— То есть вы не перехватываете фронтовые корреспонденции «Правды», сэр? — Ангва ухмыльнулась.
— Ничего подобного. Я просто нетерпеливый читатель и хочу знать завтрашние новости сегодня. У мистера де Словва, кажется, талант по части вынюхивания. Ангва, я хочу сделать так, чтобы эти идиоты перестали драться, и тогда мы все поедем домой. Если ради этого голубь должен нагадить на мой стол, так тому и быть.
— Простите, сэр, я не заметила. Надеюсь, стол вытрут.
— Найди Реджа. Пусть отнесет канюку крольчатины.
Когда Ангва ушла, Ваймс осторожно раскрутил трубочку и вытащил тонкую бумажку. Он развернул ее, разгладил и с улыбкой прочел текст, написанный бисерным почерком. Потом перевернул листок и посмотрел на картинку.
Он все еще разглядывал ее, когда Ангва вернулась вместе с Реджем и ведерком рубленой крольчатины.
— Что-нибудь интересное, сэр? — невинно спросила она.
— О да. Планы изменились, ставки сделаны. Ха. Мистер де Словв, ну вы и дурак…
Он передал Ангве листок. Она внимательно прочитала статью.
— Ребята молодцы, сэр, — сказала она. — Почти все они выглядят лет на пятнадцать. По сравнению с драгунами… да, тут есть от чего впечатлиться.
— Да, да, ты права, совершенно права… — Глаза у Ваймса сверкнули, как у человека, который собирается рассказать занятный анекдот. — Скажи-ка, брал ли де Словв интервью у каких-нибудь злобенских шишек, когда приехал?
— Нет, сэр. Насколько мне известно, его прогнали в шею. Местные не знают, что такое репортер, поэтому адъютант его выставил и велел впредь не докучать.
— Вот бедолага, — по-прежнему ухмыляясь, сказал Ваймс. — Ангва, ты ведь видела князя Генриха. Опиши его.
Ангва кашлянула.
— Ну… зеленые тона с синим оттенком, немного грррл и чуть-чуть…
— Я имел в виду — опиши его с учетом того, что я не вервольф, который видит носом, — перебил Ваймс.
— Простите, сэр. Рост шесть футов два дюйма, вес сто восемьдесят фунтов, светлые волосы, зелено-синие глаза, сабельный шрам на левой щеке, в правом глазу монокль, нафабренные усы…
— Ты наблюдательна. А теперь, пожалуйста, посмотри на капитана Горенца на этой картинке.
Ангва посмотрела на рисунок и тихо сказала:
— О боги. Они не знали?..
— А он не собирался выдавать себя. Они могли где-нибудь видеть его портрет?
Ангва пожала плечами.
— Сомневаюсь, сэр. Где?.. Здесь не было никаких газет, пока на прошлой неделе не приехали репортеры из «Правды».
— Может быть, гравюра?
— Нет. Они считаются Мерзостью, если только не изображают Герцогиню.
— Значит, парни действительно не знали. И де Словв тоже не видел князя, — сказал Ваймс. — Но ты-то познакомилась с ним, когда мы сюда приехали. Что скажешь? Между нами, разумеется.
— Тот еще сукин сын, и поверьте, сэр, я знаю, что говорю. Чертовски самонадеян. Такие мужчины не гадают, чего хочет женщина. Они не сомневаются, что женщины хотят именно их. Обычно они очень, очень любезны — пока не услышат отказ.
— Князь глуп?
— Пожалуй, нет. Но не так умен, как ему кажется.
— Все-таки он не назвал репортеру свое настоящее имя. Ты прочитала до конца? «Перри, капитан Горенц ругался и угрожал мне, когда новобранцы ушли. К сожалению, нам было некогда выуживать ключ из уборной. Пожалуйста, как можно скорее дайте князю знать об их местонахождении. В. де С.».
— Похоже, Вильям тоже от него не в восторге, — заметила Ангва. — Интересно, зачем князь отправился с разведкой?
— Ты же сказала, что он самонадеянный сукин сын. Может быть, князь решил наведаться в гости и проверить, дышит ли еще его тетушка… — голос Ваймса оборвался.
Ангва взглянула ему в глаза. Ваймс смотрел сквозь нее. Ангва хорошо знала своего командира. Он считал, что война — такое же преступление, как и обыкновенное убийство. Он недолюбливал титулы и думал, что «герцог» — это должность, а не привилегия. У Ваймса было странное чувство юмора. И он обладал свойством, что Ангва назвала бы развитым предчувствием: Ваймс замечал летящие по ветру соломинки, предвещающие приближение бури.
— Стало быть, драгун пустили голышом… — он хихикнул. — С тем же успехом им могли перерезать глотки. Но почему-то не перерезали. Ребята разули злобенцев и предоставили добираться до дома в чем мать родила.
Кажется, новобранцы только что приобрели нового друга.
Ангва ждала.
