вечер, господин.
— КАКАЯ БУРЯ.
Он почувствовал запах мокрой лошадиной шкуры, услышал цоканье копыт по каменным плитам кузницы.
— На горне закипает чай, а наша Дрин испекла печенье, оно в жестянке с надписью «Падарок из Анк-Морпорка».
— СПАСИБО, СПАСИБО. ПОЛАГАЮ, ТЫ В ДОБРОМ ЗДРАВИИ?
— В добром, господин. Я уже подготовил подковы. Постараюсь не задержать тебя. Наверное, много… э-э… дел.
Он услышал звук шагов. Посетитель приблизился к старому кухонному стулу, стоящему тут специально для клиентов — вернее, для владельцев клиентов.
Джейсон разложил инструменты, подковы и гвозди на верстаке рядом с наковальней. Затем вытер руки о фартук, взял напильник и принялся за работу. Холодную ковку он не очень любил, но лошадей Джейсон подковывал с десяти лет, а потому спокойно мог делать это на ощупь. Он отыскал рашпиль и продолжил работу.
Честно говоря, более покладистой лошади он в жизни не встречал. Жаль, еще ни разу не получилось взглянуть на нее, хоть одним глазком. Наверное, очень хорошая лошадь…
«И даже не пытайся подсматривать», — предупреждал отец.
До Джейсона донеслось бульканье чайника, затем побрякиванье ложки в чашке и тихий стук, когда ложку отложили в сторону.
«Полная тишина, — рассказывал отец. — Ты услышишь, только как он ходит или говорит. Никаких тебе причмокиваний губами, никаких покряхтываний, ничего».
И дыхания тоже не было слышно.
«И вот еще что. Когда старые подковы снимешь, отложи их в сторонку, не бросай туда, где валяется прочий лом. А потом расплавь их. В отдельном тигле. Из этого железа ты выкуешь новые подковы. Но не вздумай подковать ими какую другую лошадь».
На самом деле один комплект таких подков Джейсон умудрился припрятать для себя — он сначала брал их с собой на всяческие соревнования, которые обычно проводятся на деревенских ярмарках. И с тех пор, как он стал носить с собой подковы, Джейсон ни разу не проиграл. Наоборот, стал побеждать так часто, что даже занервничал, а потому повесил эти странные подковы на гвоздик рядом с дверью, где они и висели по сей день.
Джейсон работал. Пару раз в окно пытался ворваться ветер, в горне весело трещал уголь. Со стороны огорода донеслись череда глухих ударов и громкое кудахтанье — похоже, курятник отправился немного полетать.
Владелец клиента налил себе еще одну чашку чая.
Джейсон подковал очередное копыто и отпустил ногу лошади. Потом протянул руку. Лошадь переступила и подняла последнее копыто.
Таких лошадей — одна на миллион. Если не меньше.
Наконец все было закончено. Забавно. Времени прошло всего ничего. Часами Джейсон никогда не пользовался — зачем они ему? — но мог поклясться, что работа, длившаяся почти час, одновременно заняла не более нескольких минут.
— Все, — сказал он. — Готово.
— БЛАГОДАРЮ. ДОЛЖЕН ОТМЕТИТЬ, ПЕЧЕНЬЕ БЫЛО ОЧЕНЬ ВКУСНЫМ. С КУСОЧКАМИ ШОКОЛАДА ВНУТРИ. КАК, ИНТЕРЕСНО, ЕГО ПЕКЛИ?
— Понятия не имею, господин, — ответил Джейсон, таращась в абсолютную черноту повязки.
— ПО ИДЕЕ, ШОКОЛАД ДОЛЖЕН РАСПЛАВИТЬСЯ… КАК ЖЕ ЕГО ПЕКЛИ?
— Наверное, это какой-нибудь профессиональный секрет, — откликнулся Джейсон. — Такие тайны кому попало не раскрывают, вот я и не лезу.
— ПРАВИЛЬНО. ОЧЕНЬ МУДРО. НУ ЧТО Ж, ДУМАЮ, МНЕ…
Но он должен был спросить — хотя бы для того, чтобы знать, что все-таки спросил.
— Э-э… Прошу прощения…
— ДА, ГОСПОДИН ЯГГ?
— У меня есть один вопрос…
— ДА, ГОСПОДИН ЯГГ?
Джейсон облизал губы.
— Что я увижу, если… сниму повязку?
Ну вот и все, он спросил. Послышались шаги по каменным плитам, всколыхнулся воздух, и Джейсон понял, что его собеседник стоит прямо перед ним.
— ГОСПОДИН ЯГГ, ТЫ ВООБЩЕ ЧЕЛОВЕК ВЕРУЮЩИЙ?
Джейсон быстро обдумал вопрос. Ланкр был не слишком религиозным королевством, хотя здесь имелись свои Поклонники Девятого Дня и фанатики-оффлиане, а на дальних полянках были спрятаны алтари для поклонений тем или иным мелким богам. Однако сам Джейсон предпочитал гномье отношение к религии. Железо — это железо, а огонь — это огонь, попробуй задумайся о всякой метафизике, и тут же твой большой палец будет размазан по наковальне.
— ВО ЧТО ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВЕРИШЬ? ИМЕННО СЕЙЧАС?
«Он всего в нескольких дюймах, — подумал Джейсон. — Я могу протянуть руку и дотронуться…»
Он чувствовал запах, и не то чтобы неприятный. Скорее ни на что не похожий. Так пахнут старые, давно закрытые комнаты. Если бы века обладали запахом, самые древние пахли бы именно так.
— ГОСПОДИН ЯГГ?
Джейсон судорожно сглотнул.
— Э-э, — наконец вымолвил он, — ну, именно сейчас… я верю в эту повязку на глазах.
— МОЛОДЕЦ. МОЛОДЕЦ. НУ А ТЕПЕРЬ… МНЕ В САМОМ ДЕЛЕ ПОРА.
Джейсон услышал, как громыхнул засов. Стукнула распахнутая порывом ветра дверь, потом по булыжникам зацокали подковы.
— ТВОЯ РАБОТА, КАК ВСЕГДА, ВЫШЕ ВСЯКИХ ПОХВАЛ.
— Благодарю, господин.
— И Я ГОВОРЮ ЭТО КАК МАСТЕР МАСТЕРУ.
— Спасибо, господин.
— МЫ ЕЩЕ ВСТРЕТИМСЯ.
— Да, господин.
Джейсон закрыл и запер дверь, хотя в этом, если задуматься, не было никакого смысла.
Такова была договоренность… Ты подковываешь все, что к тебе приводят, а взамен тебе дается возможность подковывать все, что ты хочешь. В Ланкре всегда был кузнец, и каждый знал, что кузнец из Ланкра чуть ли не самый умелый кузнец на Диске.
Такова была древняя договоренность, и она имела какое-то отношение к железу.
Ветер стих. Постепенно он превратился в шепот на горизонте. Солнце вставало.
Это была страна октариновых трав. Очень благоприятная для земледелия, особенно для выращивания всяческих зерновых культур.
И было поле волнующейся на ветру пшеницы, обнесенное забором. Не очень большое поле. И ничем не примечательное. Просто поле и растущая на нем пшеница — конечно, тут не берется в расчет зима, когда на поле оставались только голуби и вороны.
Ветер стих.
Но пшеница продолжала волноваться, и это были вовсе не те волны, которые обычно вызывает ветер. Они расходились от центра поля, будто круги по воде от брошенного камня.
Воздух зашипел и наполнился сердитым жужжанием.
Потом в центре поля с шорохом легла молодая пшеница.
По кругу.
А в небе роились и сердито жужжали пчелы.
До летнего солнцестояния оставалось несколько недель. Королевство Ланкр мирно дремало в жаре, окутавшей леса и поля.
В небе появились три точки.
Спустя некоторое время они превратились в трех женщин, каждая на помеле, летящих клином.
Присмотримся к ним повнимательнее.
Первая женщина, назовем ее вожаком, летела гордо выпрямившись, словно бы демонстрируя полное пренебрежение сложностями полета. И похоже, в битве с сопротивлением воздуха победа была за ней. Лицо этой женщины можно было бы счесть интересным или даже приятным, но красивым его мог бы назвать только тот, кто всю жизнь мечтал обладать трехфутовым носом.
