Барлоу – босс, именно он настоящий хозяин всей южной части округа, – переведя дух, продолжала женщина. – На него работают самые отъявленные бандиты. Джим Хопкинс, Билл Райдли, Джек Макбейн и не знаю уж кто там еще. А в Смоуквилле он устроил себе штаб-квартиру, вот почему там никто не осмелится даже рта открыть, чтобы сказать про него хоть одно дурное слово. Его банда воровала у людей скот и лошадей, пока не довела всех до полной нищеты. Он крадет скот у мексиканцев и заставляет нас его покупать. А потом крадет тот же самый скот у нас и опять загоняет мексиканцам. Всякий раз, когда кому-нибудь из нас удается раздобыть хоть немного денег, их тут же приходится отдавать Барлоу. Только за то, чтобы его головорезы нас не подстрелили или не сожгли наши халупы. Нет уж, парень, поверь мне на слово: в этих краях тебе никогда не собрать никаких налогов. Ни единого доллара.
– Готов биться об заклад, что соберу, – сказал я. – Но теперь я понимаю дело так, что мне надо двигать прямиком в Смоуквилль.
Ну, значит, приехал я в Смоуквилль, и он показался мне довольно-таки плюгавым городишкой. Проезжая по улице, я несколько раз то тут, то там натыкался на подозрительные взгляды подпиравших стены типов, увешанных ножами и револьверами. Эти парни изо всех сил старались выглядеть очень крутыми. Но большинство горожан, как мне показалось, все-таки были самыми обычными честными гражданами. Бедняги выглядели забито и безмолвно, не поднимая головы, спешили куда-то по своим делам.
Я с ходу узнаю в парне бандита, стоит мне на него разок глянуть. Я ихнее подлое племя вообще за милю нюхом чую. В общем, в городке их оказалось меньше, чем я ожидал. Наверно, часть отправилась куда-нибудь коров воровать, подумал я.
Я сразу же направился в самый большой салун. Внутри было вполне ничего себе – шикарный большой бар и огромное золоченое зеркало позади стойки. Еще там имелось несколько игорных столов, за которыми сейчас никто не сидел; все-таки для игры пока было рановато.
В салуне оказалось всего два человека: сам бармен – большущий, лысый, как колено, мужик с лицом отъявленного негодяя и ушами, сразу же напомнившими мне цветную капусту, – и еще один здоровенный малый, при галстуке с бриллиантовой заколкой в виде лошадиной подковы, с целыми гроздьями сверкающих золотых колец на жирных пальцах и – это надо же такое придумать! – в костюме-тройке. Он сразу подвалил ко мне.
– Ты кто таков и что тебе здесь надо? Меня зовут Навахо Барлоу! – заявил он.
– А меня – Брекенридж Элкинс, – ответил я. – Собираю здесь налоги.
– Тогда все в норме, – сказал он. – Если только ты не вздумаешь собирать их с меня.
– Сборщик налогов! – нахально влез в разговор бармен. – Ха-хха-ха! Уох-хо-хоу!
– Сколько тут у вас взрослых граждан? – поинтересовался я. – В самом Смоуквилле и в его окрестностях, я имею в виду.
– Думаю, душ семьсот наберется, – сказал Барлоу.
– Отлично, – заметил я. – Тогда выкладывай семьсот баксов, и мы в расчете.
У бедолаги даже челюсть отвисла. А глаза полезли на лоб и постепенно выпучились как у рака.
– Что… что… что такое?! – задыхаясь, прохрипел он. – Не иначе как ты рехнулся, парень!
– Я собираю налоги, – терпеливо начал втолковывать я ему. – Но у людей нет денег. Потому как ты ограбил и довел до сумы всех граждан в южной части округа Чисом. А значит, будет только справедливо, если ты уплатишь за бедняг ихние налоги. Ей-богу! И всего-то – по доллару с носа!
– Мой Бог! – вкрадчиво произнес Барлоу. – Кажется, я все-таки не ослышался! – Его рука скользнула к кобуре.
