– Нет.
– Отлично.
– Значит, это вовсе не альбатрос?
– Вижу, вы уловили суть вопроса, – улыбнулся патриций.
Наверн Чудакулли, хотя и являлся гордым обладателем большого и эффективно работающего мозга, чувствовал себя не вполне уютно, когда дело касалось всяких двусмысленностей и околичностей. Он покосился на длинный зловещий клюв птицы.
– А по мне, так самый настоящий альбатрос, демоны его побери, – почесал в затылке аркканцлер. – Вы же только что сами сказали, что так оно и есть. Я, помню, спросил у вас, уж не бесцельный ли альбатрос…
Патриций в раздражении махнул рукой.
– Давайте не будем вдаваться в орнитологические изыскания, – прервал он. – Суть в том, что в почтовом мешке этой птицы мы нашли вот этот листок бумаги…
– То есть вы не нашли там этот листок? – уточнил Чудакулли, пытаясь не запутаться окончательно.
– Ну да, разумеется. Именно это я и хотел сказать. В общем, этот листок совсем не тот, да и вообще не листок, честно говоря. Взгляните-ка.
Он вручил аркканцлеру послание.
– Рисунки какие-то, – заметил Чудакулли.
– Это пиктограммы Агатовой империи, – объяснил патриций.
– Вы хотите сказать, что это не пиктограммы Агатовой империи?
– Да, да, само собой, – устало вздохнул патриций. – Вижу, вы истинный знаток дипломатического искусства. Ну и… вы поняли общую картину?
– Вроде бы, – пожал плечами Чудакулли. – А что тут понимать? Клякса, клякса, клякса, клякса и всего одно слово – «Валшебник».
– Таким образом, из этого можно сделать вывод, что…
– С правописанием у него совсем плохо, вот он и перешел на картинки. В смысле тот, кто это написал. В смысле нарисовал.
– Гм, не знаю. Раньше великие визири время от времени присылали нам весточки. Но в последние годы, насколько мне известно, в империи стало неспокойно. Как вы можете заметить, послание не подписано. Тем не менее игнорировать я его не могу.
– Валшебник, валшебник… – задумчиво повторял Чудакулли себе под нос.
– Пиктограммы значат буквально следующее: «Немедленно пошлите к нам Великого…» – начал лорд Витинари.
– …Валшебника, – словно разговаривая сам с собой, закончил Чудакулли, постукивая пальцами по листку.
Патриций бросил альбатросу анчоус. Птица с жадностью заглотила подачку.
– Имперская армия насчитывает миллион с лишним человек, – многозначительно произнес патриций. – По счастью, тамошним правителям нравится воображать, будто все находящееся за пределами империи не более чем унылая пустыня, населенная всякими призраками и вампирами. Обычно наши дела агатцев не интересуют. Честно говоря, тут нам крупно повезло, поскольку они не только коварны, но и богаты и сильны. Я даже отчасти надеялся, что про нас там вообще забыли. И вдруг вот это. Таким образом, нам нужно как можно скорее отыскать подходящую кандидатуру и забыть обо всей этой истории.
– …Валшебник… – повторил Чудакулли.
– Может быть, вам стоит передохнуть от своих обязанностей? Развеяться чуток, поглядеть другие страны? – с некоторой надеждой предложил патриций.
– Мне? О нет. Терпеть не могу эту ихнюю заграничную еду, – мгновенно отреагировал Чудакулли. И опять повторил себе под нос: – Валшебник…
– Это слово как-то дурно на вас подействовало, – заметил лорд Витинари.
– Я уже встречал его где-то… Именно в таком вот написании, – откликнулся Чудакулли. – Но никак не могу вспомнить, где именно.
– О, не сомневаюсь, вы это наверняка вспомните. Примерно к полднику. И отошлете этого Великого Валшебника в империю.
У Чудакулли отвисла челюсть.
– За шесть тысяч миль? При помощи одной лишь магии? Вы вообще понимаете, о чем просите?!
– Свою просьбу я прекрасно понимаю, – уверил его лорд Витинари.
– Кроме того, – продолжал Чудакулли, – они ж там… совсем иностранные, с головы до ног. И мне всегда казалось, в империи своих волшебников хватает.
– Тут я не в курсе.
– Но на что им сдался этот валшебник!
– Понятия не имею. И меня это не волнует. Найдите кого-нибудь. Тем более вашего племени в Незримом Университете предостаточно.
– Голову даю на отсечение, они замышляют какое-нибудь ужасное заграничное злодейство, – мрачно заявил Чудакулли. Но тут перед его мысленным взором, покачивая многочисленными щеками, всплыло лицо декана. Чудакулли вдруг просиял. – А как вы думаете, им ведь без разницы, какой волшебник, главное, чтоб он был достаточно велик? – словно размышляя вслух, спросил он.
