Морунген и Генрих переглянулись в замешательстве, а незнакомца уже несло дальше:
— А если коти хорошо попросят, мы вообще можем присоединиться к вашей большой бригаде всем нашим большим и дружным Низапутическим союзом. На время, разумеется, — хорошего понемножку.
Генрих тяжело вздохнул:
— Ничего такого нет, господин майор!
— А ничего такого и не было, — отвечал неугомонный некто. — Я просто поинтересовался у красавчика, зачем он пожаловал в наше заведение.
Дитрих побагровел от злости и возмущения, а Генрих рявкнул:
— Что значит зачем?!
Незнакомец захлопал глазами.
Окончательно сбитый с толку, Морунген понял только одно: самыми опасными, разумеется после русских фрау, для боевой единицы вермахта в России являются безоружные члены Лазурных Низапутических союзов. Они могут сбить с толку, заболтать до полусмерти, запутать и т.д. и т.п. А еще он понял, что пора перехватывать инициативу, а то можно проторчать у платного сортира до завтрашнего вечера и так и не выяснить, что здесь произошло, куда делся Хруммса и как жить дальше.
— Вопросы, — упер он указующий перст в грудь незнакомца, — буду задавать я. А ты будешь отвечать — вразумительно, кратко и предельно правдиво.
Тип закивал в знак согласия.
Дитрих удовлетворенно моргнул и задал первый вопрос:
— Тут маленький такой, — отмерил он ладонью рост Хруммсы, — фиолетовый, не пробегал?
Незнакомец уставился на Морунгена, как каннибал на вегетарианца, жующего шпинат:
— Фи-оле-то-вый? — переспросил недоверчиво. — Это голубой и розовый одновременно?! — Тут он замотал головой, будто ему привиделось нечто ужасное. — Ну нет, это уже слишком! У нас таких не принимают!
Барон рассвирепел:
— Я не спрашиваю, каких у вас принимают, а каких — нет. Я спрашиваю, видел ли ты у этого туалета кого-нибудь подозрительного в течение последних десяти минут?
Субъект торопливо сообщил:
— Видел. Вас.
Дитрих возвел глаза к равнодушному небу и мысленно укорил Господа за те муки и испытания, которые тот счел необходимым ему послать. Да, он, Морунген, не всегда был примерным христианином, да, был грешен, но не до такой же степени, чтобы подсовывать в виде наказания низапутическое чучело.
— Кроме нас, — прорычал он, завершив безмолвную беседу с высшими силами, — точнее, до нас, не пробегал ли невысокий, сиреневый тип в кожаном комбинезоне, шлеме и очень больших очках? — Он приставил руки к глазам и изобразил Хруммсины очки.
Незнакомец внимательно посмотрел эту пантомиму и озадаченно бормотнул, обращаясь в основном к себе, родному:
— В сиреневом кожаном комбинезоне? Нет, в таком клевом прикиде в этих краях никто не водится. Попадись он мне на глаза, я бы точно его не упустил. Такими стильными членами наш союз дорожит и предоставляет им разные льготы.
И он задумался, явно представляя обладателя кожаного комбинезона в кулуарах Низапутического союза.
Генрих, выслушав эту ахинею, обратился к командиру:
— Ну что с него возьмешь? Может, отпустить на все четыре стороны да пусть убирается в свой Низапутический союз?
В глубине души Дитрих понимал, что Хруммса сбежал и никто им не поможет. А странный некто просто не вовремя оказался в том же самом месте. Толку с него не было никакого, и майор устало махнул рукой:
— Ладно, Генрих. Покарауль его здесь, пока я загляну внутрь, на всякий случай.
В правом, не исследованном прежде помещении, майор обнаружил клочок бумаги, исписанный Хруммсиными каракулями: «Еще раз извините меня, герр майор. Не скучайте, продолжайте в том же духе: кто ищет, тот всегда найдет. Искренне ваш член Союза наблюдателей Хруммса». А внизу приписка: «P.S. Это же жизнь».
Убедившийся в правоте своих подозрений и весьма этим раздосадованный, Дитрих вернулся с запиской к благородному собранию и сунул ее под нос субъекту:
— Что ты на это скажешь?
Незнакомец с интересом перечитал сообщение несколько раз, затем причмокнул нижней губой:
— Нет, такого общества я не знаю! Союз наблюдателей… Наверняка какое-то левое объединение. Я и не знал, что такое существует. Надо будет наших порадовать.
Морунген печально отобрал у него документ и спрятал его во внутренний карман, подумав о том, что будет нелишне присовокупить эту бумагу к путевому дневнику в качестве вещественного доказательства:
— Ну что, Генрих, пойдем? Скоро солнце сядет, а мы все еще толчемся на распутье.