Ну вот, так оно все и вышло.
Я перепугался, что если этот дурень примется палить в меня, то некоторые пули могут вылететь в окно и ранить ни в чем не повинных мирных граждан. Пришлось забрать у Барлоу пушку и врезать ему разок рукояткой промеж глаз; но парень-то оказался совсем хлипкий! Он упал под стол, изрыгая чудовищные ругательства, призывая на помощь и заливая замечательный ковер кровью, хлеставшей из него, как из только что зарезанного борова. А про бармена я совсем забыл, честное слово. Он сам привлек к себе внимание, ударив меня сзади по голове колотушкой, какой обычно выбивают пробки из бочек. Дурак чуть себя не погубил, потому как при виде такого подлого поведения я едва не утратил все свое чудовищное самообладание. А ведь если бы я его утратил, чудаку пришлось бы гораздо хуже!
Но, по обыкновению, я сумел справиться с охватившими меня чувствами и поэтому просто взял бармена за шкирку и выбросил сквозь золоченое зеркало, за которым, оказывается, был чулан с каким-то хламом. Как раз в этот момент в дверях салуна начали появляться мальчики Навахо Барлоу, привлеченные дикими воплями своего босса. Вот тут-то я их и прихватил! Некоторых, правда, по запарке пришлось просто выбросить в окно, зато остальными я очень тщательно подтер испачканный кровью пол.
И только потом я взялся за дело по-настоящему. Для начала я переломал колеса всех рулеток; потом растоптал их и ногами вышвырнул все эти щепки из салуна на улицу; затем повыкидывал в окна все игорные столы, после чего вытащил пару своих шестизарядных и в упор расстрелял все бутылки на всех полках, а также посбивал все светильники, прежде так красиво свисавшие со стен и потолка.
Я уже заканчивал, когда Навахо Барлоу внезапно восстал из пепла, поднялся на четвереньки и взвыл:
– Прекрати! Ради всего святого, прекрати сейчас же! Ты меня разорил, негодяй! Остановись, и я уплачу ихние проклятые налоги!
– Ты должен правительству семьсот баксов за взрослое население, – напомнил я, засовывая малому в ухо горячее, еще курившееся дымком дуло револьвера, в надежде хоть немного подбодрить его. – А кроме того, тебе еще придется уплатить налог на частную собственность. Поскольку ты – единственный человек в Смоуквилле, у которого она имеется.
– Сколько? – спросил он, скрежеща зубами и мрачно разглядывая дымившиеся вокруг руины.
– Думаю, трехсот баксов будет достаточно, – задумчиво почесав за ухом, решил я.
– Сколько?! – взвыл он, словно обезумевшая гиена.
– Да ладно тебе, – досадливо сказал я. – Успокойся. Раз тебе кажется, что я запросил многовато, тогда посиди здесь, подумай. А я пока прогуляюсь на ту сторону улицы, в ресторан. Он ведь кажется тоже принадлежит тебе, верно? Пойду посмотрю, что там можно сделать.
– Не надо! – простонал он. – Не ходи туда! Я уплачу! А то в городе вообще не останется имущества, которое правительство смогло бы обложить новыми налогами! Подожди хоть немного, пока я отопру сейф и достану деньги!
Он вручил мне тысчонку. Я пересчитал зелененькие и небрежно сунул их в карман.
– А квитанция? – вдруг вспомнил Барлоу. – Выпиши мне квитанцию!
– Это еще что такое? – не понял я.
– Ну, это что-нибудь такое, из чего будет видно, что я уплатил налоги именно тебе, – ответил Навахо Барлоу.
– Ага, – сказал я. – Тогда понятно. Получай свою квитанцию!
И я от души врезал ему в челюсть. Да так, что он вылетел в окно, пролетел ровно семнадцать с половиной футов и угодил прямехонько в бочку для дождевой воды.
Покидая Смоуквилль, я еще долго слышал, как, постепенно стихая вдали, возносится к небесам его жалобный вой.
