Татьяна Коростышевская - Леди Сирин Энского уезда

Ознакомительная версия.

Я сглотнула и низко поклонилась.

— Извините, сир. Меня никто не предупредил, как выглядит Господин Зимы.

Он шкодливо улыбнулся, хотя взгляд его так и остался ледяным.

— А никто и не сможет. Мне давно надоели досужие сплетни, и я наложил на всех подданных магические ограничения.

Я подумала, что мой энский начальник Олег Николаевич дорого дал бы за подобную возможность, чтобы подчиненные в курилке его светлое имя не трепали. Особенно на следующий день после корпоратива, или когда начальственная супруга со своего благоверного стружку профилактически снимает при всем честном народе, или…

— Ну, конечно, еще казнить пару-тройку самых рьяных пришлось. Для надежности, — продолжал меж тем повелитель, поднимаясь с ковра. — Ты вообще кто? Борец за чистоту языка? Для пикси крупновата…

Мне очень хотелось все объяснить, но у меня пропал голос. Дружелюбный хозяин темных фейри макушкой едва доставал мне до ключицы, но от этого почему-то спокойнее не становилось.

— Я понял! — звонко хлопнул он себя по лбу. — Ты вторая сирена. Ну-ка, скажи что-нибудь!

— Восхищена вашей проницательностью, — подхалимски проскрипела я. Голос не слушался, в горло будто насыпали песка.

— Точно! — Повелитель склонил голову к плечу. — Сто лет уже таких голосов не слышал. Или двести. Представляешь? То ни одной вас не осталось, то сразу две.

Речь свою Господин Зимы так густо пересыпал матом (и я имею в виду вовсе не шахматный термин), что я уже почти перестала его замечать. Мое милосердное подсознание просто «запикивало» обсценную лексику, как при озвучке отвязной молодежной комедии.

— Слушай! — Повелитель опять хлопнул себя по лбу, заставив меня вздрогнуть. — Ты, наверное, за охотника своего пришла просить? Вечно у вас, девчонок, к своим похитителям нежные чувства. Так ты не проси, не надо. Я сам с ним потом поговорю, когда дело выгорит.

Меня так настойчиво теснили к выходу, не давая вставить ни слова, что я начала догадываться: общаться со мной не хотят. Хозяин темных фейри вел себя как менеджер по кадрам, уже нашедший идеального претендента на теплое местечко. Я слегка наклонилась вперед, перенеся центр тяжести, и уперлась в ковер изо всех сил. Господин Зимы, конечно, здесь самый главный и все такое, но тело-то у него мальчишеское, и вес наверняка соответствующий. Посмотрим, сможет ли он, не прибегая к колдовству, сдвинуть с места горящую трудовым энтузиазмом сирену. Черт! А почему я молчу, как засватанная, вместо того чтобы колдовать самой? В любви и на войне все средства хороши. А у нас сейчас война, ну и немножечко любовь. Так что действуй, Кузнецова, пока он великанов из прихожей не позвал, чтобы тебя с почестями выставили. Разговор! Надо начать разговор! Каким образом? Ни один начальник не потерпит, если я его перебивать начну. А мне нужно исподволь, ласково его уговаривать. Как я это умею. Черт! Как? Почему-то вспомнилась старая комедия про очаровательного проходимца и забавная фразочка из нее: «Барыня уже легли и просють!» Я невпопад фыркнула, пропустила толчок и растянулась на полу с изяществом той самой барыньки. Оставалось только просить.

— Ну, пожалуйста! — молитвенно протянула я руки к запнувшемуся на полуслове повелителю. — Мне очень нужно стать настоящей сиреной. Пожалуйста…

Он внимательно смотрел на меня сверху вниз, склонив голову к плечу. Мне стало стыдно. Я засмущалась, стала суетливо подниматься, отряхивать колени. В этот момент мне хотелось побыстрее провалиться сквозь землю, чтоб только не видеть этого брезгливого выражения на мальчишеском лице.

— Я очень стар, девушка, — наконец проговорил Господин Зимы, и от его ставшего вдруг низким и торжественным голоса у меня мурашки по спине побежали. — Я помню сирен. Когда я родился, ваше племя было многочисленно. Вы заселили всю прибрежную территорию, ваши кланы торговали с жителями суши, ваши девы-предсказательницы были, казалось, везде — на каждом перекрестке, у каждого самого маленького водоема. Я любил наблюдать за вами, изучать вас, потому что сирены были красивы, а я очень ценю красоту. И знаешь, что я понял очень быстро, несмотря на небольшой житейский опыт?

Я пожала плечами, но от ответа воздержалась.

— Вы непроходимо, просто фантастически глупы!

Я стиснула зубы и поняла, что работать на сквернослова и расиста мне расхотелось.

— Ты думала, что сможешь зачаровать альва?

«Конечно, думала. И могла, чтоб ты знал, осел старый. Или Эмбер, наследный принц Дома Лета, недостаточно аристократичен для тебя? И уболтала я его в два счета, и жезл боевой увела без проблем. И если бы я не растрачивала свою магию по пустякам, в противоборстве со стервозной Джокондой, ты бы тоже сейчас не устоял, пенек молодящийся!»

Разумеется, ничего из этих крамольных мыслей я не озвучила, жить, знаете ли, всем хочется, даже отставным сиренам. А я слишком хорошо помнила о казненных в назидание подданных, чтобы трезво оценивать свои шансы. Поэтому вела себя, как обычно в кабинете начальства, пережидая очередной разнос. Молчала, ковыряла пол носком ботика и сопела, как Дарт Вейдер.

— …! — поставил смачную точку в монологе Господин Зимы. — Уходи. Если бы ты могла думать, я предложил бы тебе поразмыслить о своем поведении. Но ты просто уходи. Немедленно.

Его голос опять стал мальчишеским. Я еще ниже опустила голову и поплелась к двери. Жизнь была кончена. Мне хотелось оказаться в своей комнате, упасть на постель, зарыться лицом в подушку и всласть нареветься.

— Что у тебя на голове? — догнал меня неожиданный вопрос.

— Венец, — не оборачиваясь, шмыгнула я носом. — Он сам меня выбрал.

Неужели еще не все потеряно? Я замедлила шаг. До двери оставалось всего ничего, а сакраментального «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» я так и не услышала.

— И где он хранился? — наконец спросил Господин Зимы.

Я обернулась, скрывая радость.

— Во владениях серединных пикси.

Мальчишка уже сидел на ковре, задумчиво поглаживая пальцами шахматные фигуры.

— Это немного меняет дело, — бубнил он себе под нос, как будто размышляя вслух. — В конце концов, артефакт можно подарить или снять с мертвого тела.

Я попятилась к двери.

— Прекрати дрожать! — скомандовал повелитель, заметив мой маневр. — Про убийство я пошутил, так это не работает.

Я ему не поверила и продолжала пятиться.

— Ладно, иди, — отпустили меня мановением руки. — Я потом решу, как мне поступить с тобой.

Разрешение подоспело как раз вовремя, спиной я ощущала поверхность двери. Низко поклонившись, отчего створки опять зазвенели, я выползла в приемную.

— Ну как? — оживленно подлетел ко мне Пак. — Все хорошо?

— Все плохо. Полный провал миссии.

Какая-то чешуя посыпалась на меня сверху, я тряхнула волосами и задрала голову. Великаны-охранники держались из последних сил, их выпученные глаза и перекошенные лица были тому подтверждением. Я изобразила немой вопрос, «питомец» кивнул и хихикнул. Не знаю, каким образом работает магия пикси, но я готова была поставить свой волшебный венец, что у обоих стражников сейчас рты полны какого-то невообразимого мусора и только воинская дисциплина удерживает их от безостановочного сплевывания.

— Что? Что он тебе сказал? А ты ему? Давай рассказывай, а то я сейчас от любопытства лопну, — монотонно подзуживал над ухом Пак. — Провал-то почему?

— Ты уверен, что хочешь услышать мой отчет именно здесь? — обвела я многозначительным взглядом помещение.

Великанам, конечно, было не до наших с Паком переговорчиков, но все равно лишние уши нервировали.

— А где?

Из всех пришедших в голову рифм я выбрала самую приличную:

— В Караганде!

Задумчивый Пак сделал круг вокруг моей макушки и осторожно переспросил:

— Это место такое?

— Ага, где можно посидеть в тишине и спокойствии и подумать.

— Понятненько. — Нюхач сделал стойку, взмахнул крылышками и уверенно скомандовал: — Тогда нам сюда!

Я не двигалась.

— Просто сделай шаг.

— Только после тебя! — Мелкие пакости моего подчиненного (я даже про себя не могла произнести — раба) научили меня осторожности.

Зеленый послушался, заложил крутой вираж, с разлета пробуравил стену и исчез за ней. Я, повторив фокус, оказалась в небольшой квадратной комнате, стены и потолок которой своей снежной белизной навевали медицинские ассоциации. Я опустилась в кресло у потухшего камина и вздохнула. Мне было стыдновато. Не стыдно в глобальном смысле этого слова, а именно стыдновато. Как будто разошелся шов на юбке, а до конца рабочего дня еще жить и жить, и проводишь ты этот проклятый день, не поднимаясь из-за стола, чтобы сотрудники твоего позора не заметили. Они и не замечают, но ты-то знаешь, что там, под полированной глянцевой столешницей, скрывается. Вот так и сейчас. Я просто провалила собеседование, и то, что никто из моих знакомых при этом позоре не присутствовал, меня не утешало. Я ринулась в атаку без достаточной подготовки. А надо было постараться, информации подсобрать.

Ознакомительная версия.