Немцы двинулись по направлению к танку. Сзади раздался обиженный вопль:
— А как же я?!
Морунген прокричал в ответ:
— Кто-то должен следить за порядком в этом заведении, вот этим и занимайся! — Он было двинулся дальше, но внезапно вспомнил, что еще хотел узнать у незнакомца. — Да, кстати, ты не знаешь, как проехать к хутору Белохатки?
Тот развел руками:
— К сожалению, нет, я здесь в гостях у возлюбленного!
Дитрих понимающе покачал головой:
— Ну-ну, давай-давай.
И побежал догонять Генриха.
Лишившись общества Хруммсы, танкисты заметно поскучнели и даже слегка растерялись.
Казалось бы, ну и что такого? Крохотный полиглот не принес им большой пользы и оказался таким же беспомощным в великом деле поиска Белохаток, как и они сами. Да, он лихо разговаривал с каннибалами и находил общий язык со всякой тварью, но тут уместно будет вспомнить, что и переведенные на чистейший немецкий язык ответы местных жителей оставались столь же загадочными и непонятными.
Сумрачный германский гений пасовал перед странной русской логикой — и никакие полиглоты на свете не могли повлиять на эту ситуацию.
Опять же — скверная привычка Хруммсы все комментировать, во все совать свой нос и неприлично пялиться на Морунгена сквозь темные стекла мотоциклетных очков. С ума сойти можно от такого зрелища.
Кроме того, спроектированный в расчете на экипаж из пяти человек «Белый дракон» при всей внушительности размеров не был рассчитан на Хруммсу, и последний всю дорогу сидел буквально на голове у Ганса, в минуты волнения и беспокойства пихая последнего ножками в макушку. Тоже мало приятного.
Что касается Дица, Треттау и Келлера, то они вообще мало общались с переводчиком — отчасти потому, что так и не смогли до конца привыкнуть к его нестандартной внешности, отчасти из-за того, что основной удар принимал на себя их командир. Словом, уж им-то и подавно не должно было быть никакого дела до исчезновения странного существа, в бесполезности услуг которого они имели возможность убедиться.
Тем не менее все пятеро откровенно скучали по Хруммсе и даже немного переживали из-за него.
— Надеюсь, у этого малыша все будет в порядке, — в сотый раз вздохнул майор.
— Возможно, он уже вернулся к прежней работе и наблюдает за нами, — предположил философски настроенный Вальтер. — Не грустите, а то он расстроится.
— И все-таки…
Но долго грустить им не пришлось. Дело в том, что многодневное путешествие по безлюдным вольхоллским дорогам привело наконец к тому, что иссяк запас питьевой воды. Провизии было вполне достаточно, а вот отсутствие воды могло вылиться в ощутимую проблему.
Поэтому, когда дорога, резко свернув несколько раз, вывела машину из бесконечных полей к гораздо более разнообразному ландшафту, немцы возликовали. Веселые зеленые леса, холмы, впадины и низины — все радовало глаз. И танкисты рассчитывали, что рано или поздно натолкнутся на какой-нибудь источник или речушку.
Но вместо речушки бронированный монстр выехал к удивительному месту — огромной скале, в которой находился вход в пещеру, прикрытый вьющимся плющом и диким виноградом (отметим, что пещеру-то наши герои пока не заметили), и огромному каменному колодцу высотой в человеческий рост, на котором покоилась тяжеленная бревенчатая крышка.
Танк остановился, и майор фон Морунген, подойдя к колодцу, торжествующе похлопал по бревнам ладонью:
— Вот она, желанная вода, надо только сдвинуть эту чертову крышку! — Он принялся воплощать свой призыв в реальность. Крышка не сдвинулась ни на дюйм. — Генрих, Вальтер, — возопил майор, — идите сюда, помогите!
Надо сказать, что Генрих подходил к колодцу с тем выражением лица, которое мы определили бы как небрежное. Дескать, предоставьте все старине Дицу — и вы увидите, как просто решаются такие проблемы. Однако самоуверенность, которая сгубила когда-то величайшего из русских богатырей Святогора, сыграла злую шутку и с ним.
Поскребя ногами по пыли и побуксовав, словно носорог, упершийся рогом в баобаб, Генрих обнаружил, что и его великанских сил недостаточно. Объединенные старания Дитриха, Вальтера и Генриха тоже ничего не дали, хотя члены экипажа все побагровели, взмокли и окончательно выбились из сил.
Крышка на колодце оставалась абсолютно неподвижной.
— Кто ж это сюда положил? — пропыхтел Генрих. — В такой глуши… не само же оно сюда залезло?
