Прошло, наверное, около месяца. Однажды в комнату Джессики без стука вошел, точнее — ворвался, пожилой крупный мужчина с густыми щеточками усов и трубкой в зубах.
— Что вам угодно, папенька? — встревоженно обратилась девушка к нему.
— Прочти это, — мрачно произнес он, подавая газету.
Она развернула листок и прочла заглавие вслух:
— «Языческое поклонение мухе в доме сэра Чарлза (Порочная страсть к насекомому юной леди Джессики)»... Боже, какая нелепость!
— Читай, читай дальше!
— Я не желаю читать сей бред.
— А я не желаю быть посмешищем всего лондонского света!
— Но отец, это насекомое спасло вам дом, а возможно и жизнь. А уж жизнь повару Гастону — это абсолютно точно.
— Вот пусть Гастон и нянчится с этой мухой. Только не в моем доме!
— Во-первых, Гастон уволен, а во-вторых, он пьяница и неблагодарная скотина.
— Сударыня, вы выражаетесь, как продавщица бакалейной лавки!
Щеки Джессики вспыхнули и изменившимся голосом она произнесла подчеркнуто сдержанно:
— Что ж, пусть я дурно воспитана. Пусть я — грубая и непочтительная дочь. Но, отец, как вы, джентельмен, можете быть столь несправедливы к этому несчастному, спасшему вас, существу?
Сэр Чарлз был явно смущен.
— Пойми меня правильно, дочка. В целом я согласен с тобой. И я не имел бы ничего против... Но эта статья... В конце-концов муха — тварь не разумная...
Неразумная!!! От возмущения я принялся метаться в банке по самым нелепым траекториям. И тут в комнату заглянула Сэнди:
— К вам посетитель, сэр.
— Кто?
— Некто Шерлок Холмс, сэр. Сыщик.
Я свалился на дно банки.
— Сыщик? Не хватало только сыщика в моем доме.
— Но папочка! — взмолилась Джессика. — Это же знаменитый Шерлок Холмс! Его проницательности рукоплещет весь просвещенный мир!
— Да-да, припоминаю, что-то я читал о нем... — сэр Чарлз вновь повернулся к негритянке:
— Он не сказал, что ему нужно?
— Он заявил, что пришел за мухой.
— Вот как? — поднял брови сэр Чарлз. — Что ж, просите его прямо сюда.
Еще через миг в комнате появилась знакомая мне парочка. Сэнди с любопытством выглядывала из-за двери.
— Шерлок Холмс.
— Доктор Ватсон, — представились визитеры.
— Итак?.. — произнес хозяин.
— Сэр Чарлз, — начал Холмс, — моя просьба может показаться вам странной, но, прочтя статью в газете, я понял, что находящаяся у вас муха это... это... моя муха.
— Вот как? — усмехнулся хозяин и, затянувшись трубкой, выпустил к потолку облако дыма. В его глазах мелькнули какие-то сумасшедшие искорки. — Сказать по совести, как раз сейчас я пытался решить, куда бы нам это животное пристроить, и ваш визит пришелся как нельзя кстати. Однако, как вы знаете, муха эта спасла нам жизни, и мы не можем отдать ее в.. хм-м... — замялся он.
— В дурные руки? — продолжил за него Холмс с ледяной улыбкой.
— Не хотел вас оскорбить. Но, помнится, писали, вы не только сыщик, а еще и естествоиспытатель. Возможно, муха нужна вам для опытов? А я считаю, это насекомое достойно лучшей участи.
— Никаких опытов, — заверил Холмс. — Видите ли, эта муха — не совсем то, что вы думаете... Вот уже месяц я разыскиваю ее.
— Вы действительно знаменитый сыщик, — хихикнула Джессика, но тут же вновь придала своему лицу серьезное выражение. — Я много читала о вас.
— Благодарите моего друга, литератора, — покраснел Холмс. Ватсон с достоинством поклонился. — Я понимаю, сэр Чарлз, что мои слова звучат недостаточно убедительно... Могу ли я хотя бы взглянуть на нее?
— Прошу, — сделал жест рукой хозяин. Я в это время сидел на дне банки. Холмс склонился надо мной:
— Если ты тот, о ком я думаю, подпрыгни.
Я подлетел на несколько сантиметров и снова уселся на дно.
— Ты хочешь пойти со мной?
Я подпрыгнул еще раз.
— Факт достойный удивления, — покачал головой сэр Чарлз. И продолжил упрямо: — Но он еще ни о чем не говорит.
— Пожалуйста, принесите сюда чернильницу и лист бумаги, — попросил Холмс.
— Сию минуту. — Джессика, взяв с писменного стола названные предметы, подала их сыщику.
Холмс положил листок на подоконник, поставил чернильницу рядом и, открыв банку, сказал:
— Костя, напиши, это ты?
