— Учитесь пользоваться интернетом, Дарья Филипповна, — объяснила я. — У дуры в «интересах» это везде прописано открытым текстом.
Теперь мне предстояло выловить в офисном лабиринте мою Эльвиру и мою (увы, теперь тоже мою) Марину. Задачи, которые я им поручила еще перед поездкой в Елец, это был мой active business, но, увы, почему-то я пребывала в уверенности, что они не сдвинулись с места. А ведь это были мои проекты, которые нельзя портить. Марине требовался удар палкой по спине, Эльвире — мотивация, причем я рассудила, что все это сработает наилучшим образом, если произойдет в одном и том же месте в одно и то же время. Я прошлась по всем этажам Корпорации, лениво перекидываясь улыбками и приветствиями со знакомыми.
Эльвира нашлась на своем рабочем месте у дисплея, обвешанного пушистыми брелками с неизменным дамским кактусом сбоку. Эльвира сегодня оказалась снова в тоске: безжизненно смотрела в пространство, уголки ее губ трагически подрагивали, и всем своим видом она напоминала молодого Вертинского в гриме. Я поманила ее пальцем, и она послушно поплелась в коридор. Оставалось найти еще и Марину, уединиться в кафе и устроить очную экзекуцию. Кафе второго этажа, пожалуй, подойдет — там меньше всего народу в это время. Эльвира выглядела странно: это была еще одна сторона Эльвиры — Эльвира Депрессивная. Интересно, сколько у нее этих граней, одна дурее другой?
Всю дорогу до курилки левого крыла мы молчали. Я присматривалась к Эльвире, а Даша просто шла следом quiet тенью. Я шла и biliously размышляла о том, что некоторые люди обладают свойством притягивать к себе проблемы, а когда проблемы не притягиваются, ищут их самостоятельно.
Судя по лицу Эльвиры, у нее снова случилось мегагоре, с которым она забыла и про волшебно уволенного Соловьева, и про все мои поручения. Винить в этом оставалось только себя: с людьми, на которых вечно стоит печать беды, не следует иметь никаких дел. Следует обходить их стороной, как больных особо заразной формой делового бизнес-сифилиса.
Дойдя это этого момента в своих размышлениях, я остановилась посреди коридора. Остановилась и Эльвира. Я оглядела ее и вдруг поняла, что у нее нет с собой даже того блокнота, куда она записывала все, что касалось моих трех проектов. Похоже, Эльвира вообще не понимала, куда я ее веду и о чем собираюсь беседовать.
— Эльвира, что опять случилось, будь ты проклята? — спросила я.
Вместо ответа она отрицательно покачала головой, глядя в пространство. Левый уголок рта и правый глаз подергивались в такт.
— Я ему безразлична. Я ему безразлична! — произнесла она отчаянным шепотом.
— Кому? — взревела я.
— Ты его не знаешь… — всхлипнула Эльвира.
— Эльвира! — мне пришлось повысить голос. — Истеричка чертова! Что с нашими проектами?
— Какими проектами? — Эльвира словно очнулась. — А… с теми… Ну, я туда звонила, но там было занято…
Я посмотрела на Дашу. Вид у Даши был тоже виноватый, словно задание прошляпила она.
— Эльвира, что мне с тобой делать? — тихо спросила я. — Навести порчу на штраф, выговор или сокращение зарплаты? Уволить? Что?
— Мне уже все равно, — беззвучно прошелестела Эльвира. — Моя жизнь кончена. Я ему безразлична.
Тьфу. Вот уж действительно, перестали действовать аффекторы, или как там она выражается.
— Эльвира, ты уволена из Корпорации, — вздохнула я. — Иди собирай свои вещи, не думаю, что ты попадешь снова в здание.
Эльвире было безразлично. Она кивнула и поплелась в свой отдел.
Я кивнула Даше, и мы отправились дальше. И вскоре столкнулись с Мариной. Это было бы очень кстати, если бы Марина не шла под руку с Позоряном — самым интимным образом. Я машинально вынула мобильник и незаметно сделала несколько снимков от бедра. Они приблизились.
— Вот вы где, Илена! — радостно воскликнул Позорян. Он достал мобильник, позвонил кому-то и сказал: — Аня, ведите на второй этаж, мы нашли ее!
— Что случилось, Гамлет Валентинович? — нахмурилась я.
— Это очень важно, Илена! — сообщил Позорян. — Они приехали взять у вас интервью о магии успешного бизнеса.
— Кто?! — возмутилась я.
— Первый канал! — с улыбкой ответил Позорян, разглядывая Дарью — по его лицу было видно, что он пытается вспомнить, где ее видел. — Представляете, Илена, Первый канал приехал сделать о вас передачу.
— Обо мне?!