— Мне жаль борогравцев, — сказал Ваймс.
— Мне тоже, сэр.
— Да? И почему?
— Религия им не на пользу, сэр. Вы читали новейшие Мерзости? Нугган запретил запах свеклы и рыжие волосы. И все это — едва разборчивым почерком. Корнеплоды в Борогравии — основной продукт. Три года назад Нугган запретил выращивать их на полях, где росли злаки и горох.
Ваймс непонимающе взглянул на нее, и Ангва вспомнила, что он вырос в городе.
— Никакого севооборота, сэр, — пояснила она. — Почва истощается, начинаются болезни. Вы были правы, когда сказали, что борогравцы сходят с ума. Любому фермеру понятно, что эти… предписания просто безумны. Наверное, люди управляются как могут, но рано или поздно им приходится либо нарушать правила и чувствовать себя виноватыми, либо соблюдать их и мучиться. Без всякой причины, сэр. Я успела оглядеться. Здешние жители очень религиозны, но Нугган не оправдывает их надежд. Неудивительно, что они преимущественно молятся правящей семье.
Ваймс некоторое время смотрел на письмо. Потом он спросил:
— Отсюда далеко до Плотца?
— Пятьдесят миль, — ответила Ангва и добавила: — Волчьим ходом — часов шесть.
— Хорошо. Сварли за тобой присмотрит. Тем временем юный Генри доберется до дома или встретит злобенский патруль или борогравский патруль… неважно. Но как только люди увидят картинку… навоз разлетится во все стороны. Готов поклясться, что де Словв освободил бы Генриха, будь он вежлив и любезен. Отныне князь будет почтительнее с представителями свободной и справедливой прессы, ха-ха. — Ваймс выпрямился и потер руки с видом человека, намеренного взяться за дело. — Давай выпустим голубя, пока его не хватились. Пусть Редж сходит к газетчикам и скажет, что их голубь влетел не в то окно. Опять.
Скучать не приходилось.
Они не пошли к причалу, потому что лодки там не было. Новобранцы не явились вовремя, и лодочник уплыл, не дождавшись. Тогда отряд перешел через мост и углубился в лес. Маладикт шел первым, Блуз, на своем древнем одре, возглавлял остальных, а Яшма замыкала. Ночью можно обойтись без света, если отряд ведет вампир, ну а тролль у любого отобьет охоту виснуть на хвосте.
Никто даже не упоминал про лодку. Все молчали. Дело в том, подумала Полли, что теперь они шагали не по одиночке. Их объединял общий Секрет. В этом было огромное облегчение, и сейчас они не испытывали нужды ничего обсуждать. Тем не менее они по-прежнему рыгали, пускали ветры, ковыряли в носу и чесали между ног — просто на всякий случай.
Полли не знала, стоит ли гордиться, что ее приняли за парня. Она подумала: «Конечно, я очень старалась сойти за мужчину. Я научилась правильно ходить и бриться понарошку. Ни один из них об этом даже не подумал. Точнее, ни одна. Ха. Я несколько дней не чистила ногти и лучше всех умею рыгать. Во всяком случае, я подготовилась». Полли почувствовала досаду, убедившись, что добилась такого внушительного успеха.
Через несколько часов, когда по-настоящему рассвело, они почуяли запах дыма. Меж деревьев повисла тонкая белесая пелена. Лейтенант Блуз поднял руку, приказывая остановиться, и о чем-то зашептался с Джекрамом.
Полли шагнула вперед.
— Разрешите обратиться, сержант? По-моему, я знаю, что это такое.
Джекрам и Блуз уставились на нее. Сержант сказал:
— Ладно, Перкс. Иди и проверь.
Полли этого не ожидала, но ведь она сама подставилась. Джекрам смилостивился, увидев выражение ее лица. Он кивнул Маладикту и сказал:
— Сходи с ним, капрал.
Они отделились от отряда и осторожно двинулись вперед, ступая по грудам опавших листьев. Дым был тяжелым и пахучим, а главное — навевал воспоминания. Полли направилась туда, где густой подлесок совершенно заслонял свет, пробившийся сквозь тучи, и пролезла через частокол орешника. Густой дым здесь висел почти неподвижно.
Заросли закончились. В нескольких ярдах от Полли, на широкой поляне, похожая на маленький вулкан горка земли извергала в воздух дым и пламя.
— Угольная яма, — шепнула Полли. — Ореховые вязанки, обмазанные глиной. Они несколько дней лежат и тлеют. Должно быть, ветер вчера ночью раздул огонь. Теперь хорошего угля не получится, горит слишком сильно.
Они обошли яму, держась поближе к кустам. На поляне были и другие кучки, над которыми поднимались легкие завитки дыма. Полли заметила две недоделанные угольные ямы — их отмечали вязанки орешниковых палок и запас свежей глины. Неподалеку стояла хижина. Не считая потрескивания вырвавшегося на волю огня, ничто не нарушало тишину.
