– А чего их мыть, стены-то с потолком? Они ж и так чистые.
Я молча ткнула пальцем в паутину на потолке, где паук как раз дожевывал первую муху. Вторая картинно лежала в обмороке, уже не дрыгаясь.
Коша только вздохнул. И уборка началась.
Веник нашелся в ванной. Когда-то это была хорошая метла, а теперь – просто веник, причем только его огрызок, но ничего, при желании и этим вполне можно подметать. Коша прыгал на столе, моя распахнутые внутрь стекла окон и окуная свою тряпочку в небольшой тазик с уже грязной водой. Подумав, я сняла И занавески, решив их постирать вместе с постельным бельем. Делалось это довольно просто. Все белье я закинула не глядя в бадью в ванной, и мгновенно вспенившаяся вода забурлила и завертелась небольшим водоворотом. Бочка загудела, начался процесс стирки, а я пошла мыть полы. Тряпка валялась в углу ванной, с нее я и начала, ползая в подвернутых старых, в заплатках, но чистых штанах и не менее старой рубахе, мыть полы. Я полоскала тряпку в тазу, когда ко мне притопал грязный и взъерошенный Коша и гордо заявил, что он все закончил. Не поверив, я пошла проверять. Покрытые мутными разводами стены, местами чистые окна и грустный одинокий паук, рассматривающий остатки своей паутины, не оставили меня равнодушной. Дракоша гордо стоял рядом, демонстрируя работу. Я тяжело вздохнула, ткнула пальцем в паука и грозно велела:
– Добить! Вымыть окна, стены, потолок, и не халтурить!
Коша обиделся, но возражать не стал, понимая, что халявы не будет, только велел мне поменять воду и с новыми силами кинулся наводить чистоту, высказываясь нелицеприятно в мой адрес, но тихо, чтобы я, ползая по полу ванной, этого не услышала.
– Ди.
– Чего? – Я мыла под кроватью, так что наружу высовывалась только моя задняя часть.
Коша художественно бросал мою тряпку в стекло, поднимал и снова бросал, следя за тем, как она сползает по нему вниз.
– А ты же волшебница. Неужели не можешь че-нить сказать – и бабах! – все чисто.
Я все-таки вылезла из-под кровати и, устало к ней прислонившись спиной, проследила за очередным броском Коши.
– Не могу.
– Почему?
– Сил много надо, а у меня их сейчас, сам понимаешь, кот наплакал.
Коша еще раз провел тряпочкой по окну и тоже устало сел на стол.
– Я закончил.
Паук сосредоточенно плел под потолком новую паутину. Я плюнула и принялась мыть окна и стены сама, уничтожая возмущенное насекомое.
– Ты же ведьма, – валяясь на подушках без наволочек, задумчиво рассуждал Коша, – а пауков выгоняешь.
Я держала эту мерзость за окном, с ужасом следя за тем, как он перебирает лапками.
– Странно.
Паук все же был отправлен в свободный полет.
– Не люблю насекомых, – объяснила я и пошла проверить, как там белье: уже отжимается или все еще стирается.
Белье, уже отжатое, сухое и даже выглаженное, лежало на дне бочки, я благодарно его собрала, и посудина немедленно начала наполняться водой. Сначала споласкиваясь, а потом по новой, но уже чистой, готовой для принятия мною ванны. Я и приняла. Хорошо все-таки расслабиться в горячей воде после трудной уборки в чистой ванной!
– Ди, давай быстрее, а то ужин тоже пропустим! – крикнул из комнаты Коша.
Я нырнула с головой, зажав нос и отдаваясь на милость волшебства. Вокруг меня поднялись сотни пузырьков, щекоча кожу и очищая ее и волосы от грязи. Не представляю, как простые люди справляются без магии. Кошмар!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 1
Его ввели в главные ворота. И вся академия, невзирая на лютый мороз, пробирающий до самых костей, и постоянно валящий снег, собралась во дворе, чтобы на это посмотреть.
Я тоже прыгала на одной ноге, пытаясь согреться и умудрившись протиснуться в первые ряды.
