадке.
Распустив патлы, чертовка внимательно разглядывала перескочившую через порог термобигудинку, а точнее — прилипший к синим пупырышкам посеченный волосок неопределенного цвета. Ее волосок, Веркин.
— Ну ты меня попомнишь, — пообещала Надежда сквозь зубы. — Я тебе покажу: мужик сбежал…
Брезгливо, двумя ноготками, она подняла пластмассовый цилиндрик и унесла его в комнату. Досуха протерла полированный стол, поставила бигудинку торчком и достала из-за зеркала странные неигральные карты.
Снизу, пронзив перекрытие, грянули знакомые взвизги, потом загудел раздраженный мужской голос. Так. Потерпев поражение на лестничной площадке, лупоглазая срывала зло на муже.
Значит, говоришь, мужик сбежал…
Карты стремительно, с шелестом ложились на светлую от бликов поверхность стола. Сбежал — надо же!.. Не выгнала, оказывается, а сбежал…
— Ну так и от тебя сбежит, — процедила Надежда.
Она сняла одну из карт и заколебалась. Сбежит… А к кому?
Конечно, самый красивый вариант — к ней, к Надежде. Ох, Верка бы взвыла… Но уже в следующий миг Надежда опомнилась и, испуганно поглядев на карту, положила ее на место. Да на кой он ей черт нужен? И так вон, безо всякого колдовства, проходу не давал — пришлось ему ячмень на глаз посадить…
Этажом ниже продолжалась грызня. Грызлись зев в зев. Ухала и разворачивалась мебель.
— Л-ладно… — произнесла наконец Надежда. — Сбежит, но не ко мне… Просто сбежит.
С губ ее уже готово было сорваться: «Черт идет водой, волк идет горой…» — и так далее, до самого конца, до страшных железных слов «ключ и замок», после которых заклятие обретает силу.
Но тут Верка завопила особенно истошно; матерно громыхнул бас, затем на весь дом ахнула дверь, и в наступившей тишине слышны были только короткие повизгивания и охающие стоны…
Нет, подумав, решила Надежда, не стану я вас разводить. Да что я, глупенькая — лишать тебя такого муженька!.. Я тебя, соседушка, накажу пострашнее. Дети твои тебя возненавидят, вот что!
Надежда протянула руки сразу к двум картам, но тут внизу провернулся ключ в замке, и Верка просеменила к двери. Анжелочка явилась.
Слух у Надьки, как и у всех ведьм, был тончайший. Верка, всхлипывая и причитая, жаловалась дочери на отца.
— А ты ему больше в задницу заглядывай, — внятно произнес ленивый девичий голос.
Ну и детки… Надежда с досадой бросила обе карты на место.
Кто бы мог подумать, что Верка — такой трудный случай!
Нет, поразить ее в самое сердце можно, лишь спалив гараж вместе с машиной… Тогда уж и квартиру заодно. Спалить аккуратно, не забывая, что Веркин потолок — это еще и пол следующего этажа…
Надежда торопливо сгребла карты в колоду и, не тасуя, раскинула снова.
Результат ошеломил ее.
Дьявольщина! Чертовщина! Карты утверждали, что, если Верку лишить гаража, машины и прочего, она немедленно помирится с мужем и детьми, а семья ее обратится в монолит, спаянный общей целью — восстановлением благосостояния.
Надежда встряхнула рыжими патлами и, встав, закурила. Болячку на нее какую-нибудь напустить?.. Этажом ниже слышались стоны и бормотал диск телефонного аппарата. Верка вызывала «скорую» — истрепанное в склоках сердце давало перебои.
Сделать так, чтобы она весь мир возненавидела? Да она и так его ненавидит…
Может, бельмо на глаз? Да-да, бельмо — это мысль.
Надежда погасила сигарету и снова подсела к столу. Карты были раскинуты в третий раз. И оказалось, что с бельмом на глазу ненавидимая всеми Верка начнет вызывать у окружающих жалость и даже сочувствие…
Рыжая ведьма сидела неподвижно в шалаше своих распущенных волос, и истина, явившаяся ей, была страшна: какое бы заклятие ни наложила она на Верку, Веркина жизнь неминуемо от этого улучшится.
Дрогнувшей рукой Надежда смешала карты.
— Господи, Верка! — потрясенно вырвалось у нее. — Да кто же тебя так проклял? За что?
Дороти Л. СЭЙЕРС
ЯБЛОКО РАЗДОРА[9]
— Боюсь, вы привезли с собой отвратительную погоду, лорд Питер, — с шутливым укором сказала миссис Фробишер-Пим. — Если и дальше так пойдет, день похорон будет очень плохим.
Лорд Питер бросил взгляд на мокрую зеленую лужайку, на аллею, обсаженную лавровым кустарником; поистине разверзлись хляби небесные, и дождь безжалостно хлестал по листьям, мокрым и блестящим, точно резиновым.
— Да, не очень приятный обычай — стоять на похоронах под открытым небом, — согласился он.
— Обидно, если старикам из-за плохой погоды придется сидеть дома. Ведь в таком небольшом местечке, как это, похороны — едва ли не единственное их развлечение на всю зиму.
— А что, какие-нибудь особые похороны?
— Дорогой Уимзи, — вмешался хозяин, — вы в своей маленькой деревушке под названием Лондон совершенно не в курсе наших местных событий. Таких похорон в Литл-Доддеринге еще никогда не бывало. Вы, может быть, помните старого Бердока?
— Бердок?… Позвольте, позвольте… Местный сквайр или что-то в этом роде?
