— А что это у нас тут за хрень? Гляди-ка, мужики! Вот умора!
У ствола засохшего дерева сидел зверек. Влажные его глаза — оранжевые с синими зрачками — лучились добротой к окружающему миру и детской наивностью. Облик зверька был не просто комичным — он напрочь выпадал из суровой реальности, где все живое было обязано иметь быстрые ноги, чтобы настигать добычу, когти, чтобы вцепляться в нее, и клыки, чтобы рвать слабейшего на куски. Все это требовалось и для защиты в том случае, если на тебя нападал сильнейший.
Уже один размер оранжевоглазого говорил о том, что он не представляет опасности, — зверек едва доставал Быстроногу до конца титанового протеза. Он походил бы на медвежонка, если бы не слишком большие круглые уши. Каждое было диаметром в два раза больше головы. Существо имело четыре одинаково короткие пятипалые лапы без признаков когтей, маленький рот треугольной формы и две дырочки вместо носа. С ног до головы мутант был покрыт короткой коричневой шерстью, такой мягкой на вид, что ее сразу хотелось коснуться или погладить.
Подошли Остроклык и Грибоед. Увидев людей, существо явно испугалось. Впрочем, оно не попыталось убежать, а лишь тихонько пукнуло и прикрыло глаза лапками. Громовой хохот трех сталкеров напугал оранжевоглазого еще больше. Он вскочил на задние лапы и неуклюже шлепнулся на задницу, пропищав что-то вроде «О-о-ох!».
Быстроног, Остроклык и Грибоед долго не могли справиться с приступом хохота. Командир первым утер выступившие на единственном глазу слезы, двумя пальцами схватил трусишку за ухо и поднял над землей. Мутант покорно снес грубость и медленно вращался, свесив передние лапки. Все увидели загнутый крючком хвостик, но сил на смех больше не осталось.
— На вертел его! — с ходу предложил Грибоед. — Если нашпиговать пузо мухоморами…
— Согласен, — с готовностью прошамкал Остроклык. — Только дайте-ка я сперва проверю, есть ли у этого пердунишки зубы.
— Ма-алчать! Крыши вам посносило из-за зубов да мухоморов. Это — моя добыча!
— И что ты с ним сделаешь?
— Наверное, чучело?
— Отнесу в поселок, — отрезал Быстроног. — Пусть веселит детвору. Жены всегда обвиняли меня в черствости, а я возьму и, ха-ха, вернусь с игрушкой. Интересно только, что жрет это пукало-охало…
Жрало «пукало-охало» все, что ему давали, причем — с превеликой охотой. Не отказывался от кусков холодца, которые сжимал передними лапками и умильно чавкал, не забывая попукивать. Охотно схавал кусок сушеного мухомора, подсунутый Грибоедом. Когда же Остроклык протянул зверьку фляжку с крепчайшим самогоном, тот схватил ее с таким энтузиазмом, словно был заправским выпивохой. Опорожнив ее до дна, оранжевоглазый по привычке привстал, пукнул, произнес «О-о-о-ох!» и шлепнулся на задницу.
Быстроног не участвовал в общем веселье — он придумывал зверьку имя. Грибоед и Остроклык уже успели опорожнить по паре черепашьих панцирей холодца, а Быстроног не притронулся даже к первой. Поглаживая маленького мутанта одной рукой, второй он задумчиво скреб поросший многодневной щетиной подбородок и сверкал единственным глазом, что происходило с ним лишь в минуты принятия жизненно важных решений.
— Пердунчик… Мохнатик… Толстячок… Тьфу ты, черт! Ушастик… Стоп! Пушистик. Конечно же, Пушистик, чтоб мне лопнуть!
После крещения троица сталкеров занялась Пушистиком вплотную. Грибоед заставлял мутанта прыгать через деревянный прутик, постоянно повышая планку. Пушистик не стушевался даже тогда, когда прутик поднялся над его головой. Он быстро захлопал ушами и, оторвавшись от земли, с легкостью преодолел препятствие. На той стороне зверек по традиции пропищал «О-о-ох!» и приземлился на пятую точку. За этот головокружительный трюк щедрый Грибоед наделил Пушистика куском мухомора.
Остроклык проявил несвойственную ему изобретательность — швырнул Пушистика в костер. Быстроног с воем бросился спасать своего питомца, но оранжевоглазый не собирался сгорать заживо. Ф-р-р-р! Пук! Уши Пушистика завибрировали, и он повис над языками пламени, удостоившись бурных аплодисментов.
Остроклык собирался пойти еще дальше.
— Отведу-ка я его подальше и дам гранату, — ухмыльнулся обладатель ожерелья. — А колечко, понятное дело, себе оставлю. Как думаете, други, выкрутится лупоглазый?
— Я те счас самому гранату в пасть суну! — рявкнул Быстроног. — Хватит. Надрессировались.