— Да. И о нас. Не мне вам объяснять, Илена, как это важно для нашего отдела. Вы уж там им… Ух! — Позорян сделал в воздухе неопределенный жест кулаком.
Я перевела взгляд на Марину — Марина улыбалась, и ее улыбка мне не понравилась.
— Здравствуйте, Марина, — сухо произнесла я. — Скажите, вы, конечно, забыли про мою личную просьбу?
— Какую просьбу? — наигранно откликнулась Марина.
— Ту, — я сделала многозначительную паузу, — о которой мы говорили перед моей командировкой в Елец.
— Я не помню. Напомните, Илена! — с вызовом ответила Марина и прижалась к Позоряну еще сильней.
Надо же, съездишь на денек в Елец, и какие происходят удивительные перемены в личной жизни кадров… Впрочем, правильнее было сказать, что перемены происходят после отмечания с Позоряном успешной презентации проекта.
— Как же вы так быстро все обещания забываете, Марина? Для занимаемой вами пока должности, — я сделала многозначительную паузу, — это не профессионально.
— Что вы имеете в виду, Илена? — с вызовом ответила Марина.
Я выразительно посмотрела ей в глаза. Она пару секунд тоже смотрела с вызовом, затем все-таки отвела взгляд.
— А что такое, что такое? — очнулся и завертел головой Позорян, стоявший все это время столбом. — Что случилось, Марина? Илена, о чем вы? Какая проблема?
Я очаровывающе улыбнулась и покачала в воздухе пальчиками:
— Нет-нет, Гамлет Валентинович, ничего особенного, просто запарка по нашим с Мариной проектам.
— А вот и они! — воскликнул Позорян, простирая ладонь вдаль по коридору. — Давайте, Илена, удачи! А потом зайдите ко мне. Идемте, Марина!
Обернувшись, я увидела тележурналистку в боевой раскраске, оператора со штативом на плече и осветителя с кофрами. Судя по расчехленной камере, они уже успели сделать несколько подсъемок и теперь уверенно приближались ко мне.
На журналистку Первого канала это юное размалеванное создание совсем не походило. Ее оператор тоже выглядел стажером, зато осветитель был спокоен, хмур, и меланхоличное лицо его с седыми усами выражало покорную готовность делать свою работу оставшиеся до пенсии пару лет.
— Это вы Илена Сквоттер? — бойко обратилась тележурналистка к Даше, демонстрируя pathological отсутствие профессиональной интуиции. — Меня зовут Ника!
Даша растерялась — похоже, она готова была взять и такой удар на себя, если я прикажу.
— Я Илена Сквоттер, — мрачно представилась я. — Слушаю вас, Ника.
— Я представляю Первый кабельный канал центрального административного округа, — привычно забарабанила Ника, постепенно понижая интонацию так, чтобы конец фразы звучал совсем уже неразборчиво.
Но все-таки я разобрала.
— Как вы сказали? Какой канал? Ника замялась.
— Первый… кабельный. Центрального округа…
— Мне сказали, будто вы с Первого канала.
— Первый кабельный, — стыдливо повторила Ника. — Центрального округа Москвы…
Я вскипела:
— То есть студенческая самодеятельность? Вы отвлекаете людей от работы каким-то мелким кабельным канальчиком? Вас вообще хоть кто-нибудь смотрит? Или вы просто отмываете бабло?
— Конечно, смотрят! — горячо заверила Ника. — Наша потенциальная аудитория — двадцать миллионов человек!
— Сколько?! — изумилась я. — Дурацкий местный кабельный канал смотрят двадцать миллионов?
— Да! — повторила Ника. — Потенциальных!
— Это как?
— Мы не знаем точно, смотрят они или нет. Но потенциально они могли бы смотреть, если б захотели.
— Как вы это вычислили?
Ника принялась загибать пальцы.
— В Центральном округе Москвы живет около полмиллиона жителей, они могли бы смотреть наш канал прямо у себя дома, если бы подключили кабельный пакет. — Ника запнулась. — Многие жилые дома подключены в Центральном округе! А в самой Москве и пригородах живут еще тринадцать миллионов! Они все тоже могли смотреть наш канал, если бы приехали в гости к своим друзьям и родственникам из Центрального округа. А некоторые передачи, самые удачные и понравившиеся, вот-вот будут идти в повторе на нашем старшем канале МГТК-Москва. Мы уже год ждем. А МГТК-Москва — это часть МГТК, который он вешает через спутники! Значит, его может смотреть любой человек планеты! Но чтобы не пугать рекламодателя цифрой в шесть миллиардов потенциальных телезрителей, мы специально занижаем статистику и скромно говорим, что зрителей у нас примерно двадцать миллионов, не больше. Я вздохнула:
