Она вздохнула, в глазах промелькнуло смущение.
— Прости, я поняла, что ты хочешь сказать. Ты прав, я не гожусь в вожаки отряда. Я привыкла приказы исполнять, а не отдавать.
Я оглянулся на пасущегося Зайчика.
— Да ладно тебе. Сто лет здесь маются, и никто не додумался пойти туда и посмотреть, что там такое. Если нора, то завалить камнями. Если гнезда с яйцами на земле — побить все яйца, нечего дряни плодиться на уже нашей святой турнедской земле!.. Заканчивайте обед, я съезжу туда с вами.
Каспар пробормотал:
— Вряд ли яйца…
— Почему? — спросил я с подозрением.
— В позапрошлый раз, — сказал он медленно, — на жителей села напали какие-то дикие люди… Те, кто спасся, называли их полумедведями. Очень хитрые твари, не говоря уже, что жутко сильные… К счастью, как говорят, разорили всего две деревни и пошли дальше… а куда делись, никто не знает… Я слышал, дома рушили с одного удара!
Эдгар хмыкнул и сказал важно, по-взрослому:
— Наверное, знают те, где эти твари прошли дальше, но кто их спрашивал?..
Ульрих сказал со смешком:
— А те крылатые змеи, что вылетели, как говорят, в прошлом году?.. У них как раз может быть гнездо с яйцами.
— А чего ты решил, — спросил Каспар, — что гнездо на поверхности? Оно вполне может быть в глубокой и даже очень глубокой норе. Что, новость?
Переговариваясь, они уже поднимались, забросали остатки костра землей, оседлали коней.
Мы с Боудеррией двигаемся во главе отряда. Мне показалось, что воинственная валькирия начала избегать меня. В первые мгновения был порыв души, а сейчас уже началось то, что обычно у интеллигенции и женщин: а что он подумает, а что другие подумают, а не подумают ли не так, но лучше пусть подумают не так, потому что лучше пусть не догадываются, женскую репутацию не жаль, а вот командира отряда…
Я покачивался в седле, одним ухом слушал разговоры за спиной, но мозг уже раскочегарился на полную мощь, монстры — это мелочь, с ними и другие справятся, это я так по дороге, а вообще-то главная моя задача здесь — точкой опоры сделать Турнедо. Гиллеберд все-таки создал мощное государство, экономика на высоте, власть достаточно централизирована, чтобы я сумел без особых препятствий сделать ее еще централизированнее и подгрести под себя почти полностью.
Все остальные: Варт Генц, Скарлянцы, Ламбертиния и Мезина — будут управляться из этого центра, как бы местные лорды ни пытались отстоять свою независимость.
Я вообще-то целиком за независимость и невмешательство, но только если независимость ради какой-то благородной цели. Однако если независимость ради самой независимости, то это не весьма достойно, а если независимость от более высокой культуры, уровня жизни, грамотности и богатства, то такую независимость не только можно, но и нужно упразднить без всякой жалости к патриотам и бледным мальчикам с горящими взорами.
И, кроме того, разве церковь не действует так, словно никаких границ, разделяющих людей, вообще нет на свете? Она понимает, что рано или поздно все люди сольются в одном счастливом мире, когда совместно построят Царство Небесное на земле…
Ну, типа, вот я его и строю. Как паладин Господа, который вообще не различает границ, проведенных людьми. Нет, я-то различаю, но Господь не различает, вот и я хоть и различаю, но должен действовать без всякого почтения к этому архаизму.
Правда, на границе Варт Генца и Скарляндии придется держать надежные войска и в то же время запустить побольше разведчиков и простых лазутчиков в соседние королевства.
Вообще за всеми соседями нужно присматривать круглосуточно, а то и «мама» сказать не успеешь, как вторгнутся, с этими авторитарными режимами никогда не знаешь, чего от них ждать.
То ли дело демократические режимы, там все так трусят, что даже защищать свои земли стараются только первые пару дней, а потом поспешно сдаются.
Я прикрикивал на Бобика, чтобы не убежал вперед слишком далеко, вдруг да новый монстр выскочит, а далеко впереди в степи появился яркий блеск, словно горит ярко начищенная золотая монета или рыцарский шлем короля. Я не успел присмотреться, он исчез, но через некоторое время возник снова, уже устойчивый и быстро разрастающийся в сияние.
— Голова Быка, — сказал Каспар, плюнул и перекрестился.
В степи в самом деле лежит бычья голова, целиком отлитая из золота, как мне показалось, везде пусто, сравнить не с чем, я не сразу понял, что голова громадная, и только когда приблизились, понял, что она почти с сельскую хатку.
