Я принялась вдохновенно врать:
- Одна моя приятельница попала в автокатастрофу. С месяц пролежала в коме, потом пришла в себя, но ничего не помнит.
- Это бывает, - важно кивнул Валька. – Амнезия. Потеря памяти. Что, совсем-совсем ничего не помнит?
- Нет, кое-что помнит. Какие-то эпизоды, мелкие детали. Но ни имени, ни родных, ни своей биографии – ничего. А самое главное, она считает себя мужчиной. Говорит о себе в мужском роде.
- Вот это странно, - нахмурился Валька. – При ретроградной амнезии – а после катастроф чаще всего бывает именно ретроградная, так вот, при ретроградной амнезии из памяти обычно выпадает либо только сам момент катастрофы, либо еще и более или менее длительной промежуток времени до нее.
- А бывает полная амнезия?
- Полная амнезия – это, грубо говоря, гибель коры. Когда человек превращается в овощ. Обычно даже при самой тяжелой амнезии остаются базовые навыки и понятия. Например, человек знает, что это дерево, но не помнит, как оно называется. Или не помнит своего имени, но знает, что он человек и мужчина. Иными словами, стирается личностный набор, но остается базовый, общечеловеческий. Или не стирается, а уходит в какие-то дальние чуланы мозга. При ретроградке память чаще всего восстанавливается. А вот случай с твоей знакомой действительной необычный. Скажи, у нее с ориентацией все в порядке было?
- С ориентацией? – тупо повторила я: Валька подтверждал мои худшие предположения.
- Ну, она лесбиянкой не была случайно? – пояснил он.
- Откуда я знаю! Это не по моей части, - на всякий случай уточнила я и сразу же поняла, что сделала это зря. Валька явно подумал, что на воре шапка горит, и уставился на меня с подозрением – может, в этом все дело, может, именно поэтому я не бросилась в его пылкие объятья.
- Видишь ли, есть такие дамочки, которые только по случайному капризу природы не родились мужчинами. Они с детства ощущают себя лицами мужского пола и очень страдают от физического несоответствия этому восприятию. Обычно никакая коррекция психики в данном случае не возможна. Это называется транссексуализм. Единственный выход – перемена пола. Но далеко не все на это решаются. Дорого, хлопотно с юридической точки зрения и опасно для здоровья. Поэтому они по возможности одеваются по-мужски, называют себя мужским именем, ведут себя, как мужчины. Впрочем, женщине трудно выдать себя за мужчину, если, конечно, у нее фигура не как у подростка. Мужику в этом плане легче: парик, накладной бюст, макияж – и вперед. Разве что с общественными уборными будут проблемы.
- Но моя знакомая совсем не похожа на мужчину. Она очень женственная и никогда не вела себя по-мужски.
Вообще-то я совершенно не представляла себе, как вела себя пропавшая без вести Алла Румянцева, но, судя по фотографии, в ней действительно не было ничего мужского.
- Она могла по тем или иным причинам скрывать свои наклонности. Мало ли – карьера, семья, религия. А после травмы необходимость скрывать просто забылась. Скажи, она случайно не парализована?
- Д-да, - с запинкой согласилась я. – Полностью. Только говорит, и то с трудом.
- Понятно. Она не чувствует и не видит свое тело, поэтому не может отождествить себя с женским полом. Впрочем, все это мои теоретические догадки. Человеческий чердак – это очень сложно. Помнишь, «голова – предмет темный, изучению не подлежит»? Может, она совсем нормальная была, а после аварии что-то непонятное произошло. Бывает, люди в таких случаях начинают на неизвестных им иностранных языках говорить или вспоминают то, чего не могут помнить по определению. Знаешь, мой дед тоже психиатром был, доктором наук и профессором. Так вот он на старости лет ударился в религию и о подобных случаях неизменно говорил, что это все бесовские происки. Мол, он всю жизнь изучал человеческую психику и понял, что психики не существует вообще. Есть Бог и есть душа, а все остальное – от лукавого.
Я не стала говорить, что разделаю позицию Валькиного деда, поблагодарила вежливо и вернулась на рабочее место, где несчастную Вику со всех сторон одолевали пациенты. Разговор с Зайцевым нисколько меня не успокоил.
Если отложить в сторону «бесовские происки» (их и так в этой истории через край), то Кросс действительно мог быть Аллой Румянцевой, дамой с нетрадиционной сексуальной ориентацией и идентификацией. И у него (или у нее?) могла быть подружка, которая изменила ему (ей?) с мужчиной – и такое бывает. Недаром мне эта месть с яйцом так понравилась, уж больно она была… женской. Мужики в таких случаях действуют более примитивно.