– Это я оставляю на ваше усмотрение. Но сегодня вечером я хотел бы отослать сообщение, в котором будет сказано, что Великий Валшебник уже в пути. После чего обо всем этом деле можно будет забыть.
– Само собой, вернуть его обратно будет нелегкой задачей, – продолжал размышлять Чудакулли. Ему опять вспомнился декан. – Практически невыполнимой, – добавил он неуместно веселым тоном. – Думаю, мы приложим все силы, но, увы, безуспешно. Испробуем все средства – и ничего у нас не получится. Ничегошеньки!
– Я гляжу, вам не терпится приступить к решению этой крайне сложной проблемы, – заметил патриций. – Что ж, не стану больше вас задерживать, ведь вас ждет не дождется любимый Университет.
– Но… валшебник… – опять пробормотал Чудакулли. – Оно смутно напоминает мне о чем-то, это слово. Я его точно видел… но где?…
Акула думала недолго. Акулы вообще недолго думают. В целом весь их мыслительный процесс можно выразить знаком «=». Ты это видишь = ты это ешь.
Акула уже приготовилась было стрелой метнуться сквозь воды лагуны, как вдруг в ее крохотный мозг закрался так называемый акулий экзистенциальный ужас – иначе говоря, то есть выражаясь нормальным человеческим языком, сомнение.
Акула знала, что она самая большая акула в округе. Все сомневающиеся в этом либо бежали, либо погибли в неравной борьбе со старым добрым «=». И все же… акула буквально шкурой чуяла, что следом за ней что-то быстро движется.
Акула сделала грациозный разворот, и первое, что увидела, это сотни ног с тысячами пальцев на них – целую фабрику поросячьих хвостиков!
В Незримом Университете происходило много всякого разного, и, к общему величайшему сожалению, частью происходящего был учебный процесс. Преподавательский состав давно уже признал этот факт, смирился с ним и теперь делал все возможное, лишь бы избежать участия в данном процессе. Однако никто не жаловался, поскольку студенты также не горели желанием образовываться.
Впрочем, система работала прекрасно и, как часто бывает в подобных случаях, обросла своими традициями. Лекции продолжали иметь место, поскольку черным по белому значились в расписании. Ну а факт, что их никто не посещает, был несущественной деталью, не имеющей к делу ровно никакого отношения. Время от времени кто-нибудь начинал доказывать, что на самом деле лекции вовсе не читаются, однако проверить, правда это или нет, не представлялось возможным, поскольку для проверки лекции надо было посещать, а до этого ни у кого не доходили ноги. В конечном итоге закрепилось мнение (высказанное профессором извращенной логики[5]), что по существу лекции проходят, а значит, беспокоиться нечего.
Подводя некоторый итог, можно сказать, что процесс обучения в Университете осуществлялся древним как мир способом: помещаешь большое количество молодых людей как можно ближе к огромному количеству книг и надеешься, что каким-то невероятным путем хотя бы что-то из последних перетечет в первых. В то время как указанные молодые люди предпочитают «помещаться» как можно ближе к тавернам и всякого рода забегаловкам – по той же самой причине и с той же самой целью.
Была как раз середина рабочего дня. Заведующий кафедрой беспредметных изысканий читал лекцию в аудитории 3Б, ну а его мирное похрапывание перед камином в магической зале было незначительной технической деталью, которую не станет комментировать ни один человек, обладающий хотя бы каплей дипломатичности.
Чудакулли пнул профессора в лодыжку.
– Ай!
– Прошу прощения, что прерываю твои занятия, профессор, – в голосе Чудакулли явственно слышалась язвительность. – Нужно срочно созвать Волшебный Совет. Где все?
Заведующий кафедрой беспредметных изысканий потер ногу.
– Гм, насколько мне известно, профессор современного руносложения читает лекцию в аудитории 3Б[6]. Но где он сейчас, я понятия не имею. А остальные… – Профессор бережно ощупал лодыжку. – Слушай, больно же…
– Немедленно всем. В мой кабинет. Через десять минут, – отрезал Чудакулли.
Подобный подход Чудакулли использовал повсеместно и был глубоко убежден в его эффективности. Менее прямолинейный аркканцлер часами блуждал бы по Университету, разыскивая своих подчиненных. Но Чудакулли действовал куда проще: он сваливал проблему на плечи ближнего своего и осложнял этому ближнему жизнь до тех пор, пока все не случалось так, как он, Чудакулли, того желал[7].
