Одно время гесперохи были яростным и жестоким народом. Они страстно любили дебаты, но воинская слава пленяла их сильнее. Их мудрецы оправдывали завоевания и уничтожение разумных существ во имя движения вперёд. Они считали войну единственным способом придать жизнь книжным идеям, проверить их истинность и усовершенствовать в будущем. По их мнению, стоит сохранять только те идеи, которые ведут к победе.
Когда гесперохи наконец открыли секрет сохранения и картирования разума, они бросили писать книги.
Теперь перед тем, как великие короли, полководцы, мудрецы гесперохов умирали, из их угасающих тел добывали разумы. Путь каждого иона, каждого летящего электрона, каждого странного и очаровательного кварка улавливали и записывали на кристаллических матрицах. Таким образом, в том виде, в котором эти разумы извлекали из тел, их сохраняли навечно.
Затем начинали процесс картирования. Дотошно и скрупулёзно команда мастеров-картографов с помощью многочисленных учеников и подмастерьев вычерчивала каждое из бесчисленных ответвлений, впечатлений и наитий, соединявшихся в единое течение мысли от её появления до исчезновения. Затем мысли собирались вместе, пока они не превращались в те идеи, которые делали их обладателей великими.
После этой стадии начинали вычисления того, как кварки, электроны и ионы вели бы себя дальше, чтобы стимулировать появление новых мыслей. Самые блестящие учёные из гесперохов тратили усилия на то, чтобы определить направления мыслей великих замороженных разумов в пустоте и необъятности terra incognito будущего. А после смерти этих учёных, которые провели лучшие годы жизни за этим занятием, их разумы в свою очередь становились объектом бесконечного прогнозирования.
В своём роде величайшие разумы гесперохов до сих пор живы. Чтобы общаться с ними, гесперохам надо просто найти ответы с помощью карт их разумов.
Таким образом, у гесперохов нет нужды в книгах в обычном смысле слова — хранилище всего лишь мёртвых символов — мудрость прошлого и без того всегда с ними. Всё так же размышляющая, всё так же ведущая вперёд, всё так же изучающая.
К облегчению соседей, с течением веков гесперохи тратили всё больше времени и ресурсов на прогнозирование работы мысли древних разумов и всё меньше на войну. Может, и правда, что некоторые книги способны цивилизовывать.
* * *
Тулл-токи читают чужие книги.
Это создания энергии. Тулл-токи — бессмертные мерцающие узоры постоянно меняющихся потенциалов полей, растянутых среди звёзд как призрачные ленты. Всё, что могут ощутить космические корабли других рас, проходя сквозь эти ленты, это ощущение лёгкого препятствия.
Тулл-токи утверждают, что всё во Вселенной может быть прочитано. Любая звезда — живой текст, в котором могучие конвекционные потоки сверхраскалённого газа рассказывают эпическую драму, звёздные пятна служат знаками пунктуации, коронарные петли представляют собой развёрнутые фигуры речи, а вспышки на звёздах — выразительные предложения, звенящие правдой в глубокой тишине холодного космоса. Каждая планета скрывает поэму. Мрачное рваное стаккато голых безжизненных каменных шаров или лиричные, богатые, обильные (как мужские, так и женские) рифмы газовых гигантов. А обитаемые планеты сконструированы с точностью часовых механизмов, на них миллиарды самоотносимых литературных устройств, которые вербирируют и ревербирируют без остановки.
Тулл-токи считают, что величайшие книги находятся на «горизонте событий» близ чёрных дыр. Когда тулл-тока устаёт блуждать по бесконечной библиотеке Вселенной, она дрейфует в чёрную дыру. В тот миг, когда её полёт к точке невозврата начинает ускоряться, на неё обрушивается поток гамма- и рентгеновского изучения. Поток открывает всё больше и больше тайн, по сравнению с которыми загадки в других книгах — всего лишь слабые отблески. Эта книга становится всё более сложной, в ней открывается всё больше оттенков и нюансов, но в тот миг, когда тулл-токе кажется, что поступающей информации вот-вот станет слишком много, наступает момент, когда время останавливается. И перед тулл-токой открывается вечность для чтения, бесконечное падение к центру, которого она всё равно никогда не достигнет.
Так книга может побеждать само время.
Конечно же, ещё ни одна из тулл-ток не вернулась из такого путешествия, и многие отмахиваются от возможности чтения чёрных дыр как от чистейшей выдумки. Да, на самом деле немало и тех, кто считает, что тулл-токи — ничего более, чем неграмотные жулики, опирающиеся на мистицизм, чтобы скрыть собственное невежество.