Конечно, не слишком сюда строятся воспоминания о крестинах и просфорках. Кросс говорил, что крестился примерно десять лет назад взрослым, а Алла десять лет назад была еще соплячкой. Но может, имелось в виду то, что он не был грудным младенцем?
И все же, все же…
Я продолжала надеяться, что это не более чем совпадение. Что Кросс все-таки мужчина.
Между прочим, мой разговор с Валькой возымел еще и другое следствие. Через некоторое время коллеги начали посматривать на меня как-то странно. А после обеда я услышала в разговоре двух врачих свое имя. Завидев меня, они резко замолчали и, сделав морду ящиком, разбежались в разные стороны.
Все ясно, с подачи Вальки Зайцева коллеги записали меня в лесбиюшки. Вот это называется мужская месть!
Следующие несколько дней я пребывала в жесточайшей хандре. На улице стабильно моросило – мельчайшей водяной пылью, серебрившей одежду. Как-то вдруг похолодало, и в конце июля явственно запахло осенью. Даже желтые листья летели откуда-то при резких порывах ветра. На работу я ходила в осенних туфлях, да и по прочим мелким надобностям тоже. С Кроссом общалась мало. Сам он то ли почувствовал мое настроение, то ли тоже захандрил – больше помалкивал. Меня это вполне устраивало.
Наконец я поняла, что больше не вынесу этого бездействия. Купив в каком-то подозрительном ларьке удостоверение частного детектива, я вклеила туда свою фотографию и отправилась «на задание». Вооружившись пачкой фотографий, я бродила вокруг тридцать третьего дома и приставала к собачникам, мамашам с колясками и пенсионерам. Результат оказался плачевным. Аллу Румянцеву опознали еще несколько человек.
Я окончательно упала духом, но тут одна из молодых мам нерешительно ткнула пальцем в физиономию Юрия Седова.
- Кажется, я его где-то здесь видела. Когда? Не помню точно. Может, неделю назад. А может, и две. Или месяц. Знаете, у меня с ребенком вообще все в голове перемешалось.
Меня трясло крупной дрожью. Седов, если верить ориентировке, пропал за два дня до того, как я купила кроссовки. То есть примерно три недели назад. Алла Румянцева пропала где-то на неделю раньше.
Но больше ничего толкового из молодухи вытрясти не удалось. Вроде, видела. А может, и не видела. И все.
Вернувшись домой, я положила перед собой обе фотографии и долго смотрела на них. Чем больше мне нравился Юрий Седов, тем больше я ненавидела Аллу Румянцеву. И тем больше я подозревала, что Кросс – все-таки Алла. Не в силах справиться с раздражением и отчаянием, я набросилась на него:
- Какого хрена ты вообще поперся к колдуну? И что тебе надо от него было? Удачи в бизнесе? Порчу на конкурента навести? Или член на десять сантиметров длиннее?
Тут я сообразила, что говорю все это, ориентируясь на то, что он был мужчиной, и рассвирепела еще больше:
- Или бабу приворожить? Сдается мне все-таки, любезный Кросс, что ты все-таки сам был, вернее, была бабой. Лесбиянкой.
Кросс мертво молчал, и мне на секунду показалось, что я все это придумала. Или во сне увидела. Стоят себе на подоконнике кроссовки и выглядит не более живыми, чем чайник на плите или часы на стене. Нет, часы даже живее, потому что стрелки двигаются. Но тут Кросс вздохнул печально:
- Не знаю, зачем поперся. И кем был – тоже не знаю. Но как бы там ни было, ты мне нравишься.
Я заревела в голос и убежала в комнату. Наплакавшись, вымыла распухшую физиономию, напудрила нос и позвонила Котику. Через пять минут он продиктовал мне два адреса: Седова и Румянцевой.
Алла Румянцева жила недалеко, поэтому к ней я поехала в первую очередь. Все это было, разумеется, по принципу «пойди туда не знаю куда», потому что я не имела ни малейшего представления об их семьях и вполне могла поцеловать дверь с наклеенной печатью. Но мне повезло. Если можно так сказать.
Дверь открыл высокий светловолосый мужчина с темными кругами под глазами, одетый в джинсы и серую футболку. Ни слова ни говоря, он уставился на меня.
- Вы муж Аллы Румянцевой? – спросила я. Мужчина кивнул. - Я из детективного агентства. Мы расследуем… - я запнулась: как лучше сказать, «пропажу», «исчезновение»? – расследуем дело вашей жены. Я могу с вами поговорить?
Несколько долгих секунд он продолжал смотреть на меня в упор, потом посторонился и дал мне войти в прихожую.
