Успокоенный и просветленный, я мирно побрел вдоль книжных полок. В конце-концов, вон сколько Вымышленных Миров! И у меня есть подозрение, что жить в них куда интереснее, чем в Настоящем.
А электричество мы и сами разовьем как следует!
...Холмс встретил мое возвращение ласковым взглядом, и закончил обращенную к Кубатаю фразу:
— Так что — истина всегда выходит наружу! Запомните это!
— Вышла бы наружу истина, куда Кащей детишек спрятал... — пробормотал Кубатай.
— Я это давно знаю, — невозмутимо сообщил Холмс.
— Что?
— То! — внезапно разъярился мой друг. — Раз уж вы, джентльмены, позволили себе нас обманывать, то и я позволил маленькую хитрость. Я решил посмотреть на книжные миры... крайне любопытное занятие. А в какой книге спрятаны дети я знал сразу!
— Откуда? — замогильным голосом спросил Кубатай.
— Из сообщенных вами фактов! Вы не умеете складывать два и два, джентльмены!
— Умеем! — возмутился Смолянин. — Четыре получится!
Холмс тихо застонал и продолжил:
— Кащей — лентяй, не так ли? Значит, книга должна была находиться рядом с Магическим Шкафом. Логично?
Смолянин больше не встревал — он достал из кармана юбки бумажку, карандаш, и принялся что-то писать, бормоча и загибая перепончатые пальцы.
— Логично, — признал Кубатай. — Но это — сотни книг!
— Я выбрал два десятка. Почему? Да потому, что Кащей — аккуратист! Он взял такую книгу, которая по толщине идеально подходила под отломанную ножку шкафа. Чтобы шкаф не шатался!
— Логично... — прошептал Кубатай.
— И, наконец, главное. Кащей ваш, как истинный злодей, хитер. Он понимал, что в любом Вымышленном Мире дети найдут помощь, найдут друзей и союзников. Ведь в книгах всегда побеждает справедливость. А значит — он засунул детей в такую книгу, где они не могли никого встретить, где попросту нет персонажей. В книгу не художественную, а научную!
И Холмс торжествующе достал из стопки книг невзрачный томик.
— «Энциклопедия Южного полюса», джентльмены! Книга, описывающая ненаселенный материк — Антарктиду! Книга, где на детей набросятся не придуманные злодеи — а беспощадный мороз и иные природные стихии.
— Кошмар! — взвизгнул Кубатай, хватаясь за саблю. — Они же замерзли! Как вы могли медлить?
— Спокойно, генерал! Как вы могли заметить, мы попадаем в Вымышленный Мир без всякой системы. Иногда — даже в те события, что в книге не описаны вовсе! Значит — некий магический закон сам направляет наш путь в наиболее драматический миг повествования. Мы могли отправиться на южный полюс вчера, а можем отправиться завтра. Все равно, мы попадем именно в тот момент, когда должна произойти кульминация сюжета. А именно — спасение детей! Я кончил.
— Я тоже! — завопил Смолянин. — Я правильно говорил! Четыре получается!
Глава десятая, в которой у нас есть два способа попасть домой, но наш друг — пингвин Орлик — пресекает оба
(Рассказывает Костя)
Эх, пошевелили бы мы мозгами раньше, прежде чем вся толпа к нам в гости завалилась! Может и не натворили бы делов... и я в банке бы не сидел. А то разленились — рыбка жареная, ушица, на завтрак — яичница, книги и греют и развлекают, а перед ужином — футбол втроем, с пингвином... Вот остолопы мы...
Но нет, так ничего не понятно, расскажу-ка я лучше по порядку.
Я проснулся от холода. У огня сегодня должен был дежурить Стас, и он, естественно, спал. Костер потух. Резервная стопка книг — собрание сочинений братьев Стругацких, наша последняя надежда, покрылась снежным мохом.
— Стас! — заорал я, — У нас спичек — три штуки осталось!
— Прошлый раз ты проспал, значит мы в расчете, — невозмутимо заявил он, протирая глаза.
Как-то по идиотски это выходило: как будто главное не то, что мы тут спокойненько можем насмерть замерзнуть, а в том, кто виноват... Но крыть мне все-равно было нечем.
Пока я напрягался, пытаясь придумать как бы его пообиднее обозвать, Стас, стуча зубами, как ни в чем ни бывало взял со стола коробок, вытащил оттуда спичку и чиркнул.
— Вот черт, — сказал он, — раскрошилась. Отсырела, что ли...
— Урод! — вскричал я. — Дай сюда!!!
Отобрав коробок, я выбрал одну из двух оставшихся спичек и осторожно-осторожно надавил коричневой головкой о бочок коробка. Все нормально, крошиться она не собиралась. Я чиркнул. Сера, с треском вспыхнув, отделилась от спички и улетела куда-то в угол. Видно от волнения или от холода я не расчитал усилий.
— Каракуц плешивый, — прошипел Стас, забрал коробок назад и вынул оставшуюся спичку.