Он подтянул Пушистика к себе, прижал ему уши к голове, сунул в вещмешок и затянул горловину.
— Не хватало еще, чтоб вы, идиоты, мне игрушку испортили! Лучше скажите, че это за порода и почему мы таких раньше не видели? Ну, умники вы мои, че это за зверь?
— Чвякер!
Голос доносился из темной чащи. Быстроног потянулся было к гранатомету, но успокоился, увидев, как из-за дерева выступил человек, облаченный с ног до головы в звериные шкуры. Даже лицо гостя скрывал чей-то свисающий со лба мохнатый скальп. Человек опирался на длинную, диковинного вида винтовку, с одного его плеча свисал моток прочной веревки, с другого — связка свежих мухоморов. Парня этого хорошо знали в поселке. Он жил в лесу, в одиночку охотился на мутантов, питался исключительно мухоморами и славился тем, что мог видеть все, что скрыто от глаз простых смертных.
— Чвякер это, — многозначительно повторил гость. — А вы — отчаянные парни. Я бы на вашем месте не стал с ним связываться.
— Здорово, Мутантобой! — без намека на гостеприимство процедил Быстроног. — Чвякер, говоришь? И что же такого в этом чвякере страшного?
— Узнаете, если не избавитесь от него.
— Че-е-его?
— Полнолуние на исходе — вот чего! — заявил Мутантобой, поднимая голову к небу. — Берегитесь!
— Пошел вон, наркоша! — гаркнул Грибоед. — Напугать нас захотел? Так не на тех напал! Пуганые мы, перепуганные. Вали подобру-поздорову!
— Во-во, топай в свою нору, пока я твои зубы к своему ожерелью не присоединил! — поддал жару Остроклык.
— Помните, кретины, — время на исходе!
Мутантобой не просто ушел, а словно испарился. Еще секунду назад он стоял у дерева — и вот уже нет его. Лишь в воздухе переливается голубоватое свечение — отшельник пользовался исключительно радиоактивными шкурами, что позволяло ему еще шире раздвигать границы сознания.
— Гм… Время и впрямь поджимает, — Быстроног посмотрел на луну, сменившую фиолетовый цвет на зеленый. — Светает. Двигаем, братва. Меня в поселке бабы заждались.
Друзья нехотя встали и принялись неспешно паковать вещи. Быстроног собирался поторопить товарищей трехэтажным матом, но тут раздался треск и вещмешок командира лопнул по швам. Пушистик вывалился на землю, пукнул и виновато посмотрел на хозяина своими влажными глазами.
— Твою мать! — проворчал Быстроног.
Закончить свою мысль он не успел. Зверек начал раздуваться и прежде, чем остолбеневшие от ужаса сталкеры успели произнести хоть слово, достиг размеров взрослого человека. К ужасу людей, рост на этом не закончился. Пушистик продолжал увеличиваться. Когда его голова поднялось над корнями деревьев, дрожащий Грибоед промямлил:
— Что за херня?!
Уши Пушистика заслонили предрассветное небо. Он наклонил голову, пытаясь рассмотреть людей, затерявшихся в густом кустарнике. Два гигантских глаза засветились, как две луны.
— О-О-ОХ!
Теперь этот некогда безобидный звук прозвучал страшнее любого рыка.
И тут Острозуб не выдержал, завопив во всю мочь легких. Напуганный до смерти Пушистик прикрыл глаза лапищами. К воплю Острозуба присоединились Быстроног и Грибоед. Это было большой ошибкой: совместный вопль напугал Пушистика еще больше. Он присел от ужаса, огромные его глаза выпучились.
— ЧВЯК! — гулом прокатилось по земле.
Падали сваленные деревья, в разные стороны разбегалось напуганное мутозверье. Это убегал Пушистик, так и не уразумевший, чем так напугал своих новых друзей.
В лесу воцарилась гробовая тишина. Быстроног открыл глаза. Он понял, что чудом избежал гибели, но никак не мог взять в толк, почему не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Еще через минуту мозги сталкера окончательно встали на место. Быстроног с трудом поднял голову, и лишь теперь картина произошедшего предстала перед ним во всей своей ужасающей полноте. Они стояли по шею в вязкой коричневой массе. Лишь теперь беспомощные, как дети, сталкеры поняли, чем страшны чвякеры на исходе полнолуния.
Из-за деревьев вышел Мутантобой. Он зажимал нос пальцами, отчего сильно гнусавил.
— Предупреждал же я вас, чудаков, — с чвякерами шутки плохи, — отшельник со вздохом выпустил нос и снял с плеча моток веревки. — Делать мне больше нечего, как вытаскивать вас…
Ветер стихал. Над лесом всходило темно-синее солнце. В корнях деревьев завели свою утреннюю сиплую трель птенцы птеродактилей. В болоте захрюкали юные свиноудавы. Где-то в чаще призывно заревел самец волкозайца, у которого начался брачный сезон. Жизнь продолжалась.