Я вылетел из наружу, стараясь не намочить крылышки, промакнул в чернила лапки и принялся старательно ползать по бумаге. Затем взлетел и посмотрел на содеянное сверху. На листке получилась, хотя и не очень ровная, но достаточно разборчивая буква «Я».
— Феноменально! — воскликнул сэр Чарлз. — Однако даже это не говорит о вашем праве собственности на данное насекомое. Более того, я и вовсе не слышал о праве собственности на мух...
— Полно, папенька, — вмешалась Джессика. — Упрямство — поистине одна из наиболее ярко выраженных черт истинного английского джентельмена. Но подумайте вот о чем: мистер Холмс явно знает об этом существе много больше нас, а оно в свою очередь недвусмысленно выразило желание отправиться с ним. Стоит ли в данной ситуации упрямиться и наставивать на своем праве? Тем паче мы, по-видимому, и так в течении целого месяца обращались с этим существом абсолютно не сообразно с тем, что оно есть.
— Резонно, — помолчав, согласился сэр Чарлз. — Сэр, — обратился он к Холмсу, — не примите мое упорство за проявление дурного нрава. Дело, признаться, прежде всего в том, что меня мучает любопытство. Кем является эта муха на самом деле?
— Человеком. Жертвой черной магии.
Сэнди в проеме двери всплеснула руками, сэр Чарлз выронил изо рта трубку, а Джессика сперва задохнулась от восторга, но тут же смутилась и спросила с дрожью в голосе:
— Этот человек... мужчина или женщина?
— Юноша, — ответил Холмс, — прелестный юноша.
Не знаю, чем уж я показался ему таким прелестным. А Джессика залилась краской:
— Боже мой, я совсем не стеснялась его!
Холмс цинично ухмыльнулся и заметил:
— Хотел бы я оказаться на его месте.
— Сыщики никогда не отличались изысканностью манер, — осадил его хозяин.
Холмс сбросил с лица ухмылку.
— Итак, я забираю его? — чопорно обратился он к сэру Чарлзу.
— О, да, — ответствовал тот.
Холмс вынул из кармана сюртука пустой спичечный коробок, открыл его и скомандовал:
— Сюда.
Я с удовольствием выполнил приказ и по шуршанию понял, что коробок был вновь водворен в карман. Но я продолжал слышать приглушенные голоса.
Сэр Чарлз:
— Можем ли мы надеяться когда-нибудь узнать подробности той удивительной истории, невольными участниками которой оказались сами?
Холмс:
— Об этом следует спросить моего друга Ватсона. Я всего-навсего сыщик, а писатель — он; и то, узнает ли широкая общественность подробности того или иного дела, зависит сугубо от него.
Ватсон:
— Смею заверить, когда-нибудь я обязательно опишу это наше приключение. Боюсь, однако, повествование это будет выполнено не в привычном для меня жанре криминальной новеллы, а в новомодном жанре научной фантазии.
Джессика:
— Мистер Холмс, а смогу ли я когда-нибудь увидеть этого юношу?
Холмс:
— Вряд ли, сударыня. Его родина — далеко-далеко отсюда. А чары, удерживающие его в незавидном образе насекомого, могут быть сняты только на его родине. Вряд ли он захочет когда-нибудь вернуться сюда.
Джессика (с надеждой в голосе):
— А вдруг?..
Сэнди:
— Боже правый, а я чуть не прихлопнула его тапком.
Глава третья, повествующая о том, что не все пингвину масленица
Известным уже путем: через шкаф Холмса — в замок Кащея, а через библиотечный шкаф — на полюс, Кубатай, Смолянин, Ватсон и Холмс (с мухой в кармане) в несколько минут добрались до знакомой уже терпеливому чиатателю полярной станции.
Встретить кого-нибудь они и не надеялись, а надеялись обнаружить какие-нибудь следы, по которым можно было бы догадаться, где следует искать Стаса. Какого же было их изумление, когда они увидели, что к ним, переваливаясь с боку на бок, спешит пингвин Орлик, крича на ходу:
— Наконец-то! Наконец-то! Милые, как я вас заждался!
— Гонит, — определил Смолянин. — Подляну готовит, пернатый.
Наши герои убедились, что пингвин обладает уникальным слухом.
— Не гоню, не гоню, честное кащейское! — вскричал Орлик приблизившись. — Мне помощь нужна. Что хотите за это для вас сделаю! Хотя... — Он потупился, горестно качая головой. — Хотя, что я сейчас сделаю?! Ничего я сейчас не могу...
И вот что рассказал пингвин, когда они все вместе вошли в станцию и уселись возле разведенного Ватсоном костерка.
Итак, Кащей превратил Костю в муху и отправил его вместе с Холмсом и Ватсоном в вымышленный Лондон, а Смолянина, Кубатая и сфинксов выбросил в реальный мир. (Кстати, вот и еще одно подтверждение непредсказуемости магических свойств: в человеческом образе ему для такой операции нужен был шкаф, а в пингвиньем — достаточно было выдернуть перышко.) И остался Кащей-Орлик один на один со Стасом.