— Стас, — умоляющим голосом попросил я, — только осторожнее! Вся наша жизнь в этой спичке...
— Не учи ученого, — объявил он.
Спичка загорелась, Стас осторожно прикрыл онгонек ладонью и поднес к потухшему костру.
И в этот миг дверь станции распахнулась. Ледяной ветер маленьким вихрем промчался по комнате.
Спичка потухла.
— Хана! — хором вскричали мы. — Хана.
— Привет, ребятишки, — раздалось со стороны двери. Тут только мы оглянулись и изумленно уставились туда.
В проеме обнаружились четверо: Смолянин, Кубатай и два незнакомца! Кубатай почему-то был наголо выбрит, зеленые волосы лишь слегка пробивались наружу, а Смолянин — одет в короткую клетчатую юбку.
— Как делишки? — продолжал Смолянин, растирая замерзшие перепонки между пальцами.
— Ура!!! Мы спасены!!! — зорал Стас. — Доблестный Кубатай спешит на помощь! — и он кинулся на шею своему кумиру.
Я и сам так обрадовался, что всерьез подумал, не следует ли и мне расцеловать Смолянина. Но постеснялся.
Когда Стас выпустил Кубатая из объятий, тот утер накатившую слезу и представил нам незнакомцев:
— Шерлок Холмс и доктор Ватсон.
Я обалдел и, само-собой не поверил. Стас же, по-видимому, перешел некую грань, после которой не удивляются ничему.
— Очень приятно, — протянул он руку незнакомцу с трубкой. — Я представлял вас именно таким.
— Весьма польщен, — пожимая руку, ответил тот, которого Кубатай назвал Шерлоком. — Польщен и заинтригован. Не будете ли вы столь любезны — обьяснить, в связи с чем вы вообще меня представляли?
— Как же, — объяснил Стас. — Я про вас все читал — и про собаку Баскервилей и про человечков...
— Слышите, Ватсон?! — обернулся Холмс к своему спутнику. — Ваши труды не пропали даром. Они оценены по заслугам и достигли самых отдаленных точек планеты.
Тот вздохнул и принялся ковырять пол носком ботинка. Потом глянул в потолок, увидел пыльную, перегоревшую электрическую лампочку на шнуре и просиял. Я хотел было поинтересоваться, какие точки планеты имеет в виду Холмс, и вообще, при чем тут Ватсон, писатель-то — Конан Дойль, как вдруг дверь снова распахнулась, и в комнату, отряхивая снег с серебристых грив, ввалились сфинксы Шидла, Мегла и Шурла. Мы окончательно ошалели. А Ватсон с Холмсом отскочили в самый угол комнаты — они-то раньше сфинксов не видели.
Вот тут я стесняться не стал, а кинулся к Шидле и, упав на колени, повис у него на шее.
— Полно, полно, человеческий детеныш, — промурлыкал сфинкс. — Я тоже соскучился, но давай заниматься делом.
Нервно пощипывая ус, к сфинксам обратился Кубатай:
— Что все это значит? Какое, собственно, право вы имеете вмешиваться в наши сугубо земные дела?
— Эти «дела» далеко не «сугубо земные», — парировал Шидла. — Речь идет о защите реальности, в которой, между прочим, живем и мы...
— Джентльмены, — огромными глазами глядя на сфинкса, вмешался Холмс. — По-видимому некая старинная распря мешает вам найти друг с другом общий язык. Но, мне кажется, в нынешней ситуации ваши интересы совпадают...
— У вас чай горячий есть? — неожиданно встрял Смолянин, растирая голые коленки. — Холодно, не могу...
— Спички у нас кончились, — мрачно ответил Стас.
— Позвольте продемонстрировать вам последнее достижение европейской цивилизации, — подал голос доктор Ватсон, дрожащей рукой доставая из кармана сюртука вначале револьвер, а потом — медный цилиндрик. В комнате завоняло керосином. Ватсон крутнул большим пальцем зубчатое колесико, и сверху цилиндрика заиграл веселый язычек пламени. — Гений человеческой мысли, многоразовая зажигалка! — провозгласил доктор.
Раздался взрыв, и станция заполнилась дымом и копотью.
...Полчаса спустя, когда пожар был потушен, костер — наоборот, разведен, вся наша пестрая компания сидела кружком возле огня и, греясь и попивая чаек, вела неторопливую беседу. Даже Холмс с Ватсоном чуть успокоились и перестали отодвигаться от сфинксов. Мы уже знали, каким образом нас нашли ДЗР-овцы, и я, более не находя сил быть дисциплинированным, во все глаза рассматривал попыхивающего трубкой Холмса. Теперь-то я знал точно, что он и Ватсон — не самозванцы. Не каждый день выпадает вот так вот, запросто, поболтать с любимыми литературными героями. Кстати, а почему они говорят по-русски? Я спросил об этом Кубатая, и тот, не на миг ни задумавшись, объяснил:
