Та-а-ак. И что это такое?
Я подхватила толстый томик, и впилась взглядом в строчки.
«…чем вымысел. В самом деле, попробуйте представить мир, где мужчина был бы полностью подчинен женщине. Причем подчинение было бы вызвано не такими общеизвестными банальностями как честь, долг и прочая чушь. Нет, историки в один голос утверждают, что Рыцарь подчиняется Хозяйке чуть ли не на генетическом уровне, что выполнение ее приказов является не то, что обязанностью, а инстинктом, что ли. Мол, Рыцарь не способен уклониться от приказаний, даже если ему будет неприятен сам факт исполнения их. Хозяйке можно все. Рыцарь это «все» исполнит беспрекословно. Так что то, что все рассказываемое чушь, скажет вам любой серьезный ученый.
Подумайте сами, это до чего же мы можем докатиться? Разумное здание, наблюдающее за происходящим. Бред!
Пошли дальше. Любовь. То самое чувство, которое мы успешно, уже в течение многих лет, называем болезнью генов. Какой же эта самая болезнь должна быть у небезызвестных Хозяйки/Рыцаря, если для вызванной в качестве владычицы Замка девушки существующий Рыцарь будет самым-самым-самым?! Самым умным, самым красивым, самым. И при этом идеально ей подходящим. Во всех отношениях.
Далее. Если к наличию серьезных магических способностей у так называемой Хозяйки добавить абсолютное подчинение человека, обладающего, опять же силой, не только физической, но и энергетической, волшебной, у нас в итоге получится всевластная, эгоистичная девчонка, обладающая способностями, которые…»
Книга выпала из рук.
Боже мой, какая же я идиотка.
Куда я только смотрела и о чем думала?
Я же просто издевалась на Ллевеллином, я не принимала всерьез его слов об обязательном выполнении мои приказов. А он… Черт, да ведь даже сейчас, когда я пришла наверх, он просто не мог послать меня. Хозяйке можно все.
А Рыцарю остается только сжимать зубы и терпеть. Хотя хочется эту самую Хозяйку, то бишь, тебя, Геллочка, не то, что послать, придушить собственными руками.
Единственное, что радует: так это то, что наконец стало понятно, с какого переляку, я на Ллевеллина чуть ли не кидаюсь, хотя дома ничего такого не было. Еще бы. Самый умный, самый красивый, тьфу!
Какая же я все-таки идиотка.
А она еще, оказывается, и самокритичная. Тоже, кстати, впервые.
Ллевеллин никуда не ушел. Лишь кресло исчезло, и сейчас Рыцарь стоял, опираясь ладонями о массивные зубцы. И как обычно не обернулся на шум моих шагов. Лишь спина напряглась.
Я остановилась, закусила губу, подбирая нужные слова.
— Ллевеллин, прости меня, пожалуйста.
Юноша не обернулся. Ветер непослушным щенком дергал его черные волосы.
Я сделала еще несколько шагов, остановилась рядом и, глядя на клубящийся внизу туман, тихо продолжила:
— Я не собираюсь тебе приказывать. И не хочу, чтобы ты выполнял мои приказы. Я бы просто хотела, чтобы ты меня простил. Сам. А не потому, что я так сказала.
Рыцарь молчал долго. Так долго, что в тот момент, когда раздался его голос, я вздрогнула, покосилась на парня, но тот продолжал смотреть куда-то вперед:
— Воля и мнение Рыцаря никогда никого не интересовали. Хозяйке можно все. Рыцарю нельзя ничего. Хозяйка может пожелать залить Замок кровью — Рыцарь выполнит этот приказ. Хозяйка может пожелать… cythraul[2]! Хозяйка может пожелать все что угодно! — в его голосе на мгновение проскользнула горечь. — А в один не очень прекрасный день рождается сын Хозяйки и Рыцаря. Причем, как уже говорилось, мнение Рыцаря никогда никого не интересовало.
Будь я чуть похрабрее, я, может, обняла бы его за плечи. Все, на что меня хватило, — это осторожно прикоснуться к его ладони, и слегка улыбнуться, когда он покосился на меня.
На рассвете, когда Клоти только прибыла на рабочее место, заявились проверяющие. Север представляла Сиф[3], юг — Мешент[4], а восток — Макошь[5]. Каким образом в эту компанию затесался Локки, осталось для Клоти тайной за семью печатями. Судя, по задумчивым лицам присутствующих дам, для остальных проверяющих — тоже. Впрочем, одной задумчивостью гримасы богинь было трудно объяснить: дамы аристократически морщили носики, недоумевающе кривились, и вообще, при одном взгляде на рыжего аса в глазах проверяющих появлялось недоумение, смешанное с презрением.
Хотя на Клоти они смотрели примерно так же.
Девушка застыла подле вывязанного цилиндра, не отрывая перепуганного взгляда от высокой комиссии.
Черноволосая смуглая Мешент спокойно прошла мимо остолбеневшей мойры и, проведя кончиками пальцев по подоконнику, брезгливо фыркнула:
— Великий Шу, ну и развели же здесь пыль!
Клоти недовольно поджала губы. В конце концов, она не виновата, что ее рабочий кабинет выходит окнами на безводную пустыню. Жара не проникает благодаря хорошо скроенному заклинанию, а вот от вездесущей пыли избавиться попросту невозможно. И вообще, Клоти — не уборщица!
Замерший на проходе огненно-рыжий голубоглазый мужчина полушутливо подмигнул юной мойре, словно прочитав ее гневные мысли. Хотя почему «словно», может, действительно? Впрочем, задуматься Клоти не успела — золотоволосая, крепко сложенная Сиф, мерящая шагами комнату остановилась, бросила короткий взгляд на работу плетельщицы, собралась что-то сказать, но ее напарница успела раньше.
Макошь шагнула к недовязанному цилиндру. Хримтурса с два его когда-нибудь довяжут! Хрупкая, синеглазая она, в своем расшитом васильками сарафане, больше походила на семнадцатилетнюю девчонку, чем на всемогущую богиню.
И именно она и заметила ошибку. Проведя ладонью по-над цилиндром, женщина задержала пальцы над алой нитью:
— Что это? — В голосе грозной богини явственно послышались отзвуки грома.
Клоти, буравящая взглядом пол, вздрогнула и подняла глаза:
— Простите?
Теперь уже и Мешент шагнула к славянке:
— Действительно, что это? Почему здесь не тот оттенок?
— Разве? — попыталась выкрутиться девушка. – По-моему идеально подходит.
Мешент нахмурилась:
— Милочка, если вы не видите такой очевидной разницы — вам здесь просто не место.
Клоти тихо охнула: чего-чего, а такого она не ожидала.
Сиф положила руку на плечо египтянке:
— Не стоит быть столь суровой к девочке. Она слегка ошиблась. Но это ведь не повод, чтобы ее увольнять.
— В самом деле, — ожил молчавший до этого времени Локки, — пусть объяснит.
На мгновение Клоти показалось, что в голосе рыжего аса проскользнула усмешка. Но мойре было не до этого — она принялась сбивчиво рассказывать, что и как.
Вердикт был практически единогласен: найти верную катушку, а неправильную нить либо увести в сторону, на булавке, либо, если уж и это не получится, оборвать. Лишь Локки воздержался от высказывания мнения
Клоти, не ожидавшая столь варварского отношения к нитям, так и замерла, сумев только выдохнуть:
— А как же смерть для вызова нового?
— Милочка! — протянула Мешент, — у тебя и так на алой нити три или четыре потертости, замкни на них, вместо разрыва. Синюю нить так и быть не рви, ограничься небольшим надсечением. Тем более, что новой мужской катушки у тебя пока нет.
Клоти, надеявшаяся, что отговорка поможет, печально опустила глаза.
ГЛАВА 32
НЕ СПИ — ЗАМЕРЗНЕШЬ
Заснула я быстро. Вернулась в свою комнату (крайней мере, надеюсь, что в свою), закрыла глазки. И мгновенно провалилась в пушистую пелену сна.
А проснулась, кстати, и того быстрее — меня ощутимо подбросило на постели, так что я чуть не вылетела на пол. Согласитесь, оставаться после такой побудки в объятьях Морфея — занятие не из легких. Я села, удивленно заозиралась по сторонам, надеясь разглядеть хоть что-то в ночной темноте. Может, просто дурной сон какой приснился? И, в тот момент, когда я уже почти решила, что все, можно спокойненько закрывать глазки и спать дальше…
Замок содрогнулся.
Я с визгом слетела с кровати, отметив краем сознания, что на этот раз на мне ночная рубашка до пят и буквально покатилась по полу. Для того что бы быть бережно кем-то подхваченной.
Ой, ма-а-ама, кто здесь?!
— Миледи, как вы?
Слава богу, это Ллевеллин.
Ой, какая прелесть, вот так и буду лежа.
— Миледи, как вы?! — в голосе Рыцаря зазвучало то ли страх, то ли гнев.
Ну вот так всегда. Что у него за манера — обламывать кайф в самый неподходящий момент?
— Нормально, — мрачно буркнула я, осторожно вставая на ноги. Хорошо хоть ночнушка до ушей не задралась, а то будет мне экстрим.
Хотя чего уж там стесняться? Мне уже фактически прямым текстом рассказали, что обречена я сидеть в этом Замке до самой старости, и никто кроме Ллевеллина мне не светит.