Вообще-то не только голова, но и холка с частью спины, а туловище под землей, высохшей и твердой, как камень, на поверхности только голова.
Каспар перехватил мой взгляд, махнул рукой.
— И не думайте, ваше высочество.
— О чем?
— Отколоть кусочек.
— Не выйдет?
— Никому еще не удалось.
— Даже магам?
Он покачал головой.
— Когда не получилось и у них, пытались вытащить, чтобы поставить у входа во дворец, но и земля такая, никакие кирки не берут. Можете проверить, даже не поцарапаете!
— Да мне бык вроде бы ни к чему, — сказал я. — Была бы корова — символ плодородия… А так даже слезать не буду. Поехали!
В дороге я некоторое время пытался понять, как это вот очутилось здесь, но самое правдоподобное: колоссальным взрывом сорвало с крыши здания и зашвырнуло сюда. А здесь, понятно, почва плавилась…
Зайчик двигается, как старая улитка на лютом холоде, и хотя остальные герои во главе с Боудеррией несутся во весь опор, но это они во весь опор, а я дитя других скоростей и темпа жизни и вообще вот-вот засну…
Что делать, я единственный человек, которого не устраивают здешние скорости передвижения, и постоянно ломаю голову над модернизацией. Кое-что удалось, но только кое-что, а надо бы больше.
С зеркалами, что позволяют передвигаться туды-сюды, весьма удобно, однако их маловато, а вот устройство аббата Дитера — хоть и весьма мучительное для передвижения, однако их можно собрать столько, сколько требуется. Если, конечно, верить аббату.
К тому же я должен поощрять развитие ремесел, особенно наукоемких, потому дам заказ еще хотя бы на парочку, а затем допущу к использованию особо доверенных людей или гонцов.
Еще беспокоит появление Бабетты в Ламбертинии. Насчет Геннегау уже разобрались, у ниши постоянно дежурят в незримости стрелки, и если начнет появляться нечто иное, чем Бабетта, его тут же пронзят болтами, как стальными, так и серебряными, окропленными святой водой.
Но как она очутилась в Ламбертинии?.. Или в Геннегау попала своим традиционным способом, а в Ламбертинию перенеслась как-то иначе?
Холодок прокатился по телу, когда блеснула страшноватая мысль, что Юг мог во всех королевских дворцах на Севере установить такие вот штуки. Да что там во дворцах, кто мешает установить где-то и в тайных местах, чтобы перебрасывать сюда если не десанты, то хотя бы наемных убийц?
Нас догнал Эдгар, веселый и ликующий, он по юности каждую поездку на коне воспринимает как радостное приключение после скучного детства в родовом замке.
— Ваше высочество, — воскликнул он звонким голосом, — а во-о-он там деревня, где живет великая колдунья, что может предсказать судьбу…
Я отмахнулся, а он торопливо зачастил:
— Да знаю-знаю, суеверие, а христианин не должен быть суеверным, это язычество, но она в самом деле… ну, а еще видит скрытое!.. Ваше высочество, умоляю, это же почти совсем по дороге!
Я спросил с подозрением:
— А зачем это тебе?
У него щеки полыхнули почти детским румянцем.
— Ой, мне так нравится, когда говорят, что Боудеррия — принцесса из дальних островов в океане!
Я подумал, кивнул.
— Вообще-то и мне нравится.
Он встрепенулся.
— Свернем?
— Только на один-два вопроса, — предупредил я.
Избы в этой деревне, как я приметил, одна переходит в другую, что значит — взрослые дети, женившись, не отделяются, а все так же живут с родителями, одной огромной семьей. Из-за чего у них все такое крепкое и добротное: могучие кони, породистые коровы, целые стада гусей и уток, козы, овцы, а овины и риги выстроены тоже не кое-как. Даже простенькие амбары сложены из хорошего крепкого дерева, что простоит века. Там за дверями хранится все крестьянское добро: конская сбруя, хомуты, овчинные полушубки, рулоны отбеленного холста на продажу и грубая мешковина для себя…
Рука дернулась к рукояти меча: через дорогу перебежал резвыми скачками крупный дракон размером с огромного кабана, весь в блестящей чешуе, с жуткой распахнутой пастью, воинственно вздыбленным гребнем от затылка и по всей спине до кончика хвоста.
Но на шее повязан ярко-желтый платок, явно женский. Именно повязан, а не зацепился ненароком, когда дракон пожирал жертву…