Недавно я с соплями и слезами распрощалась с Адой, которой будущий муж заявил, что его жене учиться совсем не обязательно, так как работать он ей не позволит. Ада почему-то не возражала и улетела на папином драконе вся счастливая. С ее женихом мы все же помирились и даже почти подружились. Парень оказался вполне ничего, просто у него при виде Адки шел переклин мозгов, вот он и нес всякую чушь, а так – нормальный человек. Кстати, отец Ады в благодарность за спасение жизни его дочери подарил мне лампу с джинном, который сможет исполнить аж три желания, после чего телепортируется обратно в сокровищницу. Оказывается, этого духа создал еще его прадед вместе с кучей других колдунов, но те все померли в процессе создания джинна, а он один выжил, как – мне не рассказали, хотя я интересовалась. А все заработанные деньги я решила отдать Аде на приданое. Впрочем, она пока об этом и не догадывается: я просто погрузила мешок с ними на алого дракона, тот не возражал. Коша, кстати, пообещал, что сюрприз будет что надо, так как, по его словам, этот дракон согласился в нем поучаствовать и вручить мешок Аде только по прилету домой. Так что этот Ромео тоже не абы кого берет в жены, а девушку с приличным приданым.
Ворота открылись, и народ замер. Я тоже – правда, как и остальные, не особо понимая, в чем, собственно, дело и кого ждем. Поговаривали, что кого-то поймали и теперь будут пытать прямо перед студентами, причем отличников пригласили поучаствовать. Отличники в ответ объявили акцию протеста и вообще во двор не вышли, наблюдая за происходящим из окон и чуть из них не вываливаясь. Правда, я все равно слухам верила не особо, а потому нагло протолкалась в передние ряды и с интересом уставилась в проем открывшихся ворот. Все замерли в предвкушении. Я покосилась на тапочки соседа, в которые он все глубже и глубже засовывал уже синие ноги. Раздался треск: правая тапочка не выдержала, и из дыры показался не менее синий палец с обкусанным ногтем. Какой ужас.
Его ввели. Впереди шел высокий священник в черной шубе до пят и пудовым крестом поверх нее. За ним, собственно, вели того, кто совершил настолько ужасное преступление, что его нельзя было посадить в обычную тюрьму. И теперь преступника ждало зачарованное подземелье нашего замка, о котором ходило больше всего страшилок и легенд. Я, как и все, подалась вперед, чтобы рассмотреть его получше, но, к нашему великому разочарованию, мы все разом напоролись на невидимую стену коридора, по которому вели приговоренного. Я тут же почувствовала на себе все прелести положения мухи, размазанной по стеклу. Задние ряды напирали, ноги уже не доставали до земли, зато обзор был – лучше некуда. Так что, скребя зубами по невидимому барьеру и отпихиваясь от кого-то ногой, я рассматривала проходившего мимо в кругу напряженных и готовых ко всему магов заключенного. Он был худой, высокий и черноволосый. Черты его рассмотреть было сложно, так как волосы, спадающие на лицо, многое скрывали. Но я заметила два черных, как сама бесконечность, глаза, на миг пронзивших меня, вдавленную в барьер с высунутым языком и пытающуюся улыбнуться (сзади не просто напирали, а уже внаглую перли). Преграда трещала и выгибалась, справа и слева раздавались стоны ужаса и боли, я пока держалась.
Он внезапно улыбнулся, лишь уголком рта, и это было так же странно, как если бы черную грозовую тучу вдруг пронзил яркий и теплый луч света, прогоняющий страхи. Я буркнула пару заклинаний, и напирающие студенты с визгом отскочили, сбивая с одежды огонь, а я с трудом встала с утоптанного снега и задумчиво смотрела приговоренному вслед.
Еще секунда, и двери академии за ним закрылись, оставив на ступенях нашего ректора, с торжественной физиономией приготовившегося что-то вещать. Народу было по фигу, все давно замерзли, а потому просто ломанули внутрь. Я с ужасом представила растоптанного возбужденными учениками ректора, но он поднял вверх правую руку, и студенты врезались в новую прозрачную перегородку. Послышался характерный звук удара, и толпа замерла, ругаясь и возмущаясь столь несвоевременным обломом праздника. Мне на плечо спланировал золотистый дракончик, все это время летавший и разглядывавший происходящее сверху.