Однако некоторые продолжают видеть в тулл-токах толкователей книг всего сущего, которых, как считают сторонники такой точки зрения, можно найти везде вокруг нас. Толкования этих книг многочисленны, противоречат друг другу и вызывают бесконечные споры о содержании и (особенно) об авторстве.
* * *
В противовес тулл-токам, которые читают гигантские книги, кару’у’ээ — читатели и писатели миниатюрных книг.
Кару’у’ээ — крохотные существа, любое измерение их тел не превышает точки в конце этого предложения. В своих странствиях они разыскивают и приобретают только те книги, которые не могут быть прочитаны потомками авторов и потеряли всякий смысл.
Благодаря их невпечатляющему размеру, лишь немногие расы воспринимают кару’у’ээ как угрозу, и обычно они могут достать необходимые материалы с минимальными проблемами. Например, от человечества Кару’у’ээ получили тарелки и вазы, украшенные линейным письмом А[1], связки верёвок с узлами, называемых кипу[2], и россыпь древних намагниченных дисков и кубов, про которые никто не знал, как можно их дешифровать. Гесперохи (уже в те времена, когда они прекратили завоевательные войны) отдали кару’у’ээ древние камни. Гесперохи считали, что захватили эти камни у кватзолей. И даже затворники Унтоу, которые пишут запахами и вкусами, поделились с кару’у’ээ несколькими старыми пресными книгами, запахи в которых стали почти неуловимы, и которые теперь было невозможно прочитать.
Кару’у’ээ не прилагают никаких усилий, чтобы расшифровать полученные книги. Старые книги, в которых нет никакого смысла, нужны им как пустое пространство для строительства своих мудрёных причудливых городов.
Чёрточки на вазах и тарелках превратились в оживлённые проспекты, стены которых заполнили ячейки жилых комнат. Уже существовавшие контуры засверкали тщательно выполненной, фрактальной красотой. Волокна верёвок кипу на микроскопическом уровне расплели, затем снова сплели, перезавязав сплетения, так что каждый из первоначальных узлов превратился в архисложные переплетения тысяч ещё куда меньших узелков. В каких-то из них разместились лавки торговцев кару’у’ээ, начинающих собственное дело, а какие-то оказались переполненными многоквартирными жилищами молодых семей. Магнитные диски превратились в развлекательные арены. Днём по их поверхности проносятся молодые и ищущие приключений кару’у’ээ, получая удовольствие от сдвигающихся очагов притяжения и отталкивания локальных магнитных потенциалов. Ночью же эти диски бывают залиты слабым светом — огоньками, возникающими от магнитного потока. Сияние давно погибшей информации освещает танец тысяч молодых людей, пришедших сюда отыскать любовь.
Будет неправильным сказать, что кару’у’ээ вовсе не трактуют все эти книги. Когда представители рас, отдавших артефакты кару’у’ээ, прибывают посмотреть на творения предков, они всегда чувствуют что-то знакомое в строениях, возведённых этими миниатюрными существами.
Например, когда для представителей Земли провели экскурсию по Великому Рынку, построенного в кипу, земляне могли видеть (через микроскоп) суету оживлённой торговли и слышать беспрерывный шёпот чисел, счетов, перехода денег из рук в руки. Один из представителей Земли, далёкий потомок людей, которые когда-то завязывали узлы этих верёвочных письмён, был поражён до глубины души. Хотя он не мог прочитать кипу, он знал, что узлы были сделаны для того, чтобы отслеживать движение чисел и счетов, подводить итоги сбора налогов и бухгалтерский учёт.
Или возьмём в качестве примера кватзолей, которые обнаружили, что кару’у’ээ преобразовали один из потерянных каменных разумов кватзолей в научно-исследовательский комплекс. Мельчайшие камеры и капилляры, через которые водяные токи мыслей кватзолей когда-то прокладывали свой путь, теперь превратились в лаборатории, учебные комнаты и библиотеки, а в аудиториях для лекций эхом отдавались уже совсем новые идеи. Делегация кватзолей прибыла, чтобы восстановить разум предка, но вернулась с пустыми руками, посчитав, что всё и так идёт так, как должно идти.
Это похоже на то, как будто кару’у’ээ были способны воспринимать эхо прошлого, и бессознательно, возводя палимпсесты построек на давно созданных и давно забытых книгах, натыкались на смысл написанного, который не мог быть потерян, сколько бы времени не прошло.